<<<     ΛΛΛ     >>>   

Мне кажется, что я вовсе не уклонялся от феноменологического метода. И на самом деле было бы неплохо, если бы опыт, о котором я говорю, — опыт Мишеля Лейриса и мой — мог быть сопоставлен с общим опытом. Но хотя есть видимость некой неприятной претензии в любых утверждениях такого рода, я обязан, напротив, настаивать на явно искаженном, явно внешнем по отношению к основному менталитету характере опыта, который является достоянием умов, глубоко преобразованных определенными объективными познаниями. Мы с Лейрисом не только усвоили самое существенное в психоанализе (мы, кстати, оба прошли психоанализ 1 ), но в равной мере находились также под влиянием того, чему нас научила французская социология. В этих условиях пережитый нами опыт может в какой-то степени рассматриваться как искусственный. И мне было несложно показать, что такие изменения, такая искусственность были прежде всего необходимы для осознания отталкивающего характера сакральных вещей. Существует тесная взаимосвязь между этим отталкивающим характером и тем, что психоанализ называет вытеснением. И вытеснение, которое отбрасывает значительную часть витальных элементов в бессознательное, с точки зрения психоанализа, само является бессознательным механизмом. Действие сил отталкивания само оказывается выталкиваемым из сознания всякий раз, когда продуцируется сакральное.

Эти движения отталкивания были бы недоступны сознанию, если бы не определенные хитрости или уловки. Только в той мере, в какой разум вынужден признать фундаментальную тождественность табу, касающихся самых непристойных вещей и сакрального в его наиболее пристойных проявлениях, он способен осознать ужасное отвращение, которое составляет специфику движений целого, создающих человеческие сообщества. С моей стороны имеет место определенная антиципация, когда я описываю эти движения как внезапно появляющиеся: если я могу их учитывать, то это объясняет аномальное, осознанное восприятие, а также восприятие, появившееся после научных открытий, усваиваемых в течение жизни, отчасти посвященной методическому познанию.

1 Батай и Лейрис прошли сеанс психоанализа у доктора Адриена Бореля (он состоял в Обществе коллективной психологии, упоминавшемся выше), Батай — в 1927 г., Лейрис — в 1929 г.

110

Теперь я подхожу к главной интерпретации, к описанию этих недавно обнаруженных фактов, на которые я намекал, говоря о том, что не христианские религии представляют ядра или сакральные соединения с более богатыми, чем у нас, формами активности. Но я не буду пытаться вновь использовать детали описаний, которые могли быть обнаружены в большом числе легко доступных произведений. Все, что касается института табу, достаточно хорошо известно, и я ограничусь напоминанием, что табу состоит в отвержении определенных объектов в ту область, в которую невозможно проникнуть. Эти объекты обладают способностью отстранять или хотя бы удерживать на расстоянии совокупность индивидов, причастных к этому институту. В сущности, если дело не касается объектов, узаконенных верованиями или конкретными ритуалами, речь идет о трупах, крови, особенно менструальной, о самих женщинах в период менструации; сюда можно добавить также тот факт, что некоторые персоны табуированы для других с точки зрения сексуальных отношений, а также табу на инцест. Эти объекты в любом случае непристойны, неприкосновенны и сакральны.

Но сейчас я подойду к гораздо менее знакомым явлениям в области сакрального, хотя они занимают далеко не самое незначительное место: они принадлежат левой области пространства, разделенного на правое и левое, или, иначе говоря, на чистое и нечистое, счастливое и несчастливое. 1 В целом левое вызывает отвращение, а правое — влечение. Это не значит, что различные сакральные объекты можно разделить на левые и правые, и на самом деле в глубине этой области каждый объект имеет левый и правый аспекты, причем один из них может оказаться важнее другого. Нужно ли еще добавлять, что левый или правый аспект данного объекта подвижен: он варьирует в течение ритуальных операций. Следовательно, в развитой цивилизации труп находится слева, в период, наступающий вслед за смертью, он приносит несчастье; но он очищается по мере исчезновения гниения: побелевшие кости уже чисты и приносят счастье. 2 Кроме того, направление происхо-

1 Батай сначала написал: «А также на возвышенное и низменное».

2 Ссылка на «двойные похороны», описанные Робертом Герцем в работе
«К вопросу о коллективных представлениях о смерти» (1907); она использует
ся в сборнике, опубликованном Моссом под названием «Очерки религиозной
социологии и фольклора» (Париж, 1928). Батай уже упоминал это исследова
ние на заседании в Обществе коллективной психологии: «Сведения относи
тельно „поведения перед лицом смерти", касающиеся первобытных народов,
были достаточно хорошо изложены Р. Герцем в его работе „Исследования
представлений о смерти". Эти данные выражают отношение к умершим в наи
более сложной форме: табу или нарушения табу, отношение к гниению, к ске
лету, к необходимости вторых похорон — следующих за отбеливанием кос
тей...» (И.С. П. С. 282). Эта работа также упоминалась Кайуа в докладе 2 мая
1939 г., посвященном Празднику. Эту работу цитировал Жорж Дютуи в статье
«Репрезентация смерти», в «Cahiers d'art» (1939, № 1—4), сопровождающейся

111

дящих изменений также не может быть безразличным: я уже имел возможность напомнить, что предательство в политике совершается исключительно справа — это расхожее и редко опровергаемое наблюдение. Хотя отношения, позволяющие ассоциировать политическое левое и правое с сакральным левым и правым, кажутся дискуссионными. На самом деле сакральные объекты, как и политические персонажи, регулярно преобразуются только из левых в правые. Сама цель религиозных операций заключается в главной трансмутации, открыто читаемой и воспринимаемой в большинстве нехристианских религий и еще заметной в христианстве, где божественная личность является эманацией измученного, опозоренного тела.

