1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 | 37 | 38 | 39 | 40 | 41 | 42 | 43 | 44 | 45 | 46

Хамаз: – Они постреляли друг друга. В том месте, где их окружили, сопка была. Оттуда огонь по ним открыли и спереди тоже. И я за кирпичами тоже открыл огонь по этой сопке. И какая там картина я не знаю. На связь никто не выходит. Все 36 моджахедов убиты.

Центр: – 5-й, по ним открыли огонь. Там им нужна подмога. Этот 6-й пропал вообще. Про 6-го и его товарищей ничего не знаешь?

5-й: – Не знаю ничего про него.

Центр: – Там только 9-й и еще один выходит на связь. И больше никого.

23.45

Н/У: – Слышь, Малыш? Вы кой о чем слышали? Тут в Грозном наших братьев много женилось (погибло – «Известия»)? Я серьезно говорю, слышали? Что там конкретно, что-нибудь знаете? Иншалах. Наши победят. Давай. Салам Алейкум.

«Кто ж знал, что эти черти окажутся подонками...»

Мой собеседник – сотрудник розыскного подразделения федеральной спецслужбы:

– Мы знали, что боевики нападут на город вечером 21 августа. Была разработана контроперация, о которой знал только определенный уровень – руководство милиции, руководство комендатуры, руководство войск. Но жертв избежать не удалось. В такой обстановке невозможно предусмотреть все. К тому же боевики, к сожалению, не дураки, и очень обучаемые люди. Они начали стрельбу на рынке, чтобы вызвать туда огонь федералов, а потом свалить убитых мирных жителей на них. Они обстреляли РОВД, в расчете, что все бросятся на помощь к милиционерам, а боевики встанут на дороге, и будут расстреливать подъезжающие машины, как это было в Ингушетии. Они ждали, что мы пустим бронетехнику. Заложили фугасы на базе 122-миллиметровых снарядов. На подходе к Октябрьскому РОВД было 2 фугаса. В Старопромысловском районе в тот день обезврежено 9 фугасов. Один фугас боевики рванули перед самым нападением около площади Дружбы. Жертв не было. Или у бандитов что-то не сложилось, или это просто был сигнал к началу операции. Так вот они ждали, что на помощь к милиционерам пойдет бронетехника, а они будут сидеть и нажимать на кнопки. А вместо этого пошли саперы под прикрытием, прочесали весь маршрут. И только после этого, уже ночью мы пустили технику. Раньше, кстати, мы вообще ночью не выходили, ждали утра.

– А почему милиция на блокпостах на въезде в город со стороны Шатоя, например, была не в курсе вашей спецоперации и не разворачивала людей прочь от города? Люди проезжали беспрепятственно и попадали под огонь боевиков.

– Ну, вот представь, мы перед мероприятием рассылаем циркуляр по всем милициям, и он попадает к 6-му. А он к нему обязательно попадет. И все наши планы раскрыты. И ГРУ и ФСБ и другие организации проводят спецоперации по своей линии и информируют о них лишь ограниченное число людей из других подразделений. Потому что мы знаем, что и в милиции и в Службе безопасности президента Чечни есть люди, которые перешли с той стороны на нашу, есть и те, кто вернулись обратно в банды. А среди тех, кто остался на нашей стороне есть такие, которые помогают бандитам.

– А почему нельзя было перекрыть город 21 августа, как он был перекрыт, начиная с 22-го. На всех перекрестках бронетехника, по ночам патрули.

– Ну, вывели бы мы танки, которые водили бы дулами взад-вперед, нагнали бы войск, у всех бы проверяли документы, запустили патрули, расставили секреты. Боевики бы тогда не стали нападать на Грозный...

– Ну и хорошо...

– Боевики бы отложили нападение, но не отменили. И где гарантия, что мы узнаем время следующего нападения, как мы знали время этого. А значит, следующее нападение могло случиться неожиданно и принесло бы гораздо больше потерь. А держать войска в городе постоянно невозможно. Невозможно изо дня в день проверять всех поголовно. Рано или поздно люди устанут, расслабятся и тут боевики ударят. Можно было ощетиниться и спугнуть, а можно было заманить и расфигачить. Суть операции – инициировать нападение боевиков и разбить их. Мы заманили и расфигачили. И таких потерь у боевиков давно не было.

– Среди гражданского населения тоже давно не было таких потерь.

– Если в город заходят 150 человек, заряженных на то чтобы воевать, как тут избежать жертв. Они входят с боевым оружием. Это не игрушки. Они стреляют настоящими гранатами. Наша задача была снизить потери среди мирного населения. И мы их снизили.

– Как вы их снижали?

– Мы проводили контроперацию по минимизации последствий операции боевиков. Главная цель операции – уничтожить вот этих тварей. Цель была достигнута.

– А с нашей стороны 42 погибших только по официальной информации, а по неофициальной за 100...

