<<<     ΛΛΛ     >>>   

 Как мыслитель-богослов, Максим Грек пользовался большим уважением Вассиана Патрикеева, Василия III, Ивана IV, князя Курбского. Как истинно ренессансная личность, он был одарен многими талантами — был не только переводчиком, но и писателем-богословом, публицистом, полемистом, толкователем текстов, мыслителем-моралистом. Он оставил огромное творческое наследие — более трехсот собственных произведений разных жанров, включая речи, послания, диалоги, повести и письма.
Максим Грек соединил в своем мировоззрении принципы трех культурных миров – византийского, ренессансного (итальянского) и древнерусского. Ряд богословских идей он заимствовал от Псевдо-Дионисия Ареопагита. В русле такого синтетического, христианского дискурса он рассматривал проблемы богопознания, морали, власти, государственности и др. В  представлении Максима все мироздание подчинено высшей воле вездесущего Бога. Власть правителей над людьми дается им свыше. Важнейшая обязанность государя состоит в том, чтобы править в соответствии с христианскими заповедями.  И хотя государь, как всякий человек, свободен в выборе между добром и злом, он обязан следовать велениям души, требующей подчиняться законам нравственности. В практической деятельности  правителя его долг - соблюдать законы  справедливости, быть благорасположенным к поданным, подобно тому, как благ и справедлив Господь. Значительное внимание Максим Грек уделил вопросу взаимоотношений светской власти с церковью. Признавая относительную самостоятельность каждой из сторон, он допускал в отдельных случаях их взаимный контроль. Так, государство вправе применять санкции в отношении провинившихся церковных иерархов, а церковь обязана вступаться за прихожан, несправедливо преследуемых властями. Несмотря на то, что Максим был оппозиционером церковников-государственников и претерпел от них гонения, его заслуги как религиозного мыслителя были признаны, и в 1988 г. он был канонизирован Русской православной церковью. Еще раньше его канонизировали старообрядческие церкви.

ЕВАНГЕЛЬСКОЕ ПРОБУЖДЕНИЕ В  ИМПЕРАТОРСКОЙ РОССИИ

Кризис государственного православия и евангельское пробуждение

России потребовалось несколько столетий, чтобы сложились все те внешние и внутренние предпосылки, которые привели к подлинному евангельскому пробуждению. В XIX – XX вв. она прошла через три этапа такого пробуждения. Первый из них охватывал 1870 – 1880-е гг. и был связан с именами лорда Г. Редстока и В. А. Пашкова. Второй период – это время царствования Николая II  и первое десятилетие после октябрьского переворота, т. е. 1890 – 1920-е гг. Ключевой фигурой этого этапа был И. С. Проханов. Третьим этапом стал рубеж второго и третьего тысячелетий.
Тема евангельского пробуждения в России второй половины XIX в. крайне слабо освещена в современной исторической и религиоведческой литературе. Направление религиозно-гражданской жизни, которое представляли российские евангельские христиане, носило альтернативный характер относительно нигилистически-революционных движений, организуемых политическими радикалами. Подавляемое государственной властью, вначале царской, а затем и коммунистической, оно фактически исчезло, а сведения о нем оказались погребены в архивах официальной светской историографии. Что касается историографии церковно-православной, то в ней всегда довлел оценочный негативизм,  не позволявший получить объективную информацию, касающуюся указанного движения.  
Между тем, евангельское религиозно-гражданское пробуждение в Петербурге 1870-х гг. –  важное и поучительное явление в жизни России, требующее к себе самого пристального исследовательского внимания. Оно интересно тем, что происходило под влиянием двух важных социально-исторических факторов. Первый – это религиозный кризис, важнейшей составляющей которого был кризис государственного православия. Второй – процесс становления российского гражданского общества.
С внешней стороны положение православной Церкви, пребывающей под патерналитетом государства, было в тот период вполне благополучным. В ее распоряжении находилось почти семьдесят тысяч храмов и часовен и триста тысяч священнослужителей. Официальная статистика утверждала, что в стране около девяноста миллионов верующих православного исповедания. В более, чем тысяча монастырей обитало около ста тысяч монахов и послушников. Правительство ежегодно выделяло на нужды Церкви миллионы рублей. Под прямым попечительством Церкви в стране существовало почти сорок тысяч школ, в которых обучалось около полутора миллионов учащихся.
Однако, этому внешнему благополучию сопутствовало глубокое внутреннее неблагополучие, суть которого заключалась в крайнем ослаблении начал истинной христианской духовности. Православие не могло справиться с процессом неуклонного духовного оскудения, жертвой которого становились самые широкие слои населения, представители всех сословий. Многие из тех, кто жаждал духовной пищи и религиозного утешения, не находили их в лоне православной Церкви и вынуждены были пребывать в духовной пустоте.
Канадский исследователь Эдмунд Хейер так писал об этой ситуации в России второй половины  XIX в.: «Основную причину религиозного кризиса следует искать в обскурантизме официальной церкви, в ее невежественном духовенстве, которой не смогло удовлетворить духовные потребности населения и его религиозные устремления. Не желая провести реформы, в результате которых люди бы начали жить настоящей религиозной жизнью, и будучи не в состоянии обеспечить духовные насущные потребности простых людей, не говоря уже об образованных, русская официальная церковь продолжала свою средневековую традицию, стараясь любой ценой уберечь народ от влияния западной Европы» (Хейер Э. Религиозный раскол в среде российских аристократов в 1860 – 1900 годы. Редстокизм и пашковщина. М., 2002. С. 26).
