<<<     ΛΛΛ     >>>   

Даже с социологической точки зрения, это, может быть, и необходимая форма действия, но это форма отсталая. Это, конечно, еще не причина, чтобы она не стала модной. Она удовлетворяет потребность в тайне, влиянии, действии, молодости, а нередко и в традиции. Добавлю, что в том, что касается способа, которым тирания обычно оказывается связанной с войной и с самой демократией, страницы из Аристотеля также можно безошибочно цитировать. Можно было бы подумать, что мы вернулись к временам молодых людей из Мегар, которые давали тайную клятву не останавливаться перед уничтожением всей знаменитой постройки.

В данном случае — это повторные попытки, аналогичные последствия.

Что касается политической позиции Мосса, пока еще не вышел сборник его статей, см.: П. Бирнбаум. «От социализма к дару», — в специальном номере журнала «L'Arc» (1972. № 48), посвященном Массу.

554

Вполне вероятно, что все, что в глазах Мосса в этой технологии заговора представлялось негативным, как раз и должно было сделать ее привлекательной в глазах его молодого последователя Кайуа, который, впрочем, был очень далек от того, чтобы воспринимать Сореля как мыслителя, лишенного какого-либо интереса и особенных достоинств. В одной заметке, написанной приблизительно в то же время, что и письмо Мосса (N.R.F. Апрель 1936), он выражает свое преклонение перед этим мыслителем, который никогда не позволял себе «впадать в благодушие». Он делает вывод: «Когда публично упоминают имя Сореля, имея в виду имена Ленина, Муссолини и Гитлера, то не очень сильно преувеличивают».

Французская коммунистическая партия сама квалифицировала как «сектантство» свой статус и свою политику в период начала тридцатых годов. Ее ряды в то время были еще весьма скудными, ее тактика тяготела к заговору, а ее имидж: нес на себе печать романтизма подполья (который намечал разоблачить Низан в романе, носящем то же название). См.: X . Дюбьеф. «Упадок Третьей Республики (1929—1938)», Париж:, 1976, в частности главу: «Коммунисты, между партией и сектой». Именно это, конечно, и объясняет призыв к коммунистам, которым заканчивается «Иерархия существ» Кайуа. ФКП того периода времени по сравнению с нынешней ФКП гораздо в большей степени соответствовала (хотя ее участие в Народном фронте уже чувствительно поколебало такое подобие) сектантским фантазиям, которые Кайуа развивал в той статье.

«Конспирация» (1938) Низана как раз и была суровой картиной сектантских фантазий, смешивающих терроризм и подполье, которые допускал этот период истории партии, то есть период, от которого участие в Народном фронте предоставило повод дистанцироваться. Но Кайуа не был уверен ни в моральных заслугах, ни в политических достоинствах этого недавнего демократического aggiornamento . В 1939 г. он заканчивает «Иерархию существ» призывом к коммунистам, который он грозится осуществить, если они не одумаются, следуя по наклонной, которая может привести их только к поражению. Партии нужно только взять себя в руки, пишет он, и «для нее, как и для его представления об ордене, это было бы самой сильной гарантией успеха. Было бы достаточно, чтобы внутри коммунистических сил решительно настроенное меньшинство приняло бы и поддержало этот идеал» («Les Volontaires». Апрель 1939. № 5. С. 326).

Именно к парадоксальному коммунизму этой концовки восходит знаменитая опечатка в подстраничной сноске, добавленной Пьером Миссаком к гранкам статьи, в которой он обвиняет Кайуа в том, что он воздержался от выражения своей открытости фашизму: «С тех пор как эти строки были написаны, господин Кайуа стал профессиональным коммунистом» («С помощью крапленых карт»// Cahiers du Sud. № 216. Май 1939). Именно на этот парадоксальный коммунизм ополчается также и Мейер Шапиро, когда незадолго до окончания войны, в обзоре мексиканского издания «La communion des forts» (того самого, которое перепечатывает «Иерархию существ»), он пишет следующее. «Несмотря на глубокую неприязнь, которую Кайуа испытывал ко всему, что он находил догматического и иррационального в марксизме, он тем не менее надеялся на услуги коммунистов, чтобы добиться осуществления социального возрождения в соответствии со своими мечтаниями, но при условии, что они будут функционировать как подпольное меньшинство, сохраняя свою дистанцию от масс» («Французская реакция в изгнании» // The Kenyon Review. Зима 1945 г. С. 33).

