<<<     ΛΛΛ     >>>   

Один друг рассказал мне однажды следующий случай, происшедший с семилетним мальчиком. Мальчик спросил отца, могут ли дети говорить, когда они рождаются. „Нет!“ — сказал отец. „Тогда — заметил мальчик, — очень странно, почему в рассказе об Иове в библии говорится, что „Job cursed the day that he was born“. Ребенок принял здесь группу („[проклял] день, когда он родился“) первичную за группу („[ругался] в день, когда он родился“) третичную.

Суит („New English Grammar“, §§ 112 и 120) замечает, что в предложе­нии What you say is true „To, что вы говорите, справедливо“ происходит сгу­щение, причем слово what выполняет одновременно функции двух слов: оно является дополнением к say в подчиненном предложении и вместе с тем под­лежащим к глаголу is в главном предложении; в предложении What I say I mean „To, что я говорю, я и имею в виду“ what является дополнением как в главном, так и в подчиненном предложении, а в предложении What is done cannot be undone „Что сделано, того нельзя исправить“ what — подлежащее и в главном и в подчиненном предложении. Далее он говорит, что подчинен­ное предложение, вводимое таким сгущенным (condensed) относительным сло­вом, стоит обычно перед главным, а не после него и что если изменить по­рядок следования предложений, то отсутствующее соотносительное слово будет восстанавливаться: It is quite true what you say; If I say a thing, I mean it. Однако последнее предложение не является грамматическим эквивалентом предложения What I say I mean; в нем нет ни антецедента, ни относитель­ного слова; в предложении же It is quite true what you say слово it нельзя назвать антецедентом what, поскольку невозможно сказать it what you say; о том, что оно представляет собой в действительности, см. выше, стр. 25. What не может иметь антецедента. Положение до или после главного предложения поэтому не имеет ни малейшего значения для „сгущенных“ местоимений: в некоторых из предложений Суита налицо обычный порядок с подлежащим на первом месте, а в предложении What I say I mean — эмфатическая поста­новка дополнения на первом месте; это видно из совершенно естественного пред­ложения I mean what I say, в котором what является относительным место­имением, хотя Суит не признает его „сгущенным“ местоимением. (В последу­ющих разделах он создает излишние трудности, не видя различия между от­носительным и зависимым вопросительным предложением.)

Главное возражение против точки зрения Суита заключается, однако, в другом: неестественно утверждать, что what выполняет функцию двух слов одновременно. What само по себе не является подлежащим к is true: если за­дать вопрос What is true? „Что справедливо?“, ответ никак не будет только what „что“, a what you say „что вы говорите“; подобным же образом будет обстоять дело и в других предложениях. What — дополнение к say и ничего больше, совершенно так же, как which в предложении The words which you say are true „Слова, которые вы говорите, справедливы“; но и в последнем предложении, по моему мнению, подлежащим к are является the words which you say, а не просто the words. Только таким образом грам­матический анализ можно привести в соответствие со здравым смыслом. Онионс ( Onion s, An Advanced English Syntax, London, 1904, § 64) говорит об опу­щении антецедента в предложении Попа: То help who want, to forward who excel „Помочь тем, кто нуждается, продвигать тех, кто выде­ляется“ (имеется в виду those who); но он не видит, что это не может по­мочь ему в предложении I heard what you said „Я слышал, что вы сказали“, поскольку перед what вставить ничего нельзя. Онионс не рассматривает what как относительное слово; такое what трудно было бы втиснуть в созданную им систему. Ни он, ни Суит в этой связи не упоминают „неопределенные от­носительные слова“ whoever „кто бы ни“, whatever „что бы ни“ хотя они отличаются от „сгущенных относительных слов“ только добавлением ever. Предложения типа Whoever steals my purse steals trash „Кто бы ни украл мой кошелек, украдет хлам“ или Whatever you say is true „Что бы вы ни сказали, справедливо“ следует анализировать во всех отношениях, подобно соответствующим предложениям с who или what. Когда Диккенс пишет: Peggotty always volunteered this information to whomsoever would receive it „Пегготти всегда охотно давала эту информацию всякому, кто хотел ее полу­чить“, он употребляет whom неправильно, поскольку подлежащим к would receive является whosoever, хотя все подчиненное предложение служит до­полнением к to; но whomsoever было бы употреблено правильно, если бы предложение имело следующий вид: (to) whomsoever it concerned. Ср . также Не was angry with whoever crossed his path и у Кингсли : Be good, sweet maid, and let who can be clever. Раскин (Ruskin) пишет : I had been writing of what I knew nothing about: здесь what управляется предлогом about, в то время как of управляет всем подчиненным предложением , состоящим из слов what I knew nothing about.