Религиозный кризис, о котором говорилось выше, был следствием многих обстоятельств, связанных с особенностями русской политической, социальной и духовной истории. Среди них на первое место следует поставить факт длительного пребывания Церкви под бюрократическим гнетом авторитарно-самодержавного государства. Удерживавшее ее на протяжении почти двух столетий в подневольном положении, государство лишило ее нравственных сил и важных духовных качеств. Одним из свидетельств серьезных внутренних деформаций духовных структур православной Церкви являлось то упорство, с каким она преследовала любые проявления христианского инакомыслия и инаковерия.
Кризис православия имел, однако, не только отрицательные, но и положительные следствия. Самым важным среди них явилось евангельское пробуждение в среде столичной аристократии и в крестьянских низах юга России. Если бы государственная Церковь не пребывала в кризисном положении и не оттолкнула бы от себя множество русских душ, ввергнув их в состояние духовного неблагополучия, то успех неправославного евангелизма, его быстрое и широкое распространение в России были бы  затруднительны.
Евангелизм позволял уверовать в Иисуса Христа всем тем, кто этого желал, но по каким-то причинам не мог. Евангельскими христианами становились русские люди, которые не смогли придти к Христу через православие.
Новую открывшуюся возможность сразу же оценили очень многие. Стремление воспользоваться ею порой принимало парадоксально-комические формы. Об одной из них оставил свидетельство французский дипломат и литератор Мельхиор де Вогюэ. Он писал на рубеже 1870-1880-х гг.: «Недавно в С.-Петербурге двое хорошо одетых мужчин, по всей видимости, респектабельных продавцов, пошли на одно из тех религиозных собраний, известных в России как собрания редстокистов… и в жалостливых тонах, подобно беднякам на улице, начали взывать, обращаясь к выступавшему: «Сделайте меня верующим» (Цит. по: Хейер Э. Религиозный раскол в среде российских аристократов в 1860 – 1900 годы. Редстокизм и пашковщина. М., 2002. С. 39).
Наиболее характерной чертой религиозно-гражданской позиции евангельских христиан была вера в то, что абсолютное большинство острых социальных проблем, беспокоящих российское общество, могут быть успешно решены на основе евангельских принципов. Их проект преобразования России по своей конструктивности не шел ни в какое сравнение с тем, что предлагали радикалы-революционеры.
Однако, несмотря на то, что евангельское движение стало мощным средством противодействия распространению материализма, социализма, нигилизма, терроризма, государство и официальная Церковь отнеслись к ним вначале со сдержанной, а затем с открытой враждебностью. Русские аристократы, ставшие возрожденными евангельскими христианами, оказались, сами того не желая, в духовной оппозиции относительно государственной Церкви. И хотя сами они старались не подчеркивать этой оппозиционности, православное духовенство сразу же причислило их к своим противникам. Но и здесь социальный «минус» стал превращаться в «плюс». Церковь решила бороться с религиозным нонконформизмом его же методами – христианским просвещением масс, изданием православных брошюр, проведением публичных выступлений священников перед большими аудиториями и т. д. Если бы она ограничилась только этими средствами, то совершенно очевидно, что в выигрыше оказались бы обе стороны и вся Россия в целом. Но, к сожалению, в дискуссию с евангельским движением оказались вовлечены карательные силы полицейского государства и борьба стала неравной.

Кружок графини Лидии Ивановны в романе «Анна Каренина»

В романе Л. Н. Толстого «Анна Каренина» есть страницы, которые имеют самое прямое отношение к теме зарождения евангельского движения в императорском Петербурге. Это прежде всего характеристика великосветского кружка графини Лидии Ивановны. Толстой говорит о нем потому, что в него вхож один из главных героев романа – Алексей Александрович Каренин. Графиня Лидия Ивановна – его близкий друг. На протяжении романа она искренне стремится помочь Каренину, который из-за измены жены оказался в чрезвычайно сложном положении.
Впрочем, большинству современных читателей рассказ о кружке Лидии Ивановны мало что говорит. Да и сам романист упоминает о нем лишь вскользь: это всего лишь несколько разбросанных по страницам романа отдельных авторских штрихов и мимолетных реплик.
Вот, например, та экспозиция, через которую Толстой представляет Лидию Ивановну и ее кружок. Писатель поначалу дает общую характеристику петербургского высшего света и при этом выделяет внутри него три основных круга, связанных между собой.  Первый круг – это система деловых связей высших чиновников империи, государственных деятелей, министров, дипломатов.  В этой сфере людей соединяют только служебно-формальные, сугубо официальные отношения. Другой круг – это мир внеслужебного досуга и неформальных отношений. Здесь аристократы общаются посредством регулярно устраиваемых светских балов, придворных празднеств и званых обедов. И, наконец, третий круг – это тот самый «кружок», центром которого была графиня Лидия Ивановна и через который, - как пишет Толстой, -  Алексей Александрович Каренин сделал свою карьеру. По словам автора, «это был кружок старых, некрасивых, добродетельных и набожных женщин и умных, ученых, честолюбивых мужчин. Один из умных людей, принадлежащих к этому кружку, называл его «совестью петербургского общества». Алексей Александрович очень дорожил этим кружком» (Толстой Л. Н. Собр. соч. в 20 т. Т. 8. М., 1963. С. 151 – 152).