– Их бы все равно убили. Не 21-го, так 25-го. Но потерь среди боевиков не было бы вовсе. В этом принципиальное отличие между нападением боевиков на Ингушетию 22 июня и спецоперацией в Грозном 21 августа. Мирные люди в Чечне – заложники. Но они не наши заложники, они заложники боевиков. Я вот сам себя слушаю и понимаю, что говорю жестокие вещи. Это действительно жестоко, что поделаешь. Не мы планировали нападение на Грозный. Не мы расстреливали мирных людей. Кто знал, что эти черти окажутся такими подонками, и начнут стрелять в своих же соплеменников. Мы ведь не знали всех планов боевиков. Знали только их примерную численность, основные направления, а то, что они именно на развилке Ханкальской и Гудермесской улиц подвижный пост выставят, мы не могли знать. Может, боевики его спонтанно выставили. Они могли его и в другом месте выставить и в третьем. И что нам по всему городу предупредительные знаки развесить – сюда не ходи. Или по телевизору объявить: граждане во время секретной спецоперации 21 августа оставайтесь дома с 9 до 23 часов. Ты, кстати, в курсе, кого расстреляли на этой развилке. Милиционеров и военных.

– Их тоже жалко... И каких же результатов вы добились этой спецоперацией?

– Против нас воюют люди 80-го года рождения. Есть и моложе. Что нам делать? Ждать пока они вымрут естественной смертью? Вот такими операциями мы отобьем желание воевать у очень многих. У тех, для кого эта война – только заработок. Вот главарь послал их в такой косорез, треть отряда погибла. Глядишь, в следующий раз не подпишутся – хреновый бизнес, не разживешься. Это была хирургическая операция. Представь, у человека гангрена. И чтобы спасти ему жизнь, нужно пожертвовать рукой. Так вот у Чечни – гангрена. И мы эту руку отрубили.

(«Отрубленная рука» это не метафора. Малику Абдурашидову сорока лет подвозил на «Жигулях» знакомый. В Октябрьском районе их машину обстреляли боевики. Что было дальше Малика не помнит. Водитель, по ее словам, «наверное, погиб». Случайные прохожие погрузили Малику в попутную машину и отвезли в больницу. Там Малике ампутировали левую руку почти до подмышки. – Рука висела на кожном лоскуте, – говорит врач Салман Яндаров, – Видимо, пуля разрывная была. Одна такая пуля, и нет руки).

– А кто нападал-то 21 августа? Откуда люди, кто руководил?

– Есть такой главарь – Юнади Турчаев. Возможно, он и скрывается в Грозном. Думаю, это Турчаев орудовал в Старых Промыслах и именно он столкнулся с отрядом Мовлади Байсарова. То есть в этом радиоперехвате Турчаев, возможно, фигурирует под позывным «Хамаз». Банда у него до 20 человек. Под деньги может собрать и больше. Представь чеченскую семью. Пять сыновей. Младший не может жениться, пока не женится старший. А старший не женится, потому что денег на калым нету. И заработать негде. И одна пара калош на всю ораву. Пока один гуляет, остальные дома сидят. Пойдет человек из такой семьи пострелять за 300 баксов? Не каждый, но и тех, кто согласится найти можно. 300 баксов – это почти 10 тысяч рублей. И люди идут. А то, что они выглядят очень подготовленными, так они и в лагерь могут уйти на месяц, где их натаскают. И никто этого не заметит. Ну, спросят у матери, где Мовсар, скажет, на заработки поехал в Россию, семью надо кормить. Реальных бородачей, которые живут в горах – копейки. Остальные боевики живут здесь. И бород у них длинных нет и документы в порядке.

– А кто их в ту ночь бил?

– С аэропорта Северного выходил 46-й ОБРОН (отдельная бригада особого назначения – «Известия»), Чеченский ОМОН, комендатуры выезжали, Байсаров со своей ротой.

– А мне говорили в Октябрьском РОВД, что из комендатуры никто и носа и показал...

– Город разбит на квадраты, у каждого подразделения своя зона ответственности, куда оно в случае чего и выезжает. Чтоб хаоса не было, чтоб друг друга не порешили. Может в зоне ответственности Октябрьской комендатуры было тихо, мы ж не знаем где им квадрат нарисовали, вот они и оставались в расположении, а к Октябрьскому РОВД выезжали из другой комендатуры.

– А какие планы были у боевиков на 21 августа?

– Продержаться до утра, наделать как можно больше шуму, захватить какое-нибудь РОВД. Ну, представь, показывают город наутро. Старопромысловский или Октябрьский РОВД всю ночь был захвачен. Все сожжено, разгромлено, стекол нет, трупы милиционеров. Комплекс правительственных зданий обстрелян. Если бы мы не знали заранее об их нападении и не приняли мер, они бы вполне могли на какое-то время захватить РОВД. Собрали бы весь свой кулак в 150 человек и захватили бы. Атак у них силы были рассредоточены. Мало того, что приходилось воевать с войсками и милицией, так еще и Ричард против своих оружие повернул. Этот Ричард либо разборку какую-то затеял со своими, либо работает на нас. Залегендированный. Вместе со своей бандой. Его люди, может, и не знают на кого работают, а может, и знают. Какая им разница на кого работать, если деньги платят. Другой-то работы в Чечне все равно нет.

– То есть у федеральных спецслужб есть в Грозном чеченская бандгруппа, которая работает на них.

– Да. Только не бандгруппа, а боевая группа, легендированная как бандгруппа.

– А где трупы боевиков?

1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 | 37 | 38 | 39 | 40 | 41 | 42 | 43 | 44 | 45 | 46