Теперь мы переходим к рассмотрению функции адъюнктов: для какой цели адъюнкты присоединяются к первичным словам?

Следует различать несколько разрядов адъюнктов.

Самыми важными из них являются адъюнкты, которые можно было бы назвать ограничительным и, или квалификативным и: их функция состоит в ограничении первичного слова, т. е. в ограничении числа предметов, для обозначения которых оно может быть употреблено, иначе говоря, для специализации и уточнения. Так, слово красный в сочетании красная роза ограничивает применение слова роза одним конкретным подразрядом; оно специализирует и определяет розу, о которой я говорю, исключая белые и желтые розы; таким же образом обстоит дело и в других случаях: Наполеон Третий, новая книга, исландские крестьяне, бедная вдова и т. п.

Если вспомнить, что такие примеры приводились выше в подтверждение тезиса о большей специализации существительных по сравнению с прилагательными, может возникнуть вопрос: нет ли противоречия между тем, что мы говорили выше, и тем, что мы утверждаем сейчас? Однако при более близком рассмотрении можно видеть, что вполне естественно, когда менее специальный термин употребляется для дальнейшего уточнения того, что уже само по себе является до некоторой степени специализированным: способ, каким достигается большая степень специализации, аналогичен способу, каким выходят на крышу здания при наличии лестниц: если одной лестницы недостаточно, берут самую высокую лестницу, которая имеется в распоряжении; к ней привязывают следующую по величине; если и этого оказывается недостаточно, добавляют третью по величине и т. п. Точно то же происходит и со словом вдова: когда оно не является достаточно специальным, добавляют слово бедная. И хотя оно менее специально, чем вдова, тем не менее, при его добавлении возникает возможность достичь более высокой степени специализации; если же и это оказывается недостаточным, добавляется субъюнкт очень, имеющий гораздо более общее значение, чем слово бедная. Вдова — по своему значению специально, бедная вдова — более специально, а очень бедная вдова — еще более специально; однако очень представляет собой менее специальное слово, чем бедная, а бедная менее специально, чем вдова.

Хотя имена собственные и специализированы в высшей степени, все же возможна их дальнейшая специализация с помощью адъюнктов. Молодой Бернс либо означает иное лицо, чем старый Бернс, либо, если говорящий (и слушатель) имеют в виду одно и то же лицо, специально подчеркивает его молодость (в этом случае оно выпадает из числа ограничительных адъюнктов; ср. ниже, стр. 126).

Среди ограничительных адъюнктов следует упомянуть некоторые, имеющие местоименный характер. Слова this и that в сочетании this rose, that rose отличаются от других адъюнктов тем, что они не являются ни в какой мере описательными: единственное их назначение — специализаци я, независимо от того, сопровождаются ли они указательным жестом или нет. То же относится и к так называемому определенному артиклю the, который правильнее было бы называть определяющим или выделяющим артиклем; он представляет собой наименее специальный из всех адъюнктов; и все же он специализирует больше, чем большинство других слов, в такой же мере, как англ. this или that (определенный артикль представляет собой фонетически ослабленную форму местоимения that). В сочетании the rose слово rose ограничивается одной определенной розой, которую я имею в виду в данный момент и которую должны иметь в виду и вы, или потому, что она была только что упомянута, или потому, что ситуация в целом указывает именно на эту розу. Ср. Shut the door, please „Прикройте, пожалуйста, (данную конкретную) дверь “. В то время как слово king „король“ само по себе может быть применено к сотням людей, the king является в такой же степени определенным, как и имя собственное: если оно употреблено в середине рассказа или разговора о конкретном короле, тогда имеется в виду именно этот король; в остальных случаях будет подразумеваться „наш король“, нынешний король страны, в которой мы живем. Но ситуация может измениться, а тогда и определяющая роль артикля автоматически меняется. The King is dead. Long live the King! „Король умер. Да здравствует король!“ ( Франц . Le roi est mort. Vive le roi!) В первом предложении упоминается один король, которого слушающие еще полагают живым, а во втором предложении подразумевается уже другое лицо — законный наследник первого. Точно так же обстоит дело в случаях типа The Doctor said that the patient was likely to die soon „Доктор сказал, что пациент, вероятно, скоро умрет“; аналогичны и примеры, приведенные Суитом („New English Grammar“, § 2031), в которых он усматривает „артикль уникума“: the Devil „дьявол“ (почему он говорит, что a devil имеет другой смысл?), the sun „солнце“, the moon „луна“, the earth „земля“ и т. п. (аналогично: Deutschbei n, System der neuenglischen Syntax, Cothen, 1917, 245). Действительно, нет никаких оснований выделять разряд „лиц и предметов, которые представляют собой уникумы“.

