1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10

Памяти Леонида Лазаревича

28 декабря 2001 ведущая программы «День в истории» Ольга Конышева сообщила о том, что эта передача посвящена печальному событию в истории «Маяка», и передала слово своим коллегам.

БЕЗЯЕВ: Мы с вами сейчас перенесемся на 10 лет назад, в 1991 год. Вспомните, каким он был. Ну, хотя бы августовский кризис. 22 августа члены КГЧП, а также ряд других деятелей, в том числе председатель Верховного Совета СССР Анатолий Лукьянов, были арестованы. Министр внутренних дел Пуго покончил жизнь самоубийством. 23 августа указом Ельцина была приостановлена деятельность Компартии на территории РСФСР, она запрещена 6 ноября. 24 августа президент СССР Михаил Сергеевич Горбачев объявил об уходе с поста Генерального секретаря ЦК КПСС и обратился к членам ЦК с призывом о самороспуске. Деятельность Союзных органов власти оказалась парализованной. Реальный центр власти в Москве начал перемещаться к российскому руководству. Латвия, Литва и Эстония заявили о выходе из СССР, их независимость была официально признана руководством СССР 5 сентября 1991 года. Затем последовало знаменитое Беловежское соглашение.

В этом же году мы должны вспомнить еще об одном, очень страшном. Бывшие советские республики вступили в вооруженный конфликт между собой. Речь идет об Азербайджане и Армении.

И вот в этот день, 28 декабря 1991 года был убит корреспондент «Маяка» Леонид Павлович Лазаревич. Возможно, кто-то из вас спросит: ну почему мы должны вспоминать гибель одного журналиста, да еще десятилетней давности? Но так получилось, что «Маяк» всегда был в курсе этих событий, и именно от Леонида Павловича Лазаревича мы получали информацию о том, что происходит. И, к сожалению, с Леонида и других наших коллег и пошел печальный отсчет убитых журналистов.

Почему этот разговор начал я? Леонид был не просто моим коллегой, он был напарником и был моим другом. Но бывают вот такие совпадения, когда именно твое дежурство и именно тебе приходится сообщать о смерти друга. Вы можете понять не только мое состояние, всех тех, кто знал этого замечательного профессионала, почти двухметрового гиганта, с огромной бородой.

Итак, 28 декабря, 1991 год. Конфликт между Арменией и Азербайджаном. Андрей Павлов вместе с Исламом Кулиевым, нашим корреспондентом в Баку, был с Леонидом в эту минуту. Как это случилось?

ПАВЛОВ: Это произошло в 12:37 28 декабря. Обычный день. С утра стала раздаваться канонада со стороны Степанакерта. В этот день мы уже собирались улетать из Карабаха, но Леонид принимает решение: мы остаемся, остаемся работать, ибо надо выяснить, что же происходит непосредственно в пригороде Степанакерта, а точнее – в районе села Керкиджаха. Именно там и развернулись все события. Вместе с ополченцами мы отправились к месту боя. Надо сказать, что, прибыв на место боя, были, конечно, поражены тем, что увидели. Плотность огня, разрывы, невозможно было высунуться, свистят пули, ополченцы боятся идти в атаку, их поднимают командиры. Мы делаем записи. Леонид старается как можно дальше пройти с ополченцами, практически выходит вместе с ними из-за укрытия, его вовремя останавливают. Это происходило несколько раз. В конце концов, наступило небольшое затишье, и мы вместе с ранеными начали отходить в горы.

Мы оказались в таком месте, которое, как выяснилось, было пристрелено снайпером. По команде одного из ополченцев мы перебегали это место. Первым пробежал Ислам Кулиев. Сделав паузу, перебежал это место я. Третьим должен перебежать Леонид. Может быть, когда мы перебегали, еще более это место оказалось пристреленным, и как это бывает на войне, третий оказался последним. Он не успел добежать до нас буквально двух метров.

БЕЗЯЕВ: Николай Нейч был близким другом Леонида Лазаревича

НЕЙЧ: У него день рождения 7 ноября. Многие из нас вели репортажи о торжествах в честь очередной годовщины Великой Октябрьской социалистической революции. А после этого наступала та задушевная минута, когда Леня всех приглашал к себе, и мы прямо с Красной площади ехали к нему. И было дружеское застолье, и были песни, которые он так любил, в том числе «Кожаные куртки, брошенные в угол...» и «Песня о Сереге».

Идет по взлетной полосе мой друг Серега,

Мой друг Серега, Серега Санин.

Сереге Санину легко под небесами,

Другого парня в пекло не пошлют.

Вот в такое пекло он и попал в Карабахе. Это была не первая его рискованная журналистская акция. То же самое было в Армении, когда он своим прямым эфирным репортажем сумел как бы предупредить жителей Еревана о неприятностях, которые их ожидают. Он этим потом очень гордился. И когда он уезжал в Карабах, я говорю: Леня, что-то мне тревожно на душе... Он говорит: нет, ты знаешь, вот прошлый опыт показывает, что есть польза от наших журналистских поездок, польза прямая, совершенно конкретная, и мне совесть просто не позволяет тормознуть и сказать, что я там не хочу и не могу.

БЕЗЯЕВ: А сейчас слово еще одному Николаю, Николаю Куликову, тоже ближайшему другу Леонида.

