<<<     ΛΛΛ     >>>   

Так как неопределенный артикль представляет собой ослабленное числительное, он не употребляется с „неисчисляемыми“ существительными (названиями массы, mass-words, гл. XIV). Поскольку one „один“, а следовательно, а(n), не имеет формы множественного числа, постольку во множественном числе не бывает и неопределенного артикля, если не причислять сюда своеобразное испанское unos. Однако некое подобие неопределенного артикля развилось своеобразным путем во французском языке для употребления с названиями массы и с формами множественного числа — это „разделительный (партитивный) артикль“: du vin, de l'or, des amis. Первоначально это были, конечно, предложные группы, но теперь здесь едва ли ощущается предлог; во всяком случае, он может употребляться после другого предлога: avec du vin; j'en ai parlй а des amis. Теперь это такой же адъюнкт, как любое числительное или как синонимичное quelque(s) или англ. some.

НЕКСУС

Теперь мы переходим к тому, что выше (стр. 108) было обозначено термином „нексус“. Мы приводили при этом пример: The dog barks furiously „Собака лает яростно“ в противоположность юнкции a furiously barking dog „яростно лающая собака“. Третичное слово furiously „яростно“ является одним и тем же словом в обоих сочетаниях, следовательно, его можно не рассматривать. Соотношение между The dog barks „Собака лает“ и a barking dog „лающая собака“, очевидно, сходно с соотношением между the rose is red „роза красная“ и a red rose „красная роза“. В случаях The dog barks и The rose is red налицо законченное значение, законченные предложения, в которых the dog и the rose принято называть подлежащими, a barks и is red — сказуемыми; сочетание же в целом называют предикацией. Но в чем состоит различие между этими и другими сочетаниями?

Пауль полагает, что адъюнкт представляет собой ослабленное сказуемое (ein degradiertes Prдdikat, см. „Prinzipien der Sprachgeschichte“, Halle, 1909, стр. 140 и сл.); подобным же образом Шеффилд (Sheffield) заявляет, что адъюнкт „подразумевает скрытую связку“ (a latent copula, „Grammar and Thinking“, New York, 1912, 56). Это значит, что сочетание a red rose равно сочетанию a rose which is red или произошло из него, а потому red всегда будет своего рода предикативом. Не следует забывать, что таким образом в сочетание незаметно протаскивается относительное местоимение, и оно превращает все словосочетание в адъюнкт (атрибут, эпитет). Barking вовсе не является ослабленным barks, хотя a barking dog — это a dog who barks. Пеано (Peano) более прав, когда он говорит, что относительное местоимение и связка представляют собой положительное и отрицательное добавление одного и того же количества и что они взаимно погашаются (англ. which = — is, или — which = + is), и таким образом, which is = 0.

По мнению Пауля, юнкция (Attributivverhдltnis) развилась из предикативных отношений, а поэтому в конечном счете — из предложения. Однако Суит ничего не говорит о приоритете этих двух сочетаний, когда заявляет, что „ассумпция“ (т.е. „юнкция“) — это подразумеваемая или потенциальная предикация, а предикация — своего рода усиленная или развернутая „ассумпция“; „New English Grammar“, § 44. Однако такой подход к вопросу ни к чему не приводит.

Вундт (Wundt) и Зюттерлин (Sьtterlin) разграничивают оба типа сочетаний как открытые и закрытые сочетания (offene und geschlossene Wortverbindungen). Было бы, пожалуй, правильнее сказать, что одно сочетание является незаконченным и заставляет ожидать продолжения (a red rose — „Ну и что с этой розой?“), а другое вполне закончено и образует связное целое (The rose is red). Первое сочетание — безжизненное и застывшее, а второе — живое. Последнее свойство приписывается обычно наличию предикативной формы глагола (The rose is red; The dog barks), и, конечно, в названии глагола в китайских грамматиках („живое слово“) (в противоположность существительному, которое лишено жизни) есть большая доля истины. И все же не столько сами слова, сколько их сочетания либо содержат жизнь, либо лишены ее; как мы скоро увидим, бывают сочетания без предикативной формы глагола, которые во всех отношениях могут быть поставлены в один ряд с сочетаниями типа The rose is red, The dog barks. Такие сочетания образуют предложения, т. е. законченные сообщения, а это, конечно, очень важно — даже с точки зрения грамматиста. Но совершенно то же соотношение, которое обнаруживается между первичным и вторичным словом в подобного рода законченных предложениях, мы находим также в огромном числе других сочетаний, не настолько законченных и завершенных, чтобы образовать настоящие предложения. Чтобы убедиться в этом, достаточно рассмотреть обычные подчиненные предложения: ср. (I see) that the rose is red „( Я вижу ), что роза красная “, (She is alarmed) when. the dog barks „( Она тревожится ), когда лает собака “. Далее: соотношение между последними двумя словами в сочетании Не painted the door red „Он окрасил дверь в красный цвет“ явно аналогично соотношению, существующему в сочетании The door is red „Дверь красная“ и отлично от соотношения в сочетании the red door „красная дверь“; по существу, в том же самом отношении друг с другом находятся и понятия „доктор“ и „прибывать“ в следующих четырех сочетаниях: 1) The Doctor arrived „Доктор прибыл“; 2) I saw that the Doctor arrived „Я видел, что доктор прибыл“; 3) I saw the Doctor arrive „Я видел, как прибывал доктор“; 4) I saw the Doctor's arrival „Я видел прибытие доктора“. Все эти сочетания и некоторые другие, которые будут рассмотрены в следующей главе, объединяет то, что я называю нексусом. Теперь я постараюсь определить различие, существующее между нексусом и юнкцией. Прошу читателя помнить, что, с одной стороны, наличие предикативной формы глагола для нексуса является необязательным, а с другой стороны, нексус не всегда представляет собой законченное предложение.

