<<<     ΛΛΛ     >>>   

1 Коллеж, таким образом, должен был создать для себя свой собственный печатный орган (а пока его приютил N.R.F.). См. письмо Батая к Кайуа. По мере возможности я попытался в данном издании восстановить в подстрочных примечаниях эту библиографию, которую Коллеж не сумел опубликовать.

166

мой реальностью для разума, которому известны были бы только атомы, потому что молекула добавляет атомам молекулярное движение целого. Переходя от одного уровня к другому, от одной композиции к более сложной, можно дойти до общества и показать, что действие, которое состояло бы в том, чтобы не замечать социальной реальности, находящейся вне индивидов, было бы столь же абсурдным, как не замечать... 1

Четверг, 19 мая 1938 г.

Последним докладом, заявленным в программе первого года работы Коллежа, был доклад, сделанный 2 апреля. Затем последовало следующее объявление: «Доклады в мае и в июне 1938 г. будут полностью посвящены МИФОЛОГИИ». В мае 1938 г. N.R.F. в свою очередь объявляет, но без уточнения даты: «В мае. В Социологическом Коллеже Батай и Кайуа будут говорить о мифе».

Если это заседание и состоялось, то от него не осталось никаких следов. Книга «Миф и человек» Кайуа только что вышла — она была напечатана 28 марта 1938 г. Что касается Батая, то он мог бы представить раздел из «Ученика колдуна», озаглавленный «Судьба и миф». Коллеж вновь вернулся к вопросу о мифе в ходе доклада Гуасталла (смотри соответствующую вводную статью).

Зато 19 мая (в четверг вместо обычной субботы) заранее не объявленное заседание было посвящено трагедии. «Les Nouvelles Lettres» публикуют во втором номере за август 1938 г. «Антигону» Кьеркегора, переведенную Пьером Клоссовски. В подстрочном примечании есть уточняющее замечание: «Настоящий текст был прочитан в Коллеже Социологии 19 мая 1938 г. в ходе заседания, посвященного трагедии, и сопровождался выступлениями Жоржа Батая, Жана Валя и Дени де Ружмона».

ХРИСТИАНСКАЯ ТРАГЕДИЯ

Эта «Антигона» является разделом из работы «Или... или» (1843) Кьеркегора, то есть Виктора Эремита, озаглавленным «Отражение античного трагического в современном трагическом. Очерк фрагментарных усилий». В Vendredi (2 сентября 1938 г.)

168

Арман Петижан в следующих выражениях комментирует оглавление «Nouvelles Lettres»: «Из всех этих текстов самым свежим, самым живым, способным вызвать отклик даже у читателя без специального философского образования, является текст Серена Кьеркегора». Клоссовски и сам через год подвел итог в «Ацефале»: «В античном мире, — замечает Кьеркегор, — индивид был интегрирован в такие субстанциональные определенности, как Государство, Семья, Судьба. Эти субстанциональные определенности образуют элемент рока в греческой трагедии, делают ее тем, чем она является. Конечная судьба героя не является лишь следствием его действий. Она является также страданием, в то время как в современной трагедии она в целом является не столько страданием, сколько индивидуальным действием героя. Современная трагедия показывает нам, как герой, с его субъективной рефлексией, благодаря своему собственному решению превращает свою жизнь в действие. Современная трагедия, основанная на характере и ситуации, исчерпывает все непосредственное в реплике и вследствие этого не имеет ни первого плана, ни эпической глубины греческой трагедии. В последней виновность образует элемент, промежуточный между действием и страданием, в чем, собственно, и коренится коллизия греческой трагедии. Наше же время (то есть христианское), судя по всему, выработало ошибочную концепцию трагического; любой элемент рока, любые субстанциональные определенности оно перевело в осознанную субъективность и ответственную индивидуальность. С тех пор, поскольку наши категории являются христианскими, трагический герой, осознающий свою вину, становится злым существом, а зло становится главным содержанием трагедии. Некогда индивид рассматривался как функция от прошлого его предков, прошлого его семьи, общины; он участвовал в судьбе рода. Сегодня же мы присутствуем при изоляции индивида; и так же, как комическое, характеризующее современный христианский мир, выражает обособление внутри этого мира, зло ради зла выражает грех» (Дон Жуан по Кьеркегору // Ацефал. № 3-4, июль 1937г. С. 29; воспроизведено в первом издании книги «Мой ближний, Сад»— Sade, mon prochain. 1947. P. 141—142).

КЬЕРКЕГОР ПРОТИВ СОЦИОЛОГОВ

В Коллеже Клоссовски, как и персоналисты, пришедшие из Esprit (Морэ, Ландсберг, Дени де Ружмон), представляли собою антиэтнологическое ядро. «Моя концепция „сакрального", — скажет он позднее, — не обязана работам Коллежа. В гораздо большей мере я испытывал тогда влияние, восходящее к „Альтернативе" Кьеркегора (то есть «Или... или»)» (в книге Ж.-М. Моннуайе «Художник и его демон») Выписки, сделанные Батаем в Нацио-

169

нальной библиотеке приблизительно в то же время (1937—1938), показывают, что он тоже испытал определенное влияние линии, восходящей к Кьеркегору. Тем не менее, несмотря на эпиграф, который он поместил в заголовке «Святого заговора», опубликованного в первом номере «Ацефала», он никогда не был и потом не стал сторонником Кьеркегора: он, в отличие от двух других выступавших на этом заседании, гораздо чаще использует Ницше, а не Кьеркегора, чтобы обозначить пределы своего гегельянства.