КУЛИКОВ: Дело в том, что с Леней меня судьба свела очень и очень давно. Мне тогда было всего-навсего 12 лет, и он приехал в Сибирь, где работал тогда мой отец в газете, и проходил у него в газете практику. А потом я пришел после университета работать на Иновещание, где тогда работал Леня Лазаревич. И я всегда чувствовал поддержку и какую-то добрую и, я бы сказал, даже мужественную, не назидательную, а именно хорошую в мужском плане опеку. И эту опеку многие из нас чувствовали. А поскольку он был высокий профессионал, то нельзя было низко прыгать. Он всегда высоко держал эту планку. И было делом чести – допрыгнуть и сделать именно так, как сделал бы это он.

БЕЗЯЕВ: Мы с Леонидом провели много десятков репортажей с Байконура, с Плесецка. Он был королем прямого эфира, никогда не держал никаких бумажек, у него была прекрасная память, он был очень увлекающимся человеком. За старт «Бурана» Леонид был награжден орденом. Что такое старт «Бурана»? «Энергия», «Буран» – это стартовый вес свыше 2200 тонн, и большая часть содержимого этой ракеты – это сжиженный кислород и водород. Мало того, что сама стартовая площадка где-то в полусотне километров от города Ленинска, так и весь город в момент старта был эвакуирован. А Леонид стоял рядом. На Байконуре, порой шутят и поют: «Дымилась, падая, ракета, и убегал во тьме расчет, кто хоть однажды видел это, тот больше к ней не подойдет». А Леонид подходил, и не раз. Ну, а теперь Евгений Грачев.

ГРАЧЕВ: Это был человек не слов, это был человек дела. И дело свое он любил и отдал ему всего себя. Ведь этот репортаж, который он делал, свой последний репортаж, в принципе ведь можно было уже не делать.

Достаточно сказать, что в 1991 году в мире погибло 83 журналиста. Пять лет спустя – 135 журналистов, и не в мире, а на территории, которая сложилась на пространствах бывшего Советского Союза. В нынешнем году погибло более 230 человек, причем горячими точками для журналистов в наше время может стать не только Карабах или Чечня, или какие-нибудь далекие экзотические страны. Для журналиста горячей точкой может стать его родной город, его родная улица, его родной подъезд, порог собственной квартиры.

(Публикуется с сокращениями)

в начало

Захарцев Алексей Иванович

Родился в 1967 году, в Ленинграде. С 12 лет пел в Детском хоре Ленинградского радио и телевидения, участвовал в передачах для детей и подростков. С 15 лет брал интервью, готовил сюжеты и отдельные программы в Главной редакции программ для детей и молодежи Лен. Радио. В 19 лет, сотрудничая с Главной редакцией информационно-публицистических программ Лен. Радио, пошел на Завод имени М.И. Калинина корреспондентом редакции радиовещания. После окончания института, в 1990 году, – в штате Лен. Радио. С 1993 года, по приглашению основателя Корпункта Всесоюзного радио М. Фролова сотрудничает с «Маяком», с 2000 года – в штате. Зав. корпунктом «Маяка» по Северо-западу.

Отблески невского «Маяка»

Году в 90-м, регистрируясь на какой-то пресс-конференции, я, тогда самый молодой корреспондент Ленинградского радио, обратил внимание на невысокого, совсем седого и очень живого, общительного дедушку с радийным магнитофоном «Репортер» через плечо. Когда он вошел, толпа моих старших коллег расступилась, почтительно пропуская его вперед, А он скромно встал в общую очередь, но до этого с каждым успел поздороваться за руку, перекинуться двумя-тремя словами, расспросить о житье-бытье... Получилось это очень естественно, искренне и по-доброму. «Это Матвей Фролов – наш невский «Маяк», – уважительно шепнул мне знакомый газетчик. Пресс-конференция, помню, получилась не шибко интересной, и я лихорадочно пытался сообразить, что же из этого потока сознания можно будет «выжать» для эфира, как вдруг Фролов поднял руку и задал вопрос – конкретный, понятный, расставляющий все точки над «и». Я выдохнул – основа для репортажа готова. Времена тогда были гиперэмоциональные, наэлектризованные, «двухцветные». Все прошлое, настоящее и будущее пытались раскрасить или в белое, или в черное, а всех знакомых и незнакомых, зачастую огульно, поделить на своих и врагов. Однако в репортажах на «Маяке», которые мы слушали и на которых учились, Матвею Фролову удавалось играть на полутонах, никого не поранить и не унизить, находить в спорном рациональное зерно.

А осенью 2003 года, совершенно неожиданно, мне позвонил Матвей Львович и предложил поработать в корпункте «Маяка», в корпункте, который на 20 лет старше Радиостанции «Маяк»...

Радио – один из символов города на Неве. Такой же, как Медный всадник или Эрмитаж. И не только потому, что именно здесь Александр Попов провел первый радиосеанс, а с 24 декабря 1924-го начались регулярные передачи по городской трансляционной сети. Радио стало больше, чем источником информации и собеседником, но символом жизни в тяжелейшие дни Ленинградской блокады. А метроном, чей стук доносился днем и ночью в квартирах и на производствах из черных репродукторов-«тарелок», называли сердцем осажденного Ленинграда. Включали метроном в промежутках между передачами. Если радиопульс нормальный – 60 ударов в минуту – в городе все спокойно, если учащенный – бомбежка или артобстрел... Все 900 дней и ночей блокады круглосуточную эфирную вахту несли сотрудники ленинградского Дома Радио. Им блокадная поэтесса Ольга Берггольц посвятила свои строки:

Здесь умирали, стряпали и ели,

А те, кто мог еще вставать с постели,

С утра пораньше растемнив окно,

В кружок собравшись, перьями скрипели.

Отсюда передачи шли на город –

Стихи и сводки, и о хлебе весть.

1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10