То, чем заняты графиня Лидия Ивановна и ее «кружок», Толстой называет религиозно-патриотической, филантропической деятельностью. Она широко известна всему Петербургу и является весьма важной реалией духовной жизни столичного высшего света. Уже сам факт существования такого «кружка» опровергал распространенные представления о пустоте и бездуховности великосветской жизни. В те годы, когда писался роман, упоминания о его деятельности не нуждались в специальных пояснениях, и Толстой поэтому их не дает.
В романе к этому «кружку» причастна и главная героиня, Анна Каренина. Она временами посещает дом графини Лидии Ивановны и общается с его участниками. Весьма примечательно то, как Толстой характеризует отношение Анны к кружку до ее встречи с Вронским и после их знакомства. Прежде она относилась к людям этого круга почтительно, с глубоким пиететом и имела среди них друзей. Но когда она ощутила внутри себя готовность изменить мужу, то в ней как будто все перевернулось. Общение с людьми, которые были действительно «совестью петербургского общества», стало тяготить ее. Теперь - пишет Толстой – «кружок этот ей стал невыносим. Ей показалось, что и она и все они притворяются, и ей стало так скучно и неловко в этом обществе, что она сколько возможно менее ездила к графине Лидии Ивановне» (Там же. С. 152).
С деятельностью круга Лидии Ивановны связана фигура некоего сэра Джона приехавшего в Петербург из Англии. В романе нет никаких сведений, указывающих на то, кто это такой. Его имя упоминается в сцене, когда Анна с Вронским впервые после дорожного знакомства встречаются  в большом свете, в салоне княгини Бетси Тверской на Большой Морской. Обратимся к этой сцене.
Анна входит в гостиную, приближается к хозяйке, здоровается. «Вронский низко поклонился и подвинул ей стул.
Она отвечала только наклонением головы, покраснела и нахмурилась. Но тотчас же, быстро кивая знакомым и пожимая протягиваемые руки, она обратилась к хозяйке:
- Я была у графини Лидии и хотела раньше приехать, но засиделась. У ней был сэр Джон. Очень интересный.
- Ах, это миссионер этот?
- Да, он рассказывал про индейскую жизнь очень интересно.
Разговор, перебитый приездом, опять замотался, как огонь задуваемой лампы.
- Сэр Джон! Да, сэр Джон. Я его видела. Он хорошо говорит. Власьева совсем влюблена в него…» (Там же. С. 163 – 164).
Итак, кто же такой, этот сэр Джон и чем он мог быть интересен Анне, Лидии Ивановне и другим представителям аристократического Петербурга? Здесь мы переходим к главной фигуре того евангельского возрождения, которое началось в Петербурге на заре серебряного века.

Лорд Г. Редсток – человек-проблема

Под именем сэра Джона в романе Толстого выведен проповедник-евангелист, английский аристократ, барон, лорд Гренвил Аугустус Вильям Вальдигрев Редсток. Что касается событий, которые происходили в 1870-е гг. в Петербурге и  были непосредственно связаны с его именем, то они имеют два названия. Так, светские наблюдатели характеризовали его как «великосветский раскол». Писатель Николай Лесков даже использовал это определение в качестве заголовка своего сочинения, посвященного Редстоку (См.: Лесков Н. С. Великосветский раскол: Лорд Редсток и его последователи (очерк современного религиозного движения в петербургском обществе). СПб., 1999). Современные российские протестанты  называют все, что связано с Редстоком и его последователями, евангельским  пробуждением в России.
Православные священнослужители отзывались и продолжают отзываться о Редстоке с большим неудовольствием, видя в английском проповеднике нарушителя духовного благоденствия, «хищного волка», проникшего в православную овчарню, а в аристократах-«редстокистах» - совращенных отступников от истинной веры, ставших опасными еретиками.
Несмотря на различия оценок фигуры Редстока, все единодушно признавали, что деятельность английского лорда «наделала довольно большого шума в России». О нем, по словам того же Лескова, повсеместно толковали даже такие люди,  которые не умели выговорить его имени и вместо Редсток называли его «кресток» (См.: Лесков Н. С. Указ. соч. С. 32).                                    
Обращает на себя внимание слабая исследованность феномена личности лорда-миссионера. Даже Лесков, автор наиболее обстоятельного описания «дела Редстока», с самого начала предупреждает читателей, что сведения, которыми он располагает, «не особенно точны и весьма неполны». Вся литература о Редстоке ограничивается незначительным числом записок очевидцев и несколькими популярными очерками.  Это положение дел продолжает сохраняться по сей день. Серьезные теоретические исследования историков, религиоведов, социологов, в которых была бы прояснена сущность феномена «редстокизма» и представлен его углубленный научный анализ, пока отсутствуют. До сих пор Редсток продолжает оставаться кем-то вроде «неразгаданного сфинкса». Причин этому несколько.