Я описал сакральное ядро современной агломерации, французской деревни, и благодаря приобретенным представлениям я смог выявить вокруг этого ядра двойное движение влечения и отвращения. Изучение примитивных фактов, позволившее обнаружить принцип преобразования сакрального из левого в правое, привело меня теперь к общей интерпретации внутренней активности ядра. Предположение, высказанное мной вначале, может сейчас послужить корректным объяснением совокупности описанных фактов: центральное ядро агломерации есть место, где левое сакральное трансформируется в правое, а объект отвращения — в объект влечения, депрессия — в эйфорию. Перенос тела усопшего в церковь с самого начала свидетельствовал об этом процессе, и в совокупности эффектов влечения и отвращения влечение к какой-либо границе центра соответствует активности внутренних трансформаций, детали которых обнаруживают социологи, изучающие ритуалы за пределами христианства.

Теперь я хочу продвинуться в понимании парадоксального процесса, который собираюсь изобразить. Я должен вернуться к примеру трагедии и испробовать что-то вроде генетического объяснения. Представление трагедии способно объединять толпу, которой предлагаются, на первый взгляд, лишь гнетущие образы ужаса, смерти и увечья. И бесспорно, она оказывает на зрителей возбуждающее действие. Ницше в свое время предлагал измерять возбуждение силомером. Объект трагедии — это всегда прежде всего преступление, состоящее в разрыве табу, который параллельно означает трансгрессию границ отвращения, защищающих сакральное. Резонно было бы допустить, что такой разрыв может иметь брутальный, динамический эффект.

Предположим вслед за немецким ученым Пройсом, что сакральное, в сущности, было отброшено, отторгнуто человеческим телом

иллюстрациями, часть которых была взята из «Документов», другая часть потом будет использована в «Слезах Эроса». Дютуи участвовал в деятельности Коллежа, но никаких следов не оставил, кроме разве что этой статьи. Я опубликовал его ответ на анкету Монро о руководителях сознания.

112

и в каком-то отношении оказалось растраченной силой. 1 Кроме того, предположим, что граница отвращения между растраченными силами и телами, их растратившими, устанавливает некое равновесие с помощью препятствий, которые она выдвигает против продолжающейся траты. Это возвращает нас к тому, что человеческое существование в целом приходит в движение всякий раз, когда возникают первоначальные сакральные вещи. Я говорю, конечно же, о левом сакральном, об объекте непосредственного табу. Экстремальная трата делает очевидной как интегральность сообщества, так и его членов. Смерть одного индивида может считаться тревожной утратой для совокупности объединенных людей. Тело усопшего воспринимается как реальность, угрожающая дальнейшим распространением. Впрочем, взамен тенденции ограничивать растрату сил существует тенденция, позволяющая растрачивать, и даже столько, сколько вообще возможно, чтобы в конце концов потерять и самого себя. Нельзя представить энергетическое движение внутри совокупности людей, которое бы не предполагало такой значительной растраты сил. Первое движение перед лицом растраченного могло бы быть попятным, но всегда существует возможность возвращения: остается открытой возможность преступления, ломающего границы, воздвигнутые против растраты сил. Преступление исторгает огромные количества энергии в свободном состоянии. Не нужно упускать из виду тот факт, что любая смерть, как правило, рассматривается так называемыми отсталыми племенами как результат таинственного, магического преступления. И в некоторых случаях, если речь идет о вожде, за смертью может последовать расхищение его добра или внезапная оргия всего сообщества.

На самом деле центральное ядро первобытных агломераций кажется в равной степени и местом распутства, и местом запретов. Запрет есть изначальный социальный факт, противостоящий трате сил, но если запрет противостоит этому месту, значит, здесь может происходить растрата. Эта растрата отдает свою энергию динамизму правой, приносящей счастье, власти, которая запрещает преступление и запрещает сам принцип растраты сил, поддерживает целостность социального единства и в конце концов отрицает свое пре-

1 Конрад Теодор Пройс. По всей видимости, Батай ссылается на его статью «Der Ursprung der Religion und Kunst» (Globus. LXXXVI, 1904 и LXXXVII, 1905), которая фигурирует в библиографии книги Кайуа «Человек и сакральное»: эта книга была написана в духе Коллежа и в тесном сотрудничестве с Бахаем. В 9-м томе «Annee sociologique» Mocc дал весьма похвальную оценку исследованию Пройса, в котором он связывает действие магии с различными отверстиями в теле (Korperoffnungen): магия дефекации, совокупления (обмен сексуальными субстанциями), что касается рта — голос и дыхание. В 1937 г. Пройс выпустил под его руководством недавно переизданный «Lehrbuch der Volkerkunde ». Это была его последняя работа.

113

ступное происхождение. 1 Но это последнее отрицание вовсе не лишает преступление его энергетической ценности, необходимой для приведения в действие движения социального целого и власти, ее запрещающей.

Следовательно, трагедия, рассматриваемая во вторую очередь, является самым значительным примером и самой туманной демонстрацией движения, происходящего в самом центре общества. Христианская церковь является его противоположностью в том смысле, что предлагает преступнику патетическое причастие, объединение с остальными, тогда как христианский ритуал обладает способностью лишь указать на жертву.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Запрещено
Начало заниматься проблемой общества в условиях социологии образом
Олье Дени. Коллеж социологии философии 6 социологии
Граница отвращения между растраченными силами
Време 1 гуасталла 10 января 1939 г