В юнкциях вторичный элемент (адъюнкт) присоединяется к первичному слову в качестве этикетки, или различительного знака: дом характеризуется или как соседний дом или как дом доктора .

Адъюнкт и первичное слово вместе взятые образуют одно обозначение, сложное название для предмета, который, вообще говоря, можно было бы обозначить простым названием. И действительно, вместо новорожденная собака мы часто говорим щенок, а вместо глупый человек можно сказать дурак, ср. также сложные наименования a female horse, the warm season, an unnaturally small person, an offensive smell с соответствующими простыми наименованиями: a mare, the summer, a dwarf, a stench и т. п. To, что в одном языке выражается одним словом, в другом часто приходится передавать сочетанием первичного слова с адъюнктом: англ. claret „красное вино“, франц. vin rouge; с другой стороны — франц. patrie „родина“, англ. native country. Таким образом, юнкция — это единство или единое понятий, выраженное более или менее случайно посредством двух элементов .

Нексус, напротив, всегда содержит два понятия, которые обязательно должны оставаться раздельными: вторичное слово присоединяет нечто новое к тому, что уже было названо. Юнкция — это нечто застывшее и неподвижное, а нексус — нечто гибкое, или как бы более живое и расчлененное. Сравнения, конечно, всегда в какой-то степени неадекватны, однако все это трудно выразить строго логическим и научным способом; поэтому я позволю себе сказать, что адъюнкт присоединяется к первичному слову точно так же, как нос и уши прикрепляются к голове, а присоединение аднекса аналогично присоединению головы к туловищу или двери к стене. Юнкция подобна картине, а нексус — процессу или драме. Различие между сложным наименованием для одного и того же понятия и соединением одного понятия с другим можно легко увидеть из сопоставления двух предложений: The blue dress is the oldest „Голубое платье самое старое“ и The oldest dress is blue „Самое старое платье голубое“. Новое, сообщаемое о платье, в первом случае состоит в том, что оно самое старое, а во втором — в том, что оно голубое; ср. также A dancing woman charms „Танцующая женщина очаровывает“ и A charming woman dances „Очаровательная женщина танцует“.

Теперь рассмотрим несколько подробнее различные грамматические сочетания, которые характеризуются как нексус. Некоторые из них хорошо известны грамматистам, но сопоставление их с этой точки зрения, насколько мне известно, является новым.

Здесь не место для подробного изложения часто причудливых случаев употребления определенного артикля, которое бывает различным в различных языках и даже в одном и том же языке в различные столетия. Иногда употребление артикля обусловливается чистой случайностью; например, англ. at bottom „на дне“ представляет собой более раннее at the (atte) bottom — здесь артикль исчез в результате общеизвестного фонетического процесса. Любопытные, хоть и не вполне убедительные, теории по поводу возникновения и распространения артикля во многих языках находим у Шютте (G. Schьtt е, Jysk og шstdansk artikelbrug, Videnskabernes selskab, Copenhagen, 1922). Было бы интересно исследовать, какими способами выражают определенность языки, не имеющие определенного артикля. В финском языке, например, различие между имени­тельным и партитивным падежами часто соответствует различию между опре­деленным артиклем и неопределенным (или отсутствием артикля): Linnut (им. п.) ovat (мн. ч.) puusa „Птицы (находятся) на дереве“; Lintuja (партитивный) on (ед. ч.; так бывает всегда, когда подлежащее стоит в партитиве) puusa „На дереве есть птицы“ Ammuin linnut „Я застрелил птиц“, Ammuin lintuja „Я застрелил некоторых птиц“ ( Elio t, A Finnish Grammar, Oxford, 1890, стр. 131. 126). Партитивный падеж, однако, больше соответствует французскому „партитивному артиклю“, чем финский именительный падеж — английскому определенному артиклю.