Первая причина – это указанное выше разнообразие оценок деятельности Редстока в Петербурге. Православное и протестантско-евангельское сознание предлагают взаимоисключающие точки зрения относительно личности и миссии  Редстока. Первая носит негативный и даже бранный характер, а вторая окрашена в восторженно-умиленные тона. Современному российскому христианину, православному или протестанту, в его стремлении определиться относительно деятельности протестантского миссионера в православной стране не составит особой сложности. Достаточно лишь присоединиться к одной из двух установившихся позиций. Что же касается светского, внецерковного сознания, то для него такое самоопределение - достаточно трудная задача. И это лишний раз доказывает, что для решения теоретических вопросов религиозно-церковного характера не существует «объективной», надконфессиональной позиции. Любые попытки современных светских ученых занять такую позицию оборачиваются очевидной неспособностью проникнуть в самую суть исследуемых проблем. Лучшее, на что они, не разделяющие взглядов ни православных, ни протестантов, могут рассчитывать, - это возможность внести некоторые дополнительные фактографические штрихи в общую картину исследуемой проблемы.
Вторая причина состоит в том, что деятельность «редстокистов» была пресечена царским правительством и впоследствии сколько нибудь серьезное научно-теоретическое внимание к ней не находило поддержки в официальных академических и университетских кругах. Сами же русские евангельские христиане, находясь в России, а затем в СССР фактически на нелегальном положении, были поставлены в такие условия, когда заниматься научными исследованиями своей истории и предыстории  было крайне затруднительно и практически невозможно.

Личность и служение лорда-апостола

Аристократическое семейство английских баронов, к которому принадлежал Гренвил Аугустус Вильям Вальдигрев Редсток (1831 – 1913), имело ирландские корни и входило в англиканскую церковь. Его дед и отец были адмиралами. Мать происходила из семьи протестантов-гугенотов, отличалась набожностью, благочестием и склонностью к благотворительной деятельности. Знатная леди посещала кварталы бедняков, где с Библией в руках проповедовала обездоленным и падшим людям распятого Христа. Редсток, с детства отличавшийся энергией, целеустремленностью, добронравием в общении и прилежанием в учебе, унаследовал от нее многие свои душевные и духовные качества. 
Юноша получил образование в Оксфордском университете, где изучал историю и естествознание. Он увлекался музыкой, вел светскую жизнь, посещал балы. В 23 года к нему перешел по наследству титул барона. В 25 лет он женился на внучке герцога Манчестерского.
Вскоре после этого Редсток поступил в военную службу. Ему довелось участвовать в Крымской военной кампании. Там он заболел тяжелой формой лихорадки и оказался на краю смерти. Именно тогда, во время болезни, к нему пришло отчетливое сознание  его греховности и виновности перед Богом. Один из друзей (по другой версии это был протестантский миссионер) посоветовал ему молиться Спасителю. В результате, по собственному признанию Редстока, ему открылось, что грехи каждого, кто чувствует свою немощь, уже омыты святой кровью Спасителя. Он уверовал в Христа как в своего Спасителя, в то, что Он ходатайствует за каждого перед Богом-Отцом, и что все принявшие Его, будут спасены. Уверовавшему же нет нужды беспокоиться и сомневаться в своем спасении. Сердце его должно быть преисполнено радости и благодарности Богу, возлюбившему мир, и Сыну Его, Чья кровь пролилась за людские грехи.
Главный протестантский тезис оправдания верой («sola fide») вошел в сердце Редстока как бы изнутри, из его страдающего в болезни существа и наполнил его ищущий дух. Утвердившись в нем глубоко и бесповоротно, он изменил его сердце. Следствием молитв и размышлений явился решительный перелом в болезни. Он начал выздоравливать, и когда болезнь оказалась позади, молодой офицер принял решение начать трудиться на ниве Господней. Он почувствовал сердцем и отчетливо понял умом, что всё, открывшееся ему, должно становиться достоянием как можно большего числа людей. Редсток ощутил в себе неодолимое желание проповедовать Евангелие, служить Спасителю, делиться с другими людьми своим духовным опытом, выводить их из мрака, благовествуя, открывая и возвещая им Христа.
Возвратившись в Лондон, Редсток начал посещать богослужения свободной открытой церкви дарбистов. Ее основатель, англичанин Джон Нельсон Дарби (1801 – 1882) был англиканским священником ирландской церкви. Духовный поиск привел его в христианское «плимутское братство», члены которого имели обыкновение собираться на совместные молитвы и сосредоточивать все свое внимание на темах библейских пророчеств и второго пришествия Христа. В 1845 г. Дарби отошел от «плимутских братьев» и стал призывать верующих создавать небольшие общины, наподобие первоапостольских, и неустанно проповедовать. Он отвергал обряды и церковные таинства и утверждал, что для нормальной христианской жизни достаточно, чтобы молодыми общинами руководили свободные проповедники.
Дарби придавал большое значение Священному Писанию и считал его ежедневное чтение обязательным условием полноценной христианской жизни. Он был убежден в близости второго пришествия Христа, и эта уверенность придавала ему и его последователям особую духовную, нравственную энергию. Сам он уделял много сил и времени проповедям в Швейцарии, Франции и Германии.
В жизни Редстока стали происходить не только внутренние, но и внешние перемены. Он продал многие предметы роскоши, находившиеся в его доме, и распустил большую часть прислуги. В 1866 г. в возрасте 33-х лет, он, будучи в звании полковника и имея блестящие перспективы для дальнейшей карьеры, оставил военную службу, чтобы целиком посвятить себя делу благовестия.
