<<<     ΛΛΛ     >>>   

средства для этой цели являются наилучшими. Лига состояла почти исключительно из мужчин зрелого возраста. Поскольку организации в собственном смысле слова не было, то и организационные принципы отсутствовали. Во всяком случае о нелегальной подпольной деятельности не могло быть и речи: все происходило посредством тайных собраний и бесед между друзьями, движимыми одним и тем же идеалом. — А вот случай со знаменитой свободной гильдией майора Шилла уже свидетельствует о большем единении и интеграции. Здесь мы уже имеем дело с настоящей военной организацией, состоящей из офицеров и солдат прусской армии, либо той армии, которая имела дело с Наполеоном, либо армии, из которой вышли старые кадровые военные. Открыто провозглашавшейся целью было возвышение Германии по отношению к зарубежью, организационной формой — форма военного подразделения, внутри которого царит солдатская дисциплина. Именно здесь, в рядах корпуса солдат, сердца которых бьются в унисон во имя единой цели, постепенно начинает зарождаться современная форма по-настоящему национальной народной армии, бывшей детищем Французской революции и идеалом Шарнхорста. Восстание Шилла потерпело неудачу. Майор был убит на улицах Штральзунда, а его главные соратники были расстреляны в Везеле. Но в подготовительной стадии находились другие ассоциации. Весьма любопытная, хотя и оставшаяся в зародышевом состоянии группа образовалась в Берлине, где-то к 1812 г. Она формировалась в рядах молодежи, с интересом воспринимавшей первые уроки философа Фихте, его знаменитые «Речи, обращенные к немецкому народу». Тринадцать из слушателей Фихте, обнаружив совпадение своих переживаний, решили перейти от слов к делу. Они создают «немецкую ассоциацию», которую иногда называют также «Немецким орденом» {Deutscher Orden), которая несомненно имела источником своего вдохновения тевтонскую традицию и идею мужского ордена с национальными устремлениями. Идеалом, разумеется, остаются национальное возрождение и немецкое единство. Один весьма примечательный, даже странный человек — Kriegsrat Грунер вступает в контакт с ассоциацией, которая на сей раз стремится быть тайной. С 1810 и до лета 1812 г. Грунер является шефом прусской полиции, но ведет двойную игру: функционер, преданный королю Пруссии, союзник Наполеона, он одновременно поощряет антифранцузскую и вообще националистическую деятельность молодежи. Пока еще никому не удалось твердо установить, руководствовался ли Грунер в этих маневрах своими амбициями или же национальными идеалами. Карл Иммерманн, великий немецкий писатель, друг Гейне не смог отказать себе в изображении одного эпизода, включенного в величественную картину современной ему Германии в своем романе «Эпигоны». Там Грунер стоит бок о бок с Августом Шлегелем и множеством других своих современников периода романтической Германии, но именно этот странный персонаж стал своего рода

409

злым демоном, который искушает чистую и наивную молодежь, обрекая ее на погибель. Как бы там ни было, но именно Грунер 28 июня 1812 г. внушает Немецкому ордену идею необходимости оформиться в качестве организации и создать свой устав. Но игра полицейского была раскрыта, а он сам арестован. На этом заканчивается история ордена. Но идея этого формирования не исчезает бесследно. Сам по себе мертворожденный Немецкий орден ведет своих членов прямой дорогой к будущим тайным обществам, в орбиту Арндта и свободных гильдий 1813 г., в первую очередь гильдии майора фон Лютцова и его «черных» лент, гильдии знаменитых всадников в черных туниках, в черных касках с эмблемой мертвой головы, ставшей образцом для гитлеровских СС.