Ср., однако, партитивный артикль в предложении J'ai eu de ses nouvelles.

Это единственное объяснение, признаваемое Зонненшейном (§ 184); он пишет: „В предложениях типа Не is a friend of John's „Он друг Джона“ подразумевается существительное: of John's означает of John's friends, так что данное предложение оказывается эквивалентом предложения Не is one of John's friends „Он один из друзей Джона“. Здесь of означает „из числа“. Но разве a friend of John's friends = one of John's friends?

Подобным же образом сочетание вторичного слова с третичным иногда обозначает то, что можно передать одним вторичным словом: очень малень­кий = крошечный, чрезвычайно большой = огромный, плохо пахнем = воняет.

Стремясь дать классификацию различных типов нексуса, мы прежде всего должны упомянуть те три типа, которые содержат предикативную форму глагола: во-первых, обычные законченные предложения, например: The dog barks „Собака лает“, The rose is red „Роза красная“; во-вторых, те же самые сочетания в составе придаточных предложений, выступающие уже как часть предложения: She is afraid when the dog barks „Она боится, когда собака лает“, I see that the rose is red „Я вижу, что роза красная “, в-третьих, очень интересное явление, представленное следующим случаем: Arhtur whom they say is kill'd to-night „Артур, про которого говорят, что он был убит сегодня вечером“ (Шекспир, Король Иоанн, IV, 2, 165). Нексус whom is kili'd служит дополнением к they say; отсюда употребление винительного падежа whom. В приложении я приведу другие примеры для этой конструкции, а равно и мои доводы в пользу формы whom, которая рассматривается обычно как грубая ошибка.

ИНФИНИТИВНЫЙ НЕКСУС

Теперь рассмотрим ряд конструкций, содержащих инфинитив. Винительный с инфинитивом. Примеры: I heard her sing „Я слышал, что она поет“, I made her sing „Я заставил ее петь“, I caused her to sing „Я вынудил ее петь“ (в некоторых сочетаниях — с частицей to, в других — без нее). Подобным же образом обстоит дело и в других языках. Суит (§ 124) отмечает различие между предложениями I like quiet boys „Я люблю спокойных мальчиков“ и I like boys to be quiet „Я люблю, когда мальчики спокойны“; последнее предложение не предполагает ни малейшей приязни по отношению к мальчикам, как первое предложение; однако Суит не видит действительной причины этого различия; по его мнению, „I like грамматически управляет только слевом boys, a to be quiet является лишь грамматическим адъюнктом к boys“. Более правильным было бы сказать, что дополнением является не одно слово boys, а весь нексус, состоящий из первичного слова boys и инфинитива; точно так же дополнением было бы все придаточное предложение, а не только его подлежащее, если бы мы изложили эту мысль следующим образом: I like that boys are quiet „Я люблю, когда мальчики спокойны“. (Эта конструкция с глаголом like встречается редко, хотя Оксфордский словарь и приводит соответствующий пример из Скотта; с другими же глаголами, которые также сочетаются с „винительным с инфинитивом“, например с глаголами see „видеть“, believe „думать, полагать“, она общеупотребительна.) Зонненшейн (§ 487) в этой связи говорит о „двух прямых дополнениях“ и приводит соответствующие предложения наравне с предложением Не asked те a question „Он задал мне вопрос “, однако такое сопоставление необоснованно, поскольку без изменения значения можно сказать Не asked a question „Он задал вопрос “, в то время как предложение I like to be quiet „Я люблю быть спокойным “ совершенно отличается от предложения со словом boys. Отношение между словом boys и инфинитивом совершенно иное, чем отношение между словами те и a question, но оно совершенно такое же, как отношение между членами любого другого нексуса, например между подлежащим и сказуемым законченного предложения.

Та же конструкция часто встречается в английском языке, когда нексус является дополнением не к глаголу, а к предлогу, или, вернее, к выражению, состоящему из глагола и предлога, которое часто бывает синонимично простому глаголу (look on = consider „рассматривать“, prevail on = induce „побудить“ и т. п.). Примеры: I looked upon myself to be fully settled „Я считал себя совершенно устроенным“ (Свифт); She can hardly prevail upon him to eat „Она едва может убедить его поесть“; You may count on him to come „Вы можете рассчитывать на то, что он придет“.