Вначале он проповедовал Евангелие в Англии, затем, в последующие годы местами его проповеднической деятельности стали города Швеции, Дании, Голландии, Франции, Индии. В Швеции королева София проявила большой интерес к его проповедям. Впоследствии они постоянно переписывались, и это продолжалось на протяжении десятилетий, вплоть до самой смерти королевы (оба умерли в один год с разницей в несколько дней).
В Дании через благовествование Редстока к Христу обратилась принцесса Луиза, жена коронованного датского принца. С ним вела переписку шведская королева Так, в апреле 1882 г. она напишет Редстоку из Амстердама о том, что ее чрезвычайно интересует миссионерская работа в России: «Как я желаю, чтобы те, кто у власти, поняли, что Евангелие является их единственной помощью!» (Фаунтин Д. Лорд Редсток и духовное пробуждение в России. Б. м. 2001. С. 68).
Во второй половине 1860-х гг. у Редстока возникло намерение благовествовать в России, против которой воевал в Крымской кампании. Одной из причин этого желания послужило то обстоятельство, что его обращение к Богу произошло у рубежей этой далекой и загадочной страны, столь не похожей на европейские страны. Однако, ему хотелось, чтобы Бог призвал его на  служение в Россию через кого-то из русских. Почти десять лет он молился об этом.
Столь значительный период ожидания был важен не только для Редстока, внутренне готовящегося к будущему служению. Он был важен также и для России. Бог готовил в это время и ее к тому, чтобы в ней стала возможной открытая, беспрепятственная проповедь Благой Вести. Прежде это было невозможно в силу цензурных ограничений установленных правительством и Синодом. Но за годы молитвенного ожидания в России произошли важные социальные реформы, возникли необходимые внешние предпосылки для того, чтобы те русские люди, которым не удавалось узнать живого Бога через официальную Церковь, могли бы все же услышать Благую Весть от евангельских проповедников и отозваться душой на ее призыв.
И вот в начале 1870-х гг. в Париже происходит встреча Редстока с дамой из высшего петербургского света, генеральшей Е. И. Чертковой. Княжна С. П. Ливен так описывала в своих мемуарах это провиденциальное для судьбы России событие: «В Париже он [Редсток. – В. Б.] говорил в частных домах, у знакомых и всюду нес ту же весть спасения. Среди его слушателей бывали и русские друзья, большею частью из высшего петербургского общества, которых Париж всегда привлекал. Однажды лорд Редсток, отправляясь на такое собрание, почувствовал себя нехорошо, взял извозчика и оказался в доме раньше назначенного часа. Туда случайно пришла дама, принадлежавшая к одной из ветвей русского царствующего дома. Она относилась отрицательно к проповеднику-мирянину и, узнав, что его ожидают,  собиралась раньше уйти, но лорд Редсток явился раньше времени, и они поневоле встретились. Она, как светский человек, любезно поздоровалась с ним и сказала ему несколько слов, он же, как верный служитель Божий не упустил случая сказать ей о Христе. Его слова ее заинтересовали, и она осталась. После продолжительной беседы о Слове Божием она сказала лорду Редстоку, что то, о чем он сегодня говорил в Париже,  нужно обязательно сказать в Петербурге, и она предложила для этой цели свой дом. К ее словам присоединились и другие присутствовавшие русские, говоря, что и они были бы счастливы его услышать у себя. Лорд Редсток понял, что многолетняя его молитва услышана и дверь в Россию для него открыта. Теперь он знал наверное, что время настало, и Бог туда его посылает» (Ливен С. П. Духовное пробуждение в России. Воспоминания княжны С. П. Ливен. Чикаго, 1986. С. 8).
Редстоку дважды довелось побывать в России. Первый его приезд длился полгода, а второй – полтора года. Весной 1874 г. он пробыл в российскую столицу. Его первые евангельские проповеди проходили в небольшой англо-американской церкви на Почтамтской улице. Благодаря усилиям и связям Е. И. Чертковой Редстока стали приглашать в аристократические салоны петербургской знати. Так началась «салонная миссия» лорда-проповедника, который рассказывал о Христе и раздавал всем желающим книги Нового Завета.
Редсток никогда не подчеркивал своей деноминационной принадлежности. На вопросы об его вероисповедании и церкви он отвечал, что его вероисповедание – христианское, а церковь - Христова.