Но это не единственная функция определенного артикля. В таких случаях, как the English. King „ английский король“, the King of England „король Англии“, the eldest boy „ старший мальчик“, the boy who stole the apples „мальчик, который украл яблоки “ и т. п., адъюнкты, выделенные курсивом, сами по себе достаточны для того, чтобы выполнять индивидуализирующую роль, и артикль, хотя его и требует установившееся употребление, может поэтому рассматриваться как логически излишний не только в английском, но и в других языках. Пожалуй, его можно было бы назвать артиклем дополнительного определения. Соотношение между the King и the English King аналогично соотношению между he, they в самостоятельном употреблении, когда их вполне достаточно для обозначения лица или лиц, на которые указывает ситуация (Не can afford it „Он может позволить себе это“, They can afford it „Они могут позволить себе это“), и теми же самыми местоимениями, когда они определяются относительными предложениями (Не that is rich can afford it „Тот, кто богат, может позволить себе это“, They that are rich can afford it „Те, кто богаты, могут позволить себе это“). Ср. также два случая употребления the same, с одной стороны, без сопровождающих слов, в значении „то же самое лицо или предмет, который был только что упомянут“; с другой — в сочетании с определительным предложением: the same boy as (или that) stole the apples „тот самый мальчик, который украл яблоки“. Однако, как отмечается в „Оксфордском словаре“, определенный артикль при слове same часто обозначает неопределенный предмет, например: All the planets travel round the Sun in the same direction „Все планеты вращаются вокруг Солнца в одном и том же направлении“; в этом смысле во французском языке употребляется неопределенный артикль (deux mots qui signifient une mкme chose „два слова, которые обозначают один и тот же предмет“); англичане часто говорят one and the same „один и тот же“, где one „один“, так сказать, нейтрализует определенный артикль; так же обстоит дело и в других языках: лат. unus et idem, гр. (ho) heis kai ho autos, нем. ein und derselbe, дат. een og samme (N.В.: без определенного артикля ).

Адъюнкт, представляющий собой родительный падеж или притяжательное местоимение, всегда ограничивает, хотя и не всегда в такой степени, как определенный артикль. My father „мой отец“ и John's head „голова Джона“ являются предельно определенными и индивидуализированными, поскольку у человека может быть только один отец и одна голова. Но что можно сказать о сочетаниях my brother „мой брат“ и John's hat „шляпа Джона“? У меня может быть несколько братьев, а Джон может обладать не одной шляпой, и все же в большинстве случаев эти выражения будут поняты как совершенно определенные. My brother arrived yesterday „ Мой брат прибыл вчера “, Did you see my brother this morning? „Вы видели сегодня утром моего брата?“, John's hat blew off his head „У Джона слетела шляпа“ — в каждом случае ситуация и контекст покажут, который из моих братьев имеется в виду, а в последнем предложении подразумевается, конечно, конкретная шляпа, которую Джон надел в данном случае. Но такой степени определенности нет, если эти выражения употребляются в предикативе: когда представляют кого-нибудь и говорят This is my brother „Это мой брат“ или когда говорят This is not John's hat „Это не шляпа Джона“, то рассматриваемые слова могут иметь неопределенное значение: „один из моих братьев“ и „одна из шляп Джона“. В немецком языке препозитивный родительный падеж привносит значение определенности (Schillers Gedichte „стихотворения Шиллера“), но постпозитивный такого значения не привносит. Поэтому можно сказать einige Gedichte Schillers „некоторые стихотворения Шиллера“ и необходимо употребить определенный артикль (die Gedichte Schillers „стихотворения Шиллера“), если необходима та же степень определенности, что и при употреблении препозитивного родительного падежа. Артикль необходим и при употреблении предложной группы вместо родительного падежа: die Gedichte von Schiller „стихотворения Шиллера“; также и в других языках: the poems of Schiller, les poиmes de Schiller, i poemi dello Schiller.

