Пиши и продавай!
Пиши и продавай! |
|
|
Словно город имел основания узнать своего злейшего врага в ????? , излишестве, нарушении меры, и увидеть в скромном ученом, каким был Анаксагор, одного из самых опасных своих противников, воплощение отказа от общих правил мышления. Афины, еще до того, как пережили это испытание, уже знали, что Анаксагор, этот мудрец, который живет ради нескольких людей, а если потребуется, то только ради себя одного, не стремится подорвать благополучие города, в котором он нашел себе убежище, и тем не менее он готовит для него, сам того не желая, Алкивиадов и Критиев. Он знает также, что Перикл, требуя предоставления права гражданства своим сыновьям от Аспасии, тем самым дает доказательство ????? . Анаксагор, Аспасия, одна из Милета, другой из Клазомен, но и тот, и другая — из Ионии. Ионийская философия — это индивидуальное создание, творение индивидов. Индивидуальным творением является и история. Так стоит ли удивляться тому, что ее отцом стал Геродот, гражданин Галикарнаса, путешественник по Египту и Азии, чужеземец в Афинах, гражданин Фурий, панэллинской колонии, гражданин мира? Но он тоже отнюдь не стремится порвать с древним неписаным законом города. Как и Антигона Софокла, он, напротив, провозглашает себя его сторонником, намеренно и систематически ссылаясь на него. Еще никогда раньше так много не говорили о ????? и ??????? , о богах и ??????? . И тем не менее, вопреки его собственным намерениям, Геродот тоже становится растлителем сплоченности общины уже в силу только того факта, что разделяет время, пусть даже и не самым лучшим образом, и создает, то есть предоставляет индивиду возможность оценивать общину и судить ее. Он знает, что беспристрастность — это закон истории, и создает основания для беспристрастности в то же время, что и для истории. Однако гражданин не может быть беспристрастным. Правда, у него все это еще остается только в зародыше. Но все же уже имеется. А то, что этот зародыш когда-то принесет свои плоды, в этом нет никакого сомнения. Тот же самый Фукидид, ко- 311 торый сам хочет быть индивидом и осуждает поэтическую наивность Геродота, не смог бы стать тем, кем был, не обращаясь к примеру своего предшественника. Впрочем, как мы видели, в каких-то отношениях афинянин гораздо прочнее, чем иониец, является включенным в свою общину. А то, что оба этих суждения могут показаться противоречивыми, только доказывает, что речь идет отнюдь не о простых вещах. И именно в этом направлении, еще невидимом для людей, обнаруживших эти тропинки, направлении, которое остается трудно различимым даже для нас, осуществляется выход в этот новый мир. А тропинки нередко прокладывались так, как получалось, а не как хотелось, потому что по-другому нельзя было сделать, потому что вся жизнь зависела от выхода, который таким образом обнаруживался, потому что каждому необходимо было выбраться из дебрей и зарослей, выйти на открытый воздух. Однако, несмотря на изолированность и большое количество врагов, вскоре вырастет и число тех, кто шел по этим тропинкам и тем самым их расширял, тех, кто сначала, вопреки собственному желанию, а позднее с вполне осознанным намерением уйти с них, проложит перпендикулярные проходы, соединяющие эти тропинки между собой. Поскольку кто-то из людей осознает эту новую жизнь, где все зависит только от них самих, они воспользуются исходящей от этого осознания силой, чтобы начать действовать. Большинство из них — внутри города-общины, так как они мыслят, еще подчиняясь категориям жизни общины; однако эта сила может действовать в городе только таким образом, что в конце концов будет направлена против него самого. Кто-то будет действовать так за пределами города, лучшие из них будут в своих поисках подниматься выше города людей, восходить к городу Бога, а кто-то намеренно будет действовать против всякого города. Таким образом, мы вновь оказываемся перед Алкивиадом и Сократом: «Если бы тебе пришлось ограничиться царствованием над Афинами, царствованием над Грецией, тебе этого показалось бы недостаточно, тебе нужно было бы царствовать над всем миром». Горгий прав: « ?????? ?????? ???????? , человек — мера всех вещей». Но мы оказываемся также перед Сократом и учениками Горгия. Полос и Калликл — это Алкивиады духа. А город, конечно же, не прав, как не прав и Аристофан, первым заговоривший от его имени, когда путает Сократа с софистами, против которых философ боролся. Но он прав, а вместе с ним прав и город в том, что признает их принадлежность одной и той же семье. Сократ как физическая личность никогда не покидал землю своей родины, за исключением службы в армии, когда он, облаченный во все воинские доспехи, вместе с другими воинами защищал свою родину; Сократ и погиб именно потому, что отказался покинуть Афины. Но даже в армии он продолжал в промежутках между 312 сражениями вести свои поиски, днем и ночью отдаваясь мыслям где-нибудь за пределами лагеря. Хотя он и подчинялся Законам, которые его же и поразили, но в еще большей мере он подчинялся тому демону, который сидел в нем, и тому закону, который исходил исключительно из разума. Хотя он и погиб из-за того, что не покинул Афины, но также и из-за того, что противопоставил себя им. А вот Платон покинул Афины. Но тем самым Сократ уподобился своим врагам софистам и стал воистину одним из них. Они не принадлежали ни к какому городу, потому что все они искали свое благо в деньгах и славе. А он не принадлежит никакому городу, потому что находил свое благо, то есть истину и справедливость, только в мире вечных форм. В нравственном плане для нас это создает бесконечно большое различие между ними. А вот для города — практически никакого. Он видит лишь, как каждый день армия софистов возрастает, он знает, что это враг, и из-за того, что Сократ выделяется из массы этой армии, он полагает, в известном отношении совершенно справедливо, что он командует ею, а потому именно против него направлены его удары. И он оказывается прав, полагая, что погибнет в первую очередь от рук софистов. Конечно, во многом виновны в этом и обстоятельства, а в их ряду тот самый торговый обмен, который, создавая движимое имущество, отрывает человека от коллектива. Но здесь, как и везде, причины коренятся также в моральных силах и в зависимости от материальных обстоятельств. Одно влечет за собой другое, подобно потоку снежной лавины, и все связывается в одну цепочку. Олье Дени. Коллеж социологии философии 7 наполеон |
|
|
|
|