Жан Валь только что выпустил в издательстве Объе свои «Этюды о Кьеркегоре». Ядром этой книги является статья «Гегель и Кьеркегор», на которую Батай дал рецензию в 1932 г. в «La Critique sociale». Кайуа, со своей стороны, в эпиграфе к «Зимнему ветру» связал деятельность Коллежа с призывом Extra ecclesiam, Salus nulla: Валь представляет такого Кьеркегора, который стоит в ряду антиподов этой воинствующей ортодоксии и является апостолом христианства, преданного сразу же, как только оно вышло из подполья тайных обществ. Христианин, пишет он, должен «сторониться официальной Церкви и оставаться членом Церкви воинствующей и, в сущности, невидимой Церкви Единственных». Или еще: «Церковь здесь на земле является воинствующей, но не побеждающей. Христианство — это полемическая концепция. А когда все становятся христианами, христианином больше не остается никто». В рецензии на «Этюды» в N.R.F. за май 1938 г. Гротъюзон поздравляет Валя: «Кьеркегор делает ставку на миф. А Жан Валь сумел сделать миф из мифа».

Еще более воинственный последователь великого датского философа, Дени де Ружмон апеллирует к тому, что можно было бы назвать «потребительской стоимостью» Кьеркегора (употребляя по отношению к нему выражение, которое Батай в 1929 г. противопоставил литературным извращениям творчества Сада). «Кьеркегора не изучают, им заражаются как болезнью», — пишет он в «Трех рапсодиях на темы, заимствованные у Кьеркегора» («Лица драмы». Нью-Йорк, 1942). В своем ответе на анкету Монро в июне 1939 г. он указал именно на Кьеркегора как на своего главного «руководителя сознания». В начале тридцатых годов Ружмон вместе с Анри Корбеном и некоторыми другими людьми был душой журнала «Hic et Nunc», пропагандируя то, что он называл экзистенциальным христианством, находящимся под влиянием одновременно Карла Барта и Хайдеггера.

Кьеркегор совершенно несовместим с любой социологической концепцией если не религии, то по меньшей мере христианства. Именно это подчеркивает Ружмон в рецензии на книгу Алена «К вопросу о религии» в N.R.F. за апрель 1939 г.: «Вера в библейском смысле слова явно противопоставляется религии как таковой с ее ритуалами и верованиями, к форме которых Ален относится уважительно, но придает светский характер содержанию. [...] Такой мыслитель, как Ален, сохраняет в католицизме то, что, на-

170

пример, Кьеркегор отбрасывает во имя свой веры: то есть все то, что является только социологией. (Я не говорю, что этим можно пренебречь.) Чтобы определиться с мудростью Алена, следует помнить о безумии Кьеркегора. Вот тогда и вспыхивает настоящий конфликт между гуманизмом и верой, скандал, который мудрец всегда сочтет несвоевременным».

ПЕРЕВОД «АНТИГОНЫ» КЬЕРКЕГОРА Пьер Клоссовски

Может случиться так, что кто-нибудь придет и скажет мне, что трагическое все еще остается трагическим. На это я мало что мог бы возразить, поскольку любое историческое развитие осуществляется только внутри своего собственного понятия. Но стремится ли на самом деле этот человек что-то сказать? Не довольствуется ли он тем, что ставит вслед за повторяемым выражением трагическое многоточие, пустые скобки и т. п.? Тогда он пожелает сказать, что содержание понятия трагического не только не разрушает само трагическое, а только и делает, что расширяет и обогащает его. Конечно, ни один сколь-либо внимательный наблюдатель не сможет упрекнуть себя в том, что не заметил существенного различия между современным трагическим и трагическим античности. Поскольку он уверен, что театральная публика и любители драмы уже давно получили свои дивиденды от эксплуатации эстетики в наши дни. Однако если бы кто-то другой пожелал извлечь пользу из этого абсолютного различия и расположился бы, сначала с помощью хитрости, а в конце концов, быть может, и силы, между античным трагическим и трагическим современным, то к чему бы это привело? Он бы только обрубил сук, на котором сидит, и доказал бы, что то, что он хотел разделить, является неразрывным единством.

Против подобного одностороннего стремления отделить античное трагическое от трагического современного говорит также и тот факт, что представители эстетики все еще продолжают ссылаться на высказывания Аристотеля о трагедии, на его определения и требования, которые, как они полагают, являются исчерпывающими для этого понятия; но разве все они и каждый в отдельности не испытывают некоторой горечи, когда считают, что сколь бы ни менялся мир, представление о трагическом остается неизменным подобно тому, как неизменной является естественная для человека способность плакать? Все это может показаться убедительным тому, кому не нравится это различие, этот разрыв: однако труд-

171

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Олье Дени. Коллеж социологии философии 4 образом
Принижает ценности выступления левицкого
Следовательно сознание
Над которыми работает коллеж
Возникает трагическая коллизия антигона влюблена и возможность коллизии