В некоторых языках можно употребить притяжательное местоимение с частично ограничительным значением. В средневерхненемецком можно было сказать ein sоn bruoder „один его брат“, а теперь говорят ein Bruder von ihm. В итальянском языке притяжательные местоимения не являются определенными, откуда возможны un mio amico; alcuni suoi amici; con due о tre amici suoi; Si comunicarono certe loro idee di gastronomia (Cepao). Таким образом, для того, чтобы сделать выражение определенным, нужен артикль: il mio amico. Однако к этому правилу есть интересное исключение: артикль не употребляется при существительных, обозначающих близкое родство: mio fratello „мой брат“, suo zio „его дядя“. Если не ошибаюсь, это употребление началось с таких сочетаний, как mio padre, mia madre, где определенность является естественным следствием того, что у человека может быть только один отец и одна мать. Впоследствии такое употребление распространилось по аналогии на другие названия родства. Вполне естественно, что при форме множественного числа артикль нужен: i miei fratelli; с другой стороны, вполне естественно и то, что он не употребляется при предикативе: questo libro и mio „эта книга моя“. Во французском языке притяжательные местоимения являются определенными, что подтверждается их сочетанием с формами сравнительной степени, например mon meilleur ami „мой лучший друг“. Здесь местоимение играет такую же роль, как артикль в сочетании le meilleur ami . Другая форма употребляется в (устарелом) сочетании un mien ami = ит. un mio amico, теперь обычно un de mes amis (un ami а moi). В английском языке неопределенность притяжательного местоимения передается сочетанием с of: a friend of mine „мой друг“, some friends of hers „некоторые ее друзья“; ср. также any friend of Brown's „любой из друзей Брауна“; это сочетание употребляется также, чтобы избежать столкновения притяжательного местоимения (или родительного падежа) с каким-либо другим определяющим местоимением: that noble heart of hers; this great America of yours и т. п. Поскольку партитивное объяснение здесь исключается эти конструкции можно назвать „псевдопартитивными“.

Теперь мы перейдем к неограничительным адъюнктам, например: My dear little Ann! „Дорогая Анна!“ Адъюнкты употреблены здесь не для того, чтобы выделить среди нескольких Анн ту Анну, о которой идет речь, а лишь для того, чтобы охарактеризовать ее; их можно назвать украшающими („epitheta ornantia“), или, с другой точки зрения, вставными (parenthetic) адъюнктами. Их употребление обычно носит характер эмоциональный или даже сентиментальный (впрочем, не всегда лестный для обозначаемого лица); ограничительные же адъюнкты всегда бывают чисто интеллектуальными. Первые очень часто употребляются с именами собственными: Rare Ben Jonson, Beautiful Evelyn Hope is dead (Browning); poor hearty, honest, little Miss La Creevy (Dickens); dear dirty Dublin; франц. le bon Dieu. В сочетании this extremely sagacious little man определительным адъюнктом является только this, остальные адъюнкты дают дополнительную характеристику человека; но в предложении Не is an extremely sagacious man налицо ограничительный адъюнкт.

Иногда могут возникать сомнения относительно того, с каким адъюнктом мы имеем дело. His first important poem обычно означает „первое среди его значительных стихотворений“ (после того, как он написал несколько незначительных стихотворений), но это словосочетание может иметь в виду также первое стихотворение, которое он вообще написал, и отмечать, что оно является значительным (это проявляется в устной речи в мелодике, а в письменной — постановкой запятой). The industrious Japanese will conquer in the long run „Трудолюбивые японцы в конце концов победят“: что это означает — или то, что японцы как нация победят, потому что они трудолюбивы, или то, что победят те из японцев, которые являются трудолюбивыми?

Хороший пример различия между двумя типами адъюнктов дает „французская грамматика“ Бepнxapдa Шмица (Bernhard Schmitz): Arabia Felix — это определенная часть Аравии; однако в известной эпиграмме об Австрии, которая расширяет свои границы с помощью браков, в то время как другие государства могут достигнуть этого только войной, говорится: Tu, felix Austria, nube. То же различие между препозитивным неограничительным и постпозитивным ограничительным адъюнктом отражается и в известных правилах французской грамматики: сочетание ses pauvres parents подразумевает всех родственников данного лица и имеет оттенок сострадания, в то время как ses parents pauvres имеет в виду только бедных родственников; однако это различие не проведено последовательно для всех прилагательных.

Различие между двумя типами адъюнктов важно в применении к относительным предложениям. В английском языке местоимения who и which могут употребляться в относительных предложениях обоих типов, а местоимение that или отсутствие местоимения возможно только в ограничительных предложениях: The soldiers that were brave ran forward „Те солдаты, которые отличались храбростью, побежали вперед“; The soldiers, who were brave ran forward „Солдаты, которые отличались храбростью, побежали вперед“; Every body I saw there worked very hard „Все, кого я там увидел, работали усердно“. Это различие можно сделать еще более очевидным, вставив слово all „все“: all the soldiers that were brave... „все солдаты, которые отличались храбростью...“; the soldiers, who were all of them brave... „солдаты, которые все отличались храбростью...“. Следует отметить, что существует также заметное различие в мелодике: неограничительное предложение начинается с более низкого тона, чем ограничительное; кроме того, пауза допустима перед неограничительным предложением, но едва ли возможна перед ограничительным; ср. употребление запятой. В датском языке это различие проявляется в артикле, который стоит при определяемом существительном: (Alle) die soldater som var modige lшb frem „(Все) те солдаты, которые отличались храбростью, побежали вперед“; Soldaterne som (alle) var modige, lшb frem „Солдаты, которые (все) отличались храбростью, побежали вперед“. Но этот критерий применим не всегда; если при определяемом есть другой адъюнкт, то единственное различие будет заключаться в том, что на препозитивный артикль будет падать ударение: 'de franske soldater som... „ те французские солдаты, которые...“; de 'franske soldater, som... „французские солдаты, которые...“ Так называемое распространяющее (continuative) относительное предложение, конечно, не является ограничительным: Не gave the letter to the clerk, who then copied it „Он передал письмо клерку, который затем переписал его“; дат. Han gav brevet til kontoristen, som sе skrev det av (но: ...to the clerk who was to copy it „...клерку, который должен был переписать его“; дат. ...til den kontorist som skulde skrive det av).

Следующие примеры являются дополнительной иллюстрацией двух типов относительных предложений — адъюнктов : There were few passengers that escaped without serious injuries; There were few passengers, who escaped whithout serious injuries; They divide women into two classes: those they want to kiss, and those they want to kick, who are those they don't want to kiss.

Разграничение между ограничительными и неограничительными адъюнктами (и те и другие являются в известном смысле определителями) не затрагивает количественных адъюнктов, таких, как many, much, some, few, little, more, less, no, one, и других числительных. Всякий раз, когда они встречаются с прилагательными в качестве адъюнктов к одному и тому же первичному слову, они всегда занимают первое место: many small boys „много маленьких мальчиков“, much good wine „много хорошего вина“, two young girls „две молодые девушки“. Существует любопытное соотношение между такими квантификаторами (quantifiers), с одной стороны, и сочетаниями существительных, обозначающих число или количество, с группой „of + существительное“, с другой стороны (а в языках с более сложной системой форм — партитивный родительный падеж или партитивный падеж): слово hundred — „сто“ первоначально было существительным и до настоящего времени трактуется как существительное во множественном числе: hundreds of soldiers „сотни солдат“, но в единственном числе, несмотря на предшествующее one, или а оно трактуется как другие числительные: a hundred soldiers „сто солдат“; также three hundred soldiers „триста солдат“; ср. dozens of bottles „дюжины бутылок“, a dozen bottles „дюжина бутылок“. В английском языке мы находим a couple of days, a pair of lovers, а в немецком — ein paar Tage и в датском — et par dage; даже die paar Tage, de par dage, точно так же, как die zwei Tage, de to dage. Английском сочетаниям much wine, many bottles, no friends соответствуют франц. beaucoup de vin, beaucoup de bouteilles, pas d'amis; английскому же a pound of meat, a bottle of wine — нем. ein Pfund Fleisch, eine Flasche Wein, дат. et pund kшd, en flaske vin и т.п.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Теперь рассмотрим различие между этими двумя типами претерита
Обобщенное единственное и множественное Число здесь пойдет речь о лингвистическом выражении целой
В предложении what i say i mean „to
Где для нас единственно естественной является форма настоящего времени
Прежде объектный родительный падеж