В беседах-проповедях Редстока совершенно отсутствовали внешние эффекты. В нем самом не было ни малейшей доли какого-либо артистизма. Да и внешность его была ничем не примечательна. Вот как описывает его Н. С. Лесков в своем очерке «Великосветский раскол»: «Наружность Редстока – одна из неудачных. Он не только далеко не красив и не изящен, но даже совсем не имеет того, что называется «представительность». Редсток среднего роста, коренаст и мускулист; фигуру его можно удачно определить русской поговоркой «Плохо скроен, да крепко сшит». Он рыжеват, с довольно приятными, кроткими, голубыми глазами… Взгляд Редстока чист, ясен, спокоен. Лицо его по преимуществу задумчиво, но иногда он бывает очень весел и шутлив и тогда смеется и даже хохочет звонким и беспечным детским хохотом. Манеры его лишены всякой изысканности… Привет у него при встрече с знакомым  заученный и всегда один и тот же – это: «Как вы себя душевно чувствуете?» - Затем второй вопрос: «Что нового для славы имени Господня?» Потом он тотчас же вынимает из кармана Библию и, раскрыв то или другое место, начинает читать и объяснять читаемое. Перед уходом из дома, прежде чем проститься с хозяевами, он становится при всех на колени и громко произносит молитву своего сочинения, часто тут же импровизированную: потом он приглашает кого-нибудь из присутствовавших прочесть другую молитву и, слушая ее, молится… Молитва всегда обращается к Богу-Отцу, к Троице или к Иисусу Христу, и никогда ни к кому другому, так как призывание Св. Девы, апостолов и святых лорд Редсток не признает нужным и позволительным… В молитвах, кроме прошений, слышится иногда восторженный лепет хвалы… Это лепет страстного экстаза  души влюбленной; но тем это и понятнее. Молитвы в этом жанре необыкновенно нравятся редстокисткам, и кто будет столько груб и жесток, чтобы осуждать их за это и ставить им в вину, что они жарко молятся этими словами, а не болтают без толку, холодно другие слова, порою вовсе не понятные. А наши дамы положительно многих церковных молитв не понимают, чему, впрочем, нисколько нельзя и удивляться, потому что их не понимают даже и мужчины и притом те самые мужчины, которые учились церковно-славянскому языку…» (Лесков Н. С. Указ. соч. С. 55 – 57).
И еще один примечательный штрих к портрету Редстока, которого Лесков считал самым добрым и искренним человеком и называл «Дон-Кихотом проповедничества»: «Поведение Редстока всегда целомудренно, и он не только в публичных беседах, но даже в самых интимных разговорах никогда не касается никаких вопросов, где примешана хотя бы малейшая мысль нравственной нечистоты или неправильной жизни» (Там же. С. 85).
Этот словесный портрет, составленный одним из крупнейших русских писателей, весьма выразителен. В нем представлены основные черты как внешнего, так и духовного облика «лорда-апостола». Одна из них – это некоторая детскость, проявляющаяся во всем его поведении. Но, пожалуй, самая главная из особенностей – это самоотдача и полная погруженность в служение, стремление использовать каждое мгновение, любую встречу для благовествования.
Обращает на себя внимание и указание Лесковым на один из важных пунктов притяжения протестантства – возможность для верующего молиться не по общим стандартам церковного молитвенника, а своими словами, изливая Богу свою душу, говоря о своих сугубо индивидуальных переживаниях, обращаясь к Нему со своими глубоко личными мольбами. Примечательно, что Лесков, будучи православным критиком протестантизма, не находит ничего предосудительного в молитвах такого рода. Более того, ему представляются весьма целесообразными пересмотр и исправление православного молитвослова, который, по его мнению, устарел и не отвечает духовным нуждам современных верующих.
Те особенности поведения, которые Редсток демонстрировал в России, ничуть не помешали необыкновенному эффекту, который произвело его пребывание в Петербурге. Многих поражала простота и убедительность его объяснений спасительной миссии Христа. Он говорил об оправдании человека верой в искупительную смерть Христа, о необходимости проповедования Евангелия во всех концах земли и о важности каждодневно ожидания второго пришествия Спасителя. Буквально веруя во все, что сказано в Евангелии, он стремился передать это верование своим слушателям прямыми и простыми словами. И в его словах никогда не было ничего такого, что противоречило бы общехристианским воззрениям. И в этом смысле его позиция была неуязвимой. На встречах с ним, среди присутствовавших часто раздавались возгласы: «Как просто!», «Как понятно!» Эта ясность подкупала и располагала. Впоследствии российские евангельские верующие сравнивали роль, которую сыграл Редсток в их обращении, с ролью няни в детской.
Сохранились записи нескольких проповедей Редстока в петербургских салонах, составленные его непосредственными слушателями. Их содержание заставляет признать, что «лорд-апостол», несмотря на критические отзывы о нем, был ярким и сильным проповедником. Чтобы у читателя была возможность убедиться в этом, приведем заключительную часть одной из таких проповедей:
«В заключение, позвольте спросить вас: ненавидимы ли вы светом или в ладу с ним? О, если вы с ним в ладах, - бойтесь его суда; бойтесь прослыть глупцами, безумными, мистиками или фантазерами… Но плохие вы в таком случае ученики Христа и жалкие вы Ему свидетели! Лучше я вам посоветую, - помните, что не высоко честили и Самого Господа нашего и многих из лучших Его последователей!..
Теперь обращусь к другим, к тем, которые самодовольно проживают дни свои совсем без Христа, без мира душевного, без надежды на будущее! Вы зашли сюда, конечно, с духом гордости; вы с насмешкой и с сожалением смотрите на смиренные души, ищущие Спасителя своего и нашедшие Его.
Вы называете это экзальтацией, сумасбродством. Вы чувствуете себя не в своей среде… вы, быть может, остроумно критикуете простую смиренную речь человека, слабо и плохо передающего Слово Божие… Вы, вероятно, находите, что тут нет ничего нового!.. Да, в этом вы правы: ничего нового… Но вот уже восемнадцать столетий это не новое слово обновляет все ветхое: живит безжизненных, будит заснувших, утешает плачущих, прощает грешных и призывает глухих услышать благую весть. Но вы не хотите идти на зов; вы боитесь быть в числе этих, по-вашему, простаков и безумцев. Вы говорите, что у вас есть своя восстановленная религия, что вы молитесь по установленной форме, и чего еще надо! Но Господь читает в сердцах. Кому вы отдали ваше сердце – Ему или миру? По-вашему – я знаю: выходит, что как будто вы даже одолжаете Бога, лепеча Ему вашу молитву или оказывая какую-нибудь услугу вашему ближнему… Ужасное и жалкое состояние!