Предложение I long for you to come „Я желаю, чтобы вы пришли “ можно проанализировать таким же образом, но подобный анализ не применим к некоторым другим сочетаниям for с инфинитивом, развившимся в современном английском языке. Первоначально предложение It is good for a man not to touch a woman расчленялось следующим образом: It is good for a man — not to touch a woman; однако позже оно было переосмыслено как It is good — for a man not to touch a woman, где for a man было понято как более тесно связанное с инфинитивом. Это создало возможность помещать for и слово, которым оно управляет, на первом месте: For a man to tell how human life began is hard (Мильтон); For you to call would be the best thing, и употреблять than: Nothing was more frequent than for a bailiff to seize Jack (Свифт); Nothing could be better than for you to call: for и его дополнение являются здесь не чем иным, как первичным компонентом (подлежащим) нексуса, вторичным компонентом которого является инфинитив; сочетания типа It might seem disrespectful to his memory for me to be on good terms with [his enemy] (Miss Austen) показывают, как далеко отошла эта конструкция от своего первоначального употребления. Ведь to his memory выполняет здесь ту же функцию, какую первоначально выполняло предложное сочетание с for. (См. мою статью по поводу этого сдвига в „Festschrift W. Viлtor“, „Die neueren Sprachen“, 1910.)

Эти явления английского языка находят близкое соответствие в старославянском языке, где дательный с инфинитивом часто встречается в тех случаях, когда греческий и латинский языки употребили бы винительный с инфинитивом; см. Miklosic h, Synt., 619; Vondrб k, Vergleichende slavische Grammatik, Gцttingen, 1906, 2, 366, а особенно С. W. Smit h в Opuscula philol. ad I. N. Madvigium, 1876,21 и сл. Из таких предложений, как ст.-слав. добро есть намъ сьде быти „Хорошо нам быть здесь“, где инфинитив первоначально соотносился с „хорошо“, впоследствии получились и такие предложения, как не добро есть многомъ богомъ быти „Нехорошо иметь много богов“; эта конструкция употребляется также с глаголами, которые не могут обычно сочетаться с дательным падежом. В древних германских языках существовала аналогичная конструкция, почему Гримм и другие говорят о дательном с инфинитивом в готском языке: Jah warю юairhgaggan imma юairh atisk „И случилось ему пройти через поле“ (Марк, II, 23); сходные примеры есть в других германских языках. Однако эти случаи можно рассматривать лишь как первые неудавшиеся попытки по сравнению с тем развитием, которое оказалось таким плодотворным в славянских языках (см. интересное рассмотрение этого вопроса у Morgan Callawa y, The Infinitive in Anglo-Saxon, Washington, 1913, стр. 127, 248 и сл., где цитируются авторы, писавшие ранее по этому вопросу).

Мы видели, что первичное слово, которое является фактически подлежащим инфинитива, может стоять в винительном и в дательном падежах и с предлогом for; но в некоторых языках оно может иметь и форму именительного падежа. В среднеанглийском языке общий падеж существительных, представляющий собой в равной степени более ранние именительный и винительный, употреблялся в сочетаниях типа Lo! swich it is a millere to be fals (Чосер); And verelye one man to lyue in pleasure, whyles all other wepe... that is the parte of a iayler (Mop). У местоимений мы находим именительный падеж : Thow to lye by our moder is to muche shame for vs to suffre ( Мэлори ). В испанском языке находим именительный: Es causa bastante Para tener hambre уо? „Достаточная ли это причина, чтобы я был голодным?“; Quй importarб, si estб muerto Mi honor, el quedar yo vivo ! „Какое значение имеет то, что я остался жив, если моя честь умерла?“

(Оба предложения из Кальдерона, „Сал. альк.“, 1.308 и 2. 840.) Подобным же образом обстоит дело и в итальянском, а также в португальском языке с eu „я“ . Ит. prima di narrarci il poeta la favola, в котором инфинитив имеет как подлежащее, так и два дополнения, очень напоминает придаточное предложение („перед тем, как поэт расскажет нам рассказ“). От последнего оно отличается лишь отсутствием предикативной формы глагола. Подобные явления, как указывает Штейнталь, существуют и в арабском языке ( Steintha l, Charakteristik, 267). Вот как он переводит один из примеров: „Сообщено-мне умерщвление (им. п.) Махмуд (им. п.) его-брата“, т. е. „что Махмуд убил своего брата“.

Следующие примеры показывают, что именительный падеж имеет еще одну возможность быть смысловым подлежащим к инфинитиву. Если дополнение к he believes в предложении Не believes me to be guilty „Он считает, что я виновен“ представляет собой нексус, состоящий из четырех последних слов, необходимо признать, что и в пассивной конструкции I am believed to be guilty „Полагают, что я виновен“ подлежащим является не I, а нексус I to be guilty, хотя эти слова и не расположены рядом, а лицо глагола определяется лишь первым словом. То, что „полагается“ (am believed) — это моя вина. Аналогичное положение находим в Не is said (expected, supposed) to come at five „Ожидается его прибытие в пять часов“, I am made (caused) to work hard „To, чего хотят добиться, есть не «я», а «моя работа»“; соответственно и в других языках .

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Просто вежливости говорящий может избежать прямого упоминания своей личности


Имеет никакого отношения к другим временн ы м различиям
Я предпочитаю называть их „расширенными временными формами