Прозвучало имя Эрнста Морица Арндта. И в самом деле, наверное, никто больше, чем он, не способствовал практическому и политическому формированию немецкого национализма. Тот факт, что Фихте, вне всякого сомнения, был несоизмеримо более широким и глубоким мыслителем, вряд ли оставляет какое-либо сомнение, но Арндт, находясь под глубоким впечатлением, оставленным веком Просвещения, и поэтому весьма далекий от тевтонских паяцев, подобных отцу Иоганну, обладал несомненным организационным даром. Именно из-под его пера вышли описания главных форм политических ассоциаций до и после 1814 г. Именно Арндт стал духовным отцом столь актуальной идеи немецкого Volkstum и именно в его патриотических и франкофобских памфлетах зарождающийся национализм смог найти точные указания, необходимые для своего оформления. Интересно отметить, что деятельность Арндта продолжается и после победы над Наполеоном, подготавливая, следовательно, новый этап в развитии немецкого национализма. Речь идет уже не о борьбе против иностранного захватчика, а о борьбе против господствующего строя, установленного в Германии, против Меттерниха и его так называемой «системы». Исходной точкой был его памфлет, который Арндт опубликовал в апреле 1814 г. под заголовком «Еще одно слово о французах и о нас», где он описывает меры, которые, по его мнению, только и могли бы гарантировать плоды победы и утверждение немецкого национального государства. Уже в первой строчке фигурирует институт, которому, впрочем, Арндт посвятил одно из других своих сочинений, которое и получило название «Проект немецкой ассоциации». В действительности в обоих случаях речь идет о патриотическом обществе, которое должно разрастись по всей Германии и цель которого должна состоять в том, чтобы пробудить национальный дух и помешать всякому ущемлению прав немецкого народа. В течение 1814 г. было основано большое число этих «немецких ассоциаций». В 1815 г. они приобрели формальный устав, чем были обязаны гесскому адвокату Карлу Хоффману, полковнику Landsturm. Вот главный текст, который заслуживает особого внимания, так как он перебрасывает мост между эпохой первых шагов немецкого национа-

410

лизма и современными идеями. Статья 1: «Членом не может быть кто-либо, не являющийся немцем по рождению». Статья 2: «В члены принимаются только те люди, которые исповедуют христианскую религию. Особо желательными являются смелые, скромные, благородные люди, трудолюбивые и набожные». Статья 3: «В члены не допускается кто-либо, кто по собственной воле и не будучи вынужденным служил иностранцам, руководствовался французскими принципами или действовал в соответствии с ними». Статья 19 объявляет, что общество является открытым, что оно осуждает все скрытное, знаковое, ритуальное и т.п. Только его название указывает его цель. Следующий параграф напоминает, что общество имеет «народный» (Volkisch) характер, а это значит, что оно стремится «распространять германскую добродетельность и традиции и искоренять иностранную порочность». Статья 24 перечисляет причины, по которым можно стать недостойным для того, чтобы быть членом общества. Они образуют любопытную смесь из положений общей морали и патриотизма. Недостойным оказывается, например, осужденный на законном основании; тот, кто выступает против законной власти; трус, атеист, дебошир, скупец и тот, кто испытывает тягу к языку, традициям и обычаям вечных врагов родины, то есть к французскому языку и к Франции. Буржуазный характер этого движения обнаруживается столь же четко, как и патриотизм, выступающий против всего иностранного. Каждое собрание ассоциации должно было открываться и завершаться молитвой, текст которой тоже был заранее известен. К Всевышнему обращались как к «Спасителю нашей Германии от духовного ига иностранных тиранов», молились за то, чтобы Бог «всегда оберегал нас от иностранного ига, чтобы он вдохновлял и поддерживал в нас подлинно немецкие чувства и все немецкие добродетели». И все это заканчивалось молитвой о мире.

В течение 1815 г. такие группы очень быстро распространились на востоке и юго-востоке страны. Грунер, который тем временем был выпущен на свободу, проникает в них с целью использовать в своих интересах, но начинается контрнаступление реакционеров. Меттерних и восстановленные у власти князья и слышать не желают о свободе и германском единстве. Серия памфлетов обрушивается против патриотического движения, которое он разоблачает как революционное. Некоторые ветви ассоциации оказываются под запретом, другие были распущены самими членами. В октябре 1815 г. во Франкфурте состоялся всеобщий съезд, который по собственной воле распускает общество. Национальное движение, в той мере, в какой оно желает сохраниться, считает для себя необходимым перейти на нелегальное положение, изменить методы, объединять в группы вместо уравновешенных, лояльных буржуа смелых юношей-заговорщиков. История этого конспиративного духа весьма поучительна. Именно тогда впервые встречаются методы действия патриотических сект послевоенной Германии со всеми их особен-

411

ностями, начиная с прямых террористических акций и кончая нравственными поучениями.

