Пиши и продавай!
Пиши и продавай! |
|
|
В Шумере еще в XXVII в. до н. э. имелись сборники изречений о морали. В 1959 г. было опубликовано несколько сот шумерских пословиц. Особенно интересна пословица о бедности: «Бедняку лучше умереть, чем жить; если у него есть хлеб, то нет соли, если есть соль, то нет хлеба, если есть мясо, то нет ягненка, если есть ягненок, то нет мяса» (43, 144). Сохранилась пословица, свидетельствующая, что бедняки выступали против угне- 84 тателей: «Не все семьи бедняков одинаково покорны»; пословица, отражающая свободомыслие: «Ты осторожен — бог твой с тобой; не осторожен — бог не с тобой». В древнемесопотамских государствах на основе пословиц была создана нравоучительная литература, как например сборник изречений ассирийского мудреца Ахи-кара, определявших поведение людей. Таким образом, на Древнем Востоке в борьбе против религиозных воззрений жрецов на мораль начали складываться реалистические представления о поведении людей, выросшие из их практического опыта, возникла светская дидактическая литература, которая впервые освещала проблемы этики. Вольнодумцы Двуречья Со времен глубокой древности сохранилось много сочинений о смысле жизни, проникнутых свободомыслием. Шумерские жрецы учили, что боги создали человека для того, чтобы он приносил им жертвы, т. е. цель жизни людей в жертвоприношениях жрецам. Мудрецы Шумера, вероятно, сомневались в том, что «жить — богу служить», но, не отвергая существования небожителей, приходили к выводу, что смысл жизни неизвестен людям, он скрыт от них богами. Мудрецы искали у «анки» (неба—земли), как они называли Вселенную, цель, т. е. превращали природу в сознательное существо, ставящее цели и задачи, присущие только человеку. В различных странах Древнего Востока существовало множество сочинений, излагавших споры мудрецов о смысле жизни. Они дошли до мысли, что цель жизни надо искать не на небесах, а на земле, что смысл жизни заключается в самой жизни, но не могли возвыситься над чувственными наслаждениями, признававшимися единственным смыслом бытия. Однако со временем пришло разочарование и в них. В вавилонском литературном памятнике конца II тысячелетия до н. э. «Разговоре господина и раба» высказываются сомнения в истинности взглядов жрецов на цель жизни. В этом сочинении рассказывается о том, что господин не может понять, в чем смысл жизни. Он надеется найти забвение в пирах, не знает, то ли ему 85 бежать в пустыню, то ли полюбить женщину, или отказаться от любви. Всякий раз раб поддерживает его замыслы и всякий раз вместе с господином отказывается от них, приводя веские аргументы. Напрасны все чаяния и помышления, призрачна надежда на милость царя и на восстание против него, тщетна надежда на благородство людей, которым вельможа хочет дать зерно — «Они возьмут твой хлеб и будут проклинать тебя же». Жизнь бессмысленна, как бы ни вести себя, любой поступок может иметь и хорошие, и дурные последствия. Человек уповает на богов, обращается к ним за помощью, но и они не помогают. Бесполезно выполнять предписания жрецов, надеяться на награду в загробной жизни. «Я жертву богу моему не хочу принести, — говорит раб. — Разве ты думаешь, что научишь бога ходить за тобой, подобно собаке?». Бесцельно следовать предписаниям добродетели, ибо смерть уравнивает всех—праведников и грешников: «Поднимись на холмы разрушенных городов! Пройдись по развалинам древности и посмотри на черепа людей, живших раньше и после: кто из них был владыкой зла и кто из них был владыкой добра?» (76, 44). Рассуждения о том, что потеряно представление о добре и зле, порождены, возможно, чувством обреченности, охватившим рабовладельческую знать. Диалог заканчивается так. Господин спрашивает: «Теперь что же хорошо?». Раб отвечает: «Сломать мою шею и шею твою и бросить их в реку — это вот хорошо». Разгневанный господин говорит, что он убьет раба, на что раб восклицает: «Воистину, только три дня господин мой будет жить после меня» (76, 45). В Древнем Вавилоне большое распространение подучили сентенции, очень близкие к идеям этого диалога: «Нет больше стыда у людей, каждый захватывает добро у своих соседей», «Больше нет праведных людей, землю населяют только те, кто творит зло». Возникновение свободомыслия у шумер было связано с борьбой светской знати против жрецов. Там вся земля считалась принадлежащей богу, а царь-жрец был только «земледельцем-арендатором», как он себя величал. Большей частью земли владели жрецы двадцати храмов и придворная знать. Между ними возникали столкновения из-за земли. В 2400 г. до н. э. царь Урукагина лишил жрецов многих привилегий, сократил плату, которую 86 жрецы взимали за свадьбы, разводы и похороны. В руинах шумерского города Лагаша были найдены каменные плиты, на которых по приказу Урукагины высекли для потомков историю его реформ, ограничивших алчность жрецов. Царь города-государства Умми, подстрекаемый жрецами, внезапно напал на Лагаш, опустошил его, от города осталось лишь пепелище. На Древнем Востоке неподчинение царю, слуге бога, рассматривалось как «безбожие». Еще несколько тысяч лет назад в шумерской пословице «Царь — это зеркало (буквально — медь уподобления) бога» (28, 26) отмечалась связь между небесными и земными владыками. Поэтому протест против земного владыки нередко означал бунт против бога. Известно самое древнее из дошедших до нас сообщений о «безбожниках», относящееся к середине VIII в. до н. э. Два сына Аттахара, поданные ассирийского царя, вместе со своими семьями, всего 17 душ «не боятся бога» (27, 16). Ко времени династии Сарго-нидов (VII в. до н. э.) появляются личные имена, как например: Ла-дагил-или (означающее равнодушие к богу), Ла-адир-или (не боящийся бога) и даже Ла-таддар-илу (не бойся бога) (37, 168). В вавилонских мифах об Этане, поднимающемся на небо за травой рождения, об Адане, ломающем крылья богу южного ветра, также есть какие-то зачатки богоборчества. Ученые отыскивают следы свободомыслия в вавилонском эпосе о прославленном герое Шумера Гильгамеше (все видевшем), мифическом царе Урука, который был на две трети богом и только на треть человеком. Он «увидел все до края мира, прорицал все, постиг все», «прочел совокупно все писанья», познал «глубину премудрости всех книгочетов. потаенное видел, сокровенное знал». Морская дева Сидури, содержательница харчевни для богов, говорит Гильгамешу, что бесцельно стремиться к бессмертию: «Ты ж, Гильгамеш, насыщай свой желудок, днем и ночью да будешь ты весел, праздник справляй ежедневно, днем и ночью играй и пляши ты! Светлы да будут твои одежды, волосы чисты, водой омывайся. Гляди, как дитя твою руку держит, своими объятьями радуй супругу — только в этом дело человека» (100, 65). У шумер еще не сложилась вера в загробное воздаяние. Та же морская дева убеждает Гильгамеша, что бессмертие лишь в продолжении рода, а по- 87 этому величайшее несчастье покинуть мир, не оставив детей. Шахнович М. Происхождение философии и атеизм атеизма философии 5 философии |
|
|
|
|