Идет год за годом, один за другим исчезают с лица земли ваши здешние друзья, и смерть каждого из них вас поражает: вы как будто этого не ожидали; вы как будто думали, что смерть не должна касаться до некоторых людей. Настанет и ваша очередь умереть… Быть может, скоро – быть может, гораздо скорее, чем вы думаете… Куда же пойдет ваша душа? На вечный покой или в вечный ад? Но теперь, впрочем, принято говорить, что ад не вечен, что этого быть не может… Какая ужасная дерзость! Как вы смеете ставить Христа в лжецы?  Ведь это Он, Сам Он вам это сказал, что будут муки вечные! Что же, если в сию ночь возьмут у вас вашу душу! Облеклись ли вы в брачную одежду? Все готово… сейчас, может быть, сию минуту, пожалуй, призовут одного или нескольких из нас! Одумайтесь, остановитесь, бедные братия; смейтесь, над чем хотите, но можете ли вы осмеять Того, Кто так возлюбил вас, что положил жизнь Свою за вас?.. Но вы скажете: «Я не готов, прежде, чем идти – следует мне приготовиться». Все ваши приготовления – гниль. Он один приготовит душу вашу и обновит ее. Или вы скажете: «Погодите - я обдумаю это». О, нет; о, умоляю вас, - не раздумывайте, не уходите отсюда, не воззвав к Нему – ведь вы не знаете, что может случиться с вами через один час, через одну минуту! Вы так сообразительно и терпеливо собираете себе сокровища на земле – ужель вечность не стоит, чтобы вы о ней позаботились так же сообразительно?
Дверь перед вами растворена. Всякому дозволено войти в чертог; но когда Хозяин затворит дверь – вы будете стоять за порогом и будете стучать напрасно… Дверь – Христос.
Идите к Нему и принесите Ему ваши язвы: безверие, непокорность, неблагодарность. Он все омоет Своей кровию и даст взамен веру, смирение, любовь» (Там же. С. 97 – 98).
Редсток говорил в своих проповедях о том, что добрые поступки христианина – это следствие спасения. Само же спасение достигается отнюдь не делами, а прежде всего верой.
«Лорд-апостол» не только проповедовал в великосветских гостиных. Он  покупал на свои средства большое количество книг Нового Завета, набивал ими глубокие карманы своего пальто и шел либо в ночлежные приюты, либо раздавал книги прямо на улицах всем желающим. Покидая Петербург, он, как правило, оставлял своим последователям, которых стали называть «редстокистами», по нескольку коробок Нового Завета, чтобы и во время его отсутствия распространение Благой Вести не приостанавливалось.
В результате бесед-проповедей «лорда-апостола», которые он проводил на английском и французском языках, покаялись и встали на путь евангелизма многие столичные аристократы. После его отъезда этот процесс продолжался. В результате евангельскими христианами стали известный богач, отставной гвардейский полковник В. А. Пашков, граф М. М. Корф, министр путей сообщения, граф А. П. Бобринский, княгиня В. Ф. Гагарина, княгиня Н. Ф. Ливен, вдова генерал-адъютанта Е. И. Черткова (урожденная графиня Чернышева-Кругликова), княгиня Голицына с двумя своими дочерями, дочь поэта Дениса Давыдова Ю. Д. Засецкая и ее младшая сестра, ставшая впоследствии графиней Е. Д. Висконти, графиня Е. И. Шувалова, графиня М. И. Игнатьева, баронесса Ю. А. Засс, барон П. Н. Николаи и многие др. 
Особый случай произошел с великой княгиней Александрой Иосифовной, матерью великого князя Константина Константиновича. В результате тяжелого заболевания она ослепла. Ее сердце не знало смирения, и она постоянно роптала на Бога за постигшее ее несчастье. К ней в Мраморный дворец часто приходила евангельская верующая, певица Александра Ивановна Пейкер. Великая княгиня полюбила слушать ее пение и то, как она читает и объясняет Священное Писание. В результате она покаялась и приняла в свое сердце Христа вместе с радостью спасения.
В книге воспоминаний княжны Софьи Ливен описывается характерная сцена евангельского богослужения в петербургском аристократическом доме: «В нарядном зале люди самых разных профессий и сословий, сидя вперемежку на шелком обтянутых креслах и стульях, внимательно вслушиваясь в простые евангельские слова о любви Божией. Собрание сопровождалось пением. Вокруг фисгармонии стояла группа молодых девиц; они свежими голосами пели новопереведенные с английского языка евангельские песни, призывающие ко Христу. Их пение сопровождалось музыкой талантливой певицы и труженицы на ниве Божией, Александры Ивановны Пейкер. Трое из этих молодых девушек были дочери хозяина дома, Пашкова, трое – дочери министра юстиции, графа Палена, и две княжны Голицыны» (Ливен С. П. Духовное пробуждение в России. Воспоминания княжны С. П. Ливен. Чикаго, 1986. С. 13 – 14).