В течение всей этой эпохи, длившейся почти с 1815 по 1819 г., главной организацией была «Burschenschaft». В данном случае речь идет о патриотической организации студентов, предназначенной прийти на смену прежним студенческим обществам локального или регионального характера с откровенно декларируемыми целями, превратить университеты и университетскую жизнь в места проведения собраний, ставящих перед собой задачу объединения всех немцев. Программы всех ветвей Burschenschaften, Йенской или же Хайденбергской, Гисенской или Галльской, приоритетное место отводят вопросу о немецком единстве. Лозунг Мёллера ван ден Брука — «Единый и неделимый рейх», который, как известно, является лозунгом и теперешней Германии, оказывается уже представленным в речах и манифестах студентов этой эпохи. Везде идеал великого и единого рейха сопровождается идеалом единой национальной церкви, которая объединяла бы католиков, протестантов и лютеранцев под знаком единой германской веры. Надо заметить, что эта проблема унификации различных конфессий и верований в Германии очень широко обсуждалась в период романтизма. В какой-то момент казалось даже, что границы между католиками и протестантами как будто и в самом деле стираются, а антикатолический католицизм Гарденберга—Новалиса придает этой идее весьма любопытный вид. Известно также, что этот вопрос заинтересовал Гегеля за несколько месяцев до его кончины. Таким образом, становится совершенно очевидным, что нынешняя борьба национал-социализма против универсализма римской церкви и протестантских пасторов-диссидентов в гораздо меньшей мере находит свое основание в идеях неоязычества, как полагают некоторые, чем в старом стремлении немецких националистов связать политическое объединение рейха с аналогичным объединением церквей. Эта идея впервые прозвучала во всеуслышание именно в ту эпоху, которую мы рассматриваем.

Burschenschaft (или, скорее, Burschenschaften, ибо в каждом университете вскоре появилась своя собственная ветвь), также непосредственно, по прямой линии, восходит к проектам Арндта и «немецким ассоциациям». Созданная в декабре 1814 г. в Галле под именем «Тевтония», под лозунгом «честь, свобода, родина», она быстро разрастается вширь в течение одного 1815г. Роспуск «немецких ассоциаций» освобождает русло для свободного течения этой патриотической организации нового типа, которая на этот раз принимает форму партии молодежи. Очень быстро эта смена поколений перерастает в смену тональностей и методов. Если организация взрослых была легальной, законопослушной, даже мещанской, то Burschenschaft очень быстро проявила свою склонность к скрытной деятельности, мистическому экстазу, военной дисциплине. В ней столкнулись два идейных направления: революционный де-

412

мократизм, который, безусловно, никак не гармонирует с монархической лояльностью предшествующей ассоциации, и национализм, молодой, резкий, глубоко антифранцузский, намеренно христианский, в уже отмеченном смысле, а поэтому еще и антисемитский. Многие факторы, слившиеся воедино, объясняют эту тенденцию: страх перед Французской революцией, которая придумала идею эмансипации евреев, неистовое христианство романтической эпохи, роль некоторых еврейских финансистов, в особенности Ротшильдов, в системе Священного союза и режима Меттерниха. Наконец, явно выраженная осторожность немецких евреев во время освободительных войн, в ходе которых те, кто были обязаны Наполеону своим равенством и свободой, совсем не хотели служить в армиях его противников, предпочитая откупиться за принесенный ущерб, чем активно участвовать в сражениях. Во всяком случае дух Burschenschaften был предельно нонконформистским. Поэтому быстро обозначился раскол между молодежью и старыми членами. В 1818 г. Йена стала свидетельницей принципиального спора между рупором старших националистов профессором Фризом и вождем молодых — Карлом Фолленом. Фриз стремился предостеречь против всего, что связано с созданием тайного ордена, или общества, в крайнем случае он допускал лишь «Republikanische Religionsverbindung», не имеющий нелегального характера. А вот Фоллен исповедует Республику и именно Республика воодушевляет его. В действительности именно Карл Фоллен, а не кто-либо другой, является подлинным вождем молодого национализма. В общем один стоил другого.

