1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 | 37 | 38 | 39 | 40 | 41 | 42 | 43 | 44 | 45 | 46

Атаман молодой, горячий. В детском казачьем лагере атаман Дягтерев воспитывает смену. Военная палатка, плакат «Слава Кубани». За дощатым столом рослые дивчины в камуфляже — из девичьего казачьего взвода, учительницы местных школ, – седой помощник атамана Юрий Рожно: все пьют чай.

Рожно обстоятелен, старательно подбирает слова, на всякий случай интересуется фамилией корреспондента «Газеты» – наша ли? В Краснодарском крае принято интересоваться фамилией. «Определять, законный мигрант или незаконный, можно по фамилии, точнее, по ее окончанию, – заявил губернатор края Александр Ткачев. – Фамилии, оканчивающиеся на «ян», «дзе», «швили» и «оглы», – незаконные, так же, как и их носители. А «ов», «ев», «ин», «их» – наоборот».

– Наш атаман Ткачев – молодец, – гордятся казаки. – Он говорит, что у турок свои обычаи, свои взгляды. Они не только девчонок наших насилуют, но и стариков. Турки нигде не работают, берут без разрешения нашу землю, выращивают отравленные помидоры, огурцы. Я у них огурец купил – так он на второй день почернел! Рынки захватили, налоги не платят, занимаются теневым бизнесом. Пытаются Кубань сделать турецкой вотчиной.

– Школы захватывают, – добавляет учительница. – Нас не слушаются, язык русский учить не хотят. Вот сделают свои школы, а нас повыгоняют на улицу.

– Так они же уезжают, – не понимает корреспондент «Газеты».

– А я вам сейчас расскажу, что дальше будет, – заводится атаман Дягтярев. – Через десять, максимум пятнадцать лет начнется военный конфликт в России, и начнется он отсюда, с Черного моря. Пока не знаю, кто начнет – Америка или еще кто из НАТО. Но в США туркам, как неграм, не дадут работы, и у них останется только одна дорога – в армию. Они уже знают русский язык, турецкий, узбекский, фарси. Английский как раз подучат. За пятнадцать лет здесь они отлично разведали местность, нарисовали карты, изучили все наши слабые места. Вот они-то и будут руководить высадкой десанта, показывать огневые позиции и шахты с ракетами.

– К тому же не все уедут, часть останется здесь, – подсказывает помощник Рожно. – Они встретят и помогут на месте.

На высокой патриотичной ноте заканчивается наша беседа. Атаман строит пацанов и девичий казачий взвод в камуфляже. Лошади нервно прядают ушами. Начинается игра в войну. Россия готова дать отпор захватчикам с туретчины и американщины.

Имя на памятнике

Стратегическая дорога из Краснодара к морю. Вдоль дороги – бесконечные поля. Больше половины заброшены. Сельское хозяйство Кубани медленно умирает, колхозы загибаются.

– Это турецкие поля, – обводит рукой правозащитница Карастелева. – А там – казачьи.

– Как вы их отличаете?

– А вы посмотрите сами.

Выходим на поле: ровные ряды помидорных кустов тянутся к горизонту, ни травинки между ними. Три загорелые согбенные фигурки – между дорогой и горизонтом.

Турки работают с рассвета и до заката, – говорит правозащитница. – Обед в поле. Между грядок пробирается парень с мотыгой. Корреспондент «Газеты» пытается выяснить, уедет ли парень в Америку.

– Я Сейфидар Качиев, мне 23 года, я живу с метрикой, – горячится молодой турок. – Уехать никуда не могу – ни гражданства, ни паспорта. В армию не берут. А мой дед Кубань во время войны защищал. Его имя – на памятнике в станице Варенниковской.

Сейфидар Качиев – не единственный беспаспортный турок. Достигшим совершеннолетия юношам и девушкам по разным причинам отказывают в паспортах: ссылаются на отсутствие гражданства, на отсутствие регистрации.

Из 15 тысяч турок-месхетинцев, живущих в Краснодарском крае, только 4 тысячи имеют гражданство России.

– Это искусственно созданный межнациональный конфликт, – поясняет Тамара Карастелева. – Власти ссылаются на общественное мнение, но они сами же финансируют казачьи объединения, сами же спонсируют антитурецкие акции, заказывают производство антитурецких документальных фильмов на центральных каналах телевидения. Власти нужен враг, чтобы отвлечь общественность от реалий – нищеты, безработицы, развала агропромышленного комплекса.

В ЗАГСах не регистрируют браки между турками-месхетинцами, им отказывают в бесплатном лечении, даже в бесплатных родах. Они ущемлены во всех гражданских правах. В середине 90-х их машины клеймили специальными госномерами – с буквами «ЗКК».

Сельское хозяйство – единственный источник дохода турок-месхетинцев. Но и землю в аренду им не дают. Приходится арендовать ее через посредников.

– Каждый год дают другое, запущенное поле, – рассказывает Сарвар Тедоров, лидер Краснодарского отделения международного общества месхетинских турок «Ватан». – Мы его вычищаем, удобряем. Снимаем с гектара по 30 тонн помидоров. Были бы хорошие земли, поливные – собирали бы по 60–80 тонн. Продавать можем только здесь, в полях. Если куда-то везти – патрули, милиция. Арестуют, помидоры заберут: мы же без гражданства и регистрации. Вот и продаем по 3 рубля за килограмм на обочине.

– Кстати, первыми против дискриминации турок, против увольнения их с работы выступили руководители колхозов, – продолжает Карастелева. – А кто у нас в колхозах будет работать за копейки?

Еще один парадокс: в страду кубанские колхозы нанимают комбайны в Турции с турецкими комбайнерами в придачу. За валюту.

Стихийный рыночек у дороги. Половина продавцов – турки, половина – русские. Торгуют в основном женщины.

– Фарида, в Америку с собой деньги повезешь! – смеются русские над турчанкой, продавшей мне два ящика отборных помидоров, 40 рублей за кило.

– Зачем с собой? Вам отходную устрою, – смеется загорелая Фарида.

– Рады, что турки уезжают? – спрашиваю у русских торговок.

– Нет, жалко! Хорошие люди, работящие. И нам работу давали. 150 рублей в день – за прополку. Где мы теперь будем работать?

– Почему же их казаки не любят?

– А кого они, бездельники, любят?

– Говорят, у турок помидоры отравленные.

– Брешут.

«Нам дадут дома с мебелью и полными холодильниками»

Лидер общественной организации турок-ахыска (так себя называют сами турки-месхетинцы. – «Газета») «Турецкая община» Тиеншон Свонидзе живет бедно: саманный дом, сделанный из смеси соломы и глины. На 11 человек – две комнатки и терраса. Гостей ведут в парадную комнату: кошмы, подушки, низкий стол. Как в любом восточном доме, мужчины – с гостями, женщины подают чай и еду. Рассаживаемся по-турецки.

– Это исторический стол, – смеется правозащитница Тамара Карастелева.

1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 | 37 | 38 | 39 | 40 | 41 | 42 | 43 | 44 | 45 | 46