Почти все, кто посещал проповеди Редстока и размышлял над ними, задавались вопросом о причинах их удивительной действенности. Своей внешней скромностью и непритязательностью они представляли собой разительный контраст пышному великолепию храмовых богослужений православных священников. Но тем разительнее была сила производимого ими эффекта. «Танцевальные залы превратились в молитвенные помещения, заполнявшиеся аристократами и их прислугой, городскими ремесленниками, офицерами и студентами. Подражая примеру Редстока, многие начали во имя Христа помогать бедным духовно и материально, ходатайствовать за тех, у кого возникали конфликты с властями. Они посещали нуждающихся на заводах, фабриках, в больницах, тюрьмах, строили в своих поместьях больницы и школы, а в столице – меблированные дома и недорогие кафе-кондитерские для бедных» (Хейер Э. Религиозный раскол в среде российских аристократов в 1860 – 1900 годы. Редстокизм и пашковщина. М., 2002. С. 58).
Примечательно, что если в Петербурге молитвенные собрания редстокистов проходили в более, чем сорока домах высших аристократов, то  в Москве, где преобладал дух традиционного византизма, усилия евангельских проповедников не имели ни малейшего успеха.
Редсток не стремился к созданию новой обособленной церковной общины в Петербурге. Он не имел также цели выводить кого-либо из под влияния православной Церкви. Свою миссию он видел в том, чтобы приводить людей к Христу.
ГрафМ. М. Корф, познакомившийся с Редстоком в 1874 г., так писал о нем в своих «Воспоминаниях»: «Меня особенно поразила в нем привязанность ко Христу и полная убежденность в богодухновенности Библии… Во всем его существе проявлялась какая-то особая естественность. Догматическим богословием он не занимался, но зато основательно был знаком со всей Библией и любил ее как письмо любимого друга. Его простая, детская любовь ко Христу и Слову Божьему поражала каждого. Вся личность его была проникнута полным и глубоким доверием к Спасителю. Он подчинился Слову Божию, как маленький ребенок подчиняется воле своих родителей. Я не встречал еще такого ревностного верующего, который с такой любовью старался бы убедить меня на основании Священного Писания, что Христос спас меня… Редсток, - еще раз подчеркивает Корф, - ни в личных разговорах, ни в публичных собраниях, никогда не касался догматических вопросов. На его собрания приходили иногда священники, чтобы удостовериться, не говорит ли он против православной церкви, но ничего подобного они от него не слыхали. У него было на сердце приводить грешников к сознанию, что они без Христа погибшие» (Цит. по: А. В. Кареев. Русское евангельско-баптистское движение // Альманах по истории русского баптизма. СПб., 1999. С. 122 – 123).
Другое свидетельство о Редстоке оставил И. С. Тургенев, писавший в одном из своих писем: «Лорд Редсток, несмотря на гонение, обретает сердца нескладными и не красноречивыми проповедями» (Тургенев И. С. Полное собрание сочинений и писем: в 28 т.. Письма. Т. ХII, Кн. I. М. – Л.: Наука,. С. 555).
Приведем также еще одну характеристику лорда Редстока из письма камер-фрейлины императрицы, графини А. А. Толстой (1852 – 1903), адресованного ее родственнику, писателю Л. Н. Толстому: «Я знаю  Редстока уже три года и мне он очень нравится своей необыкновенной прямотой и искренней любовью. Он всецело предан одному делу и следует по избранной тропе, не уклоняясь ни вправо, ни влево. Слова апостола Павла «Я не хочу знать ничего, кроме Христа распятого» - это почти о нем. Я говорю «почти» оттого, что по мудрости и глубокомыслию он стоит ниже не только Апостола Павла, но и других менее выдающихся учителей церкви… Он ничего не знает о человеческой природе и не уделяет ей никакого внимания, потому что, как он говорит, каждый может оставить все свои страсти и злые намерения сразу же, как только у него возникнет желание следовать за своим Спасителем. Но где эти внезапные и полные изменения? Много ли найдется таких примеров, не считая Апостола Павла, Божьего избранника? Он часто рассказывает о таких случаях… когда человек изменяется почти за один час. Это его слабое место. Но зато какая преданность Христу, какая теплота, какая безграничная искренность! Его проповеди звучат как колокол, и он пробудил многих, кто прежде никогда не думал о Христе и о своем спасении. Но из других он сделал совершенные духовные карикатуры, хотя и не по своей вине. Здесь, в Петербурге, та слава и то презрение, выпавшие на его долю, были уж слишком чрезмерными. Его публичные проповеди я посещала редко, мне больше хотелось поговорить с ним наедине или в небольшом кругу друзей, где я утешалась его добросердечием и так избегала каких-либо диспутов по догматическим вопросам» (Цит. по: Хейер Э. Указ. соч. С. 93).
Один из главных вопросов, занимавших сторонников и противников Редстока, заключался в желании понять, чем же протестантизм «лорда-апостола» привлекал людей, которые номинально считались православными? Лесков придал этому вопросу острую форму довольно злого выпада: мол, чем брал этот аристократ, в котором не было ни грана аристократизма, этот увалень «с его суконным языком, ухватками ярмарочного коробейника и сапожищами, которыми он стучит, как лошак копытами»? И писатель сам же отвечает на свой вопрