1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11

Потомки великих россиян

Приходил к нам в редакцию «Маяка» военный летчик, писатель Иван Спиридонович Рахилло. Он был знаком с Чкаловым, Горьким, Маяковским, Светловым, Вересаевым, Есениным. Один из его друзей – потомок великого русского поэта М.Ю. Лермонтова, его правнучатый племянник подполковник Петр Николаевич Лермонтов!

– Мы встречались с ним, – говорил в своем интервью И.С. Рахилло, – на заснеженных вершинах Кавказа среди тачанок, дымных костров, под цокот конских копыт. Стояли с обнаженными головами перед домиком под Машуком, откуда в последний раз Михаил Юрьевич Лермонтов отправился на дуэль и куда его, уже убитого, привезли друзья. В гражданскую войну Петр Николаевич Лермонтов был заместителем командира кавалерийского полка, а в Великую Отечественную – начальником штаба авиационного истребительного и штурмового полка. Принимал участие в боях за Москву, Ленинград, Сталинград. И всегда в его походной сумке был старый потертый томик со стихами М.Ю. Лермонтова.

А однажды к нам на «Маяк» приехал Президент Шаляпинского центра Юрий Иванович Тимофеев. Он знал детей великого артиста, с некоторыми встречался в Москве, в Италии, поведал много интересного, показал редкие фотографии, афиши. Ю.И. Тимофеев рассказал по «Маяку» о «шаляпинском движении», которое началось в 60-х годах XX столетия, а зачинателем его была дочь великого певца Ирина Федоровна Шаляпина.

– Наш межрегиональный Шаляпинский центр, – говорил он, – насчитывает 10 отделений по России, а также в Латвии, на Украине, в Грузии.

«Шаляпинцы» встречаются с потомками певца, работают в архивах, открывают выставки, организуют музыкальные вечера, фестивали, конкурсы. С 1994 года одна из детских музыкальных школ в Москве носит имя Ф.И. Шаляпина, где юные музыканты и вокалисты приобщаются к культуре через творчество великого артиста.

Рассказывая о детях Ф.И. Шаляпина, Ю.И. Тимофеев сказал: «Каждый выбрал свою жизненную дорогу. Так, сын Борис Федорович стал известным художником. Он жил в Америке, и после его кончины семья передала много картин в дар московскому музею им. Ф.И. Шаляпина. Другой сын, Федор Федорович, был киноактером в Голливуде. Дочь Ирина Федоровна – драматическая актриса, снималась в кино. В архиве Межрегионального Шаляпинского центра имеются неизвестные зрителям кадры с ее участием, которые не вошли в фильм «Цветы запоздалые». В год 130-летия со дня рождения Шаляпина (2003) в Крыму, в Судаке проходил Международный фестиваль оперного искусства, посвященный памяти певца. Туда прилетала из Италии его дочь Марина Федоровна.

В течение всей речной навигации «шаляпинцы» организуют на пароходах тематические концерты. И звучат над речными просторами молодые голоса, исполняющие арии из опер, романсы, песни, которые любил и пел Ф.И. Шаляпин».

Родные березы

Моя встреча с Людмилой Зыкиной проходила за кулисами театра эстрады. Она говорила: «Очень хорошо пела моя бабушка Василиса. У неё я многому научилась. Как-то я спросила её: а что такое родина? Бабушка потуже завязала платок на голове, расправила складки на кофте и, обняв меня, сказала: «Родина, внученька, эта березка, что растет под окном. Это земля у порога...»

Николая Сличенко я тоже записывала для «Маяка». Мальчик из табора, поднявшийся до театральных высот, создавший и возглавивший театр «Ромэн». Тяжелый след оставил в душе тот страшный день, когда на глазах его фашисты расстреляли отца. И как же надрывно-рыдающе звучит голос певца, когда он поет родные, народные песни цыган. Словно пропускает их через душу, сердце, разум. Сколько обаяния, эмоциональности, вдохновения! И неудивительно, что на гастролях во Франции восхищенные его выступлением парижанки на руках несли артиста со сцены. Николай Сличенко объездил с концертами весь мир. «И каждый раз, – говорил он, – возвращаясь в Россию, на родину, кланяюсь ей с сыновней благодарностью».

Так и я, став журналистом, войдя в прекрасный творческий, дружный коллектив «Маяка» (а он действительно был таким!), благодарна судьбе, ибо другую жизнь себе не мыслила и не желала бы.

Рената Сафронова

в начало

Лещинский Михаил Борисович

Михаил Лещинский широко известен как автор документальных фильмов и многосерийных циклов, посвященных истории и судьбам участников Второй мировой войны, а также репортажей и фильмов о войне в Афганистане, где в течение четырех лет он работал военным корреспондентом телевидения.

Особое место в творчестве журналиста занимает его совместная работа с Адой Викторовной Петровой над фильмами-расследованиями. Так, они провели журналистское расследование обстоятельств самоубийства Гитлера, сумев в его ходе опровергнуть множество легенд и загадок (фильм «Адольф. Казнь после смерти»). По этим материалам в Англии и США была издана книга, ставшая бестселлером во многих странах. Журналистские расследования были проведены и по обстоятельствам убийства лидера Афганистана Амина (фильм «Дворцовые тайны Кабула»), и по восстановлению обстоятельств похищения и казни Адольфа Эйхмана («Операция Атилла»).

«Воспоминанья слишком давят плечи...»

Все последние месяцы 1968 года меня мучил ежедневный ночной кошмар, который помню в деталях и сейчас: прихожу утром на Пятницкую, показываю милиционеру удостоверение, а он забирает его и говорит, что я теперь здесь не работаю. Пробуждение было ужасным и только с одной мыслью: как же теперь жить...

Тогда я только пришёл на «Маяк». Причём пришёл уже с хорошим жизненным багажом: работа на заводе, служба в армии, учёба в институте, а, главное, имелся практический опыт профессиональной журналистской работы корреспондентом «Последних известий» Приморского радио, а позже спецкором радиостанции «Тихий океан» в районах плавания дальневосточных рыбаков и моряков.

По нынешним временам такой биографии с лихвой хватило бы на несколько начинающих сотрудников «Маяка», а тогда меня взяли лишь младшим редактором отдела выпуска. Обязанность была простая: срывать с телетайпа ленту с прогнозом погоды, диктовать эту информацию машинистке, убрав предварительно все служебные пометки и явные стилистические и грамматические несуразности, а затем отдавать выпускающему редактору. Я описываю всё это столь подробно совсем не для того, чтобы сказать «несколько слов о себе». Просто таким был обычный подход ко всем, кого брали в штат редакции. Так с низов начиналась школа «Маяка» и «Последних известий», давшая нашему радио, телевидению, журналистике вообще множество блестящих имён.

На выпуске работали люди, отдавшие редакции многие десятилетия. Их имён не называли в эфире, не звучали в репортажах их голоса, но именно они определяли информационное лицо Всесоюзного радио. Александр Горелик, Михаил Алесковский, Галина Ускова, Нина Скалова, Вера Козлова – их авторитет для всей редакции был непререкаем. Я назвал имена лишь так называемых первых пилотов. Они возглавляли смены и готовили самые важные выпуски «Последних известий» на 8.00, 15.00 и 22.00. Были ещё и «2-е пилоты» и третьи. Бригада и размещалась в комнате выпуска, как экипаж в самолёте: в центре – командир, а по бокам – подчинённые. Выпуск жёстко стоял на охране законов информации, которая стекалась из советских и зарубежных информационных агентств, внутренней и внешней корреспондентской сети, от московских корреспондентов. Главное требование к любой информации: первое слово «сегодня» и безоговорочная, многократно проверенная достоверность. И, конечно, обо всём «Маяк» должен был сообщать первым. Переданная в эфир информация ТАССа считалась проколом редакции, исключая, конечно, официальные сообщения. Огромное значение имела и вёрстка, причём не только в рамках информационного выпуска, но и в контексте соседствующих в эфире программ. Одной из «страшилок» «Маяка» была история о том, что на конец «Последних известий» заверстали срочную информацию об очередной зарубежной поездке Хрущёва, а следом диктор объявил сказку «Лягушка-путешественница». За такое тогда можно было не только работы лишиться.

В «пилотской кабине» «Маяка» обязательно присутствовал и корректор. Как правило, это была самая суровая личность, прямой обязанностью которой было придирчиво следить не только за грамматической правильностью каждого выпуска, но и сверять с оригиналом заметки все факты, цифры, имена и географические названия. А ведь на «Маяке» информация была каждые полчаса, а на первой программе «Последние известия» в 8.00, 10.00, 12.00, 15.00, 19.00 и 22.00. Последней инстанцией перед эфиром была цензура. Две симпатичные женщины, с которыми у всех были замечательные отношения, сидели в отдельной комнате на нашем же этаже. Они разделяли все «тяготы и невзгоды» редакционной жизни: если аврал, то и для них аврал, если продление смены чуть ли не до утра, то и они здесь же. Особых проблем с цензорами не возникало, хотя частенько они делали замечания, понять причину которых было невозможно, а они всегда молчали, лишь красноречиво показывая на огромные талмуды, всегда лежавшие под рукой.

Однако и при такой системе случались примитивные ошибки, а часто просто опечатки. Вот один такой эпизод. Шла арабо-израильская война. Мировой скандал вызвало тогда разрушение израильтянами школы в посёлке Абу-Забале, погибли дети. В выпуске «Последних известий» было сообщение об этом, но в названии посёлка никто не заметил опечатки: во второй его части перед буквой «б» вкралась буква «е». Читавшая информацию наша знаменитая дикторша Ольга Высоцкая чисто автоматически произнесла текст, ничего не заметив. Когда она вернулась в дикторскую комнату, то её постоянный партнёр у микрофона Юрий Борисович Левитан спрашивает:

– Оля, что ты прочла?

– А что? Тут написано: Абу – За...бали.

Раздался общий хохот, а Левитан своим невозмутимым и трагическим голосом без тени улыбки изрёк:

– Бедная Аба!

Бывали случаи и пострашней. Это произошло уже в брежневские времена. Он поехал с официальным визитом в Париж, где кроме прочего должен был выступить по телевидению. Наши пропагандисты решили представить это как прямой эфир, хотя, конечно, всё сняли на плёнку ещё в Москве. ТАСС предварительно передал и текст со строжайшим запретом до особого разрешения не давать. Пришедший на утреннюю смену опытнейший заместитель Главного редактора Леонид Вернерович Гюне запрет как-то не увидел и выдал текст на утренний выпуск «Последних известий» в 8.00, хотя Брежнев должен был выступить во французском «прямом» эфире лишь днём. Скандал был невообразимый. На Гюне, фронтовика, прошедшего всю войну, страшно было смотреть. Всерьёз опасались за его рассудок и жизнь. Сумели как-то отстоять. Он отделался лишь полугодовым понижением в должности до младшего редактора. Такие вот уроки, которые остаются на всю жизнь.

И всё же по-настоящему яркая, шумная, сумасшедшая журналистская жизнь существовала вне стен строгого и в чём-то даже чопорного отдела выпуска. В длиннющем коридоре на 4-м этаже, многочисленных редакционных комнатах царило постоянное «броуновское» движение: беготня, крики, смех, слёзы, встречи и проводы, стрекот машинок, мешанина звуков с магнитофонов – всё это было круглосуточным. Двери не запирались никогда, даже в кабинете Главного, где сидели ночные дежурные. Бывали случаи, когда там уборщицы находили отдельные предметы женского туалета. И ничего в этом не было удивительного, поскольку здесь проходила вся жизнь с любовными драмами, рождением и смертью, радостью и горем. И всё это под постоянные «колокольчики» «Маяка», звучавшие каждые полчаса из всех динамиков.

1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11