1938. Рене Бертеле // По страницам журналов: науки о человеке и сакральная социология // Europe. № 190. 15 октября 1938 г. С. 275—276.

Небезынтересно сопоставить то, чем занимается Учебный Центр, и то, что происходит в Коллеже Социологии, об основании которого объявили 1 июля в N.R.F. Роже Кайуа и его друзья. Хотя исходные их позиции близки, их тон и предлагаемые выводы сильно различаются. Даже три статьи, сгруппированные под одним и тем же заголовком, чувствительно разнятся между собой. Статья Жоржа Батая восходит к преувеличенному, путаному, даже анархическому ницшеанству. Интересное сообщение Мишеля Лейриса, напротив, являет собою максимум объективной строгости, которую вообще можно внести в описание аффективных явлений раннего детства. Но дух группы и цели, которые она перед собою ставит, надо искать прежде всего в заявлениях Кайуа:

Между тем вот уже полстолетия науки о человеке прогрессируют с такой быстротой, что новые возможности, которые они открывают, остаются пока еще недостаточно осознанными. Не стоит говорить и о том, что никому не хватает времени и смелости применить эти новые возможности к решению многочисленных проблем, возникающих в той игре инстинктов и «мифов», которая в современном обществе эти возможности создает и изменяет. Вследствие этого недостатка целый пласт современной коллективной жизни, ее самая важная сторона, ее глубинные слои ускользают от сознания. И эта ситуация приводит не только к тому, что человек вновь отдается бесплодным фантазиям, но и к тому, что нарушается понимание социальных феноменов в целом и наносится ущерб главным максимам действия, которые находят в этом понимании опору и гарантию.

Точный предмет предполагаемой деятельности может получить название сакральной социологии, поскольку он ведет к изучению существования общества во всех тех его проявлениях, где обнаруживается активное присутствие сакрального. Таким образом, ставится цель определить точки соприкосновения между навязчивыми фундаментальными тенденциями индивидуальной психологии и направляющими структурами, которые возглавляют социальную организацию и руководят революциями.

Затем следует довольно справедливый анализ крупных индивидуалистических типов, «методических варваров» и их влияния. Какую роль, задается вопросом Кайуа, они могут играть в настоящее время? — Обеспечивать переход от «бунтарского духа» к «слегка империалистической позиции» «изгнанников», становящихся «избранниками», вследствие объединения и институционального утверждения внутри самого общества, ставящих своей целью завоевать его при помощи другого «общества», общества тайного, деятельного, победоносного и агрессивного, что ведет к царству «господ». Их главными атрибутами будут:

презрение, любовь к власти и вежливость, добродетели, которые, не являясь неизбежно главными, берут свое начало непосредственно в описанной выше жизненной установке и прекрасно характеризуют ее оригинальность ... Разум-

но стремиться к власти, будь то власть над душами или телами, престиж или тирания.

Эти высшие люди, господа духа будут прежде всего являть собою бодлеровский дендизм, «привилегированную форму современного героизма». Они будут сильными, пышущими гордостью, безжалостными.

Таким образом, благодаря Кайуа анархический индивидуализм становится организованным, деятельным: он переходит от бунта к революции. Но в то же время он не может устоять против подчинения самому «люциферовскому» стремлению: вместо того чтобы переделывать мир, он завоевывает его, порабощает его. Эта революция будет осуществлена небольшим числом людей для немногих, а не всеми и для всех. Революция аристократическая, революция избранных, фашистская революция, причем известно, что именно может выиграть в ней дух.

Наконец, проблема удовлетворения аффективных устремлений, проблема «сакрального», как говорит Кайуа, оказывается перевернутой в своей постановке. Он не только не стремится свести проблему к рационалистическим объяснениям, но и требует, чтобы за ней оставалась вся ее темная, таинственная, обворожительная сила. Между тем хорошо известно, к чему ведут мистические увлечения. (Эти уступки, которые не исключают и нагромождения «научных» строгостей, виновны в двусмысленности и обескураживающем характере выводов, к которым приходит Кайуа в своей недавно вышедшей книге «Миф и человек».)

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Современная трагедия показывает нам
Mein kampf сформулировал основополагающие принципы внешней политики немецкого национализма
Работая над составлением отчета о деятельности коллежа социологии за период со времени его
Олье Дени. Коллеж социологии философии 11 туалете
Сакральная социология коммуна господина коллежа