Человек замечательного красноречия, очень широкой культуры, ослепительной красоты, прирожденный конспиратор, беззастенчиво путающий дело и собственную славу, Фоллен в буквальном смысле играл роль пророка среди апостолов. Он и впрямь видел себя в роли Иисуса Христа, а своих сторонников — в роли апостолов. Гимн его организации провозглашал: «Ты станешь Христом». Все здесь было символом смерти в двояком смысле жертвоприношения и убийства. Историк Трайчке, презиравший Фоллена, поскольку видел в нем лишь «могильщика» Burschenschaft, довел до нас один из гимнов той эпохи, называвшийся «Новогодняя песнь для христиан. Петь, маршируя». В тексте можно прочесть: «Звените кинжалами свободы! Ура! Воткните нож в горло! Жертва уже украшена пурпуром и лентами, на ней — корона, ее ждет алтарь мести!»

Нет никакого сомнения в том, что здесь мы оказываемся перед лицом подлинно «мужского ордена», Mannerbund, и что этих мятежных юношей вместе связывает нечто похожее на эротизм. Дело в том, что существовало вступление в члены различных степеней. Были рядовые, которые принимались посредством упрощенной церемонии, после принесения клятвы в верности в абсолютном молчании. Но была и маленькая группа «Unbedingten», которую Фол-

413

лен собрал вокруг себя в количестве 6—7 человек, включая, между прочим, и своего брата Огюста Фоллена и того самого молодого Карла Людвига Санда, будущего убийцу Коцебу.

Было много споров по поводу того, действительно ли эти мятежники исповедовали принцип: «Они задрожат при виде наших кинжалов!» На ум приходит образ молодого Шиллера, манифест «in tyrannos», которым служили «Разбойники», а Ницше, который не очень-то любил Шиллера, не преминул заметить, имея для этого определенные основания, что кинжал убийцы Коцебу, это орудие казни, как раз и имел надпись «In tyrannos». То же настроение духа обнаруживается век спустя у убийц Эрцбергера, Ратенау и многих других: смесь цинизма и духовной преданности, ландскнехта и члена мужского ордена, а также то же самое отсутствие ясных и четких идей, которое можно было встретить уже в рядах апостолов Фоллена. Религиозный характер группы очевиден. Тот же самый Занд, который заплатит своей головой и кровь которого, пролитая палачом, окропит носовые платки правоверных, которого один профессор теологии объявит образцом «настоящего немца», этот самый Занд следующим образом понимает смысл совместного действия: «Главная идея нашего праздника (речь идет о знаменитом празднике Вартбурга в октябре 1817 г., собрании студентов и гимнастов, учеников отца Иоганна, то есть националистической и антирелигиозной манифестации, за которой последовало сожжение запрещенных книг, таких как например Кодекс Наполеона, юдофильских и либеральных сочинений) состоит в том, что все мы благодаря посвящению стали священниками и что все мы являемся свободными и равными». Можно заметить странную смесь рациональных и иррациональных, либеральных и антилиберальных понятий. Затем следуют разоблачения наследственных врагов немецкого Volkstum . Их три: римляне, монахи и милитаризм. Из этих врагов до наших дней дожили только два: римляне, то есть дух римского права, заживо погребенный юристами III Рейха, и католическая церковь.

Исключительная сложность и многогранность сюжета позволяют нанести только несколько штрихов, проливающих свет на живучесть и устойчивость идей, развившихся в этот решающий момент национального пробуждения Германии. Уже одна только проблема Святой Инквизиции заслуживает специального исследования, так как эпоха романтизма составила для себя весьма своеобразное представление о тайных трибуналах германцев. Зарождение германской этнологии и археологии, изучение истории, литературы и обычаев средневековой Германии вызвали к жизни множество грез. Ненависть к римскому праву, фольклорный образ крестьян и независимых арендаторов, смутные, но обворожительные воспоминания о Тевтонском ордене и других мужских орденах приводят к возникновению по-настоящему навязчивой идеи о несущей возмездие Инквизиции. Сопоставление между духом дисциплины Фолле-

414

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Эти выступления
Сопровождающие праздник седны
Она оборачивается против самой страсти
Непостижимое страдание
Олье Дени. Коллеж социологии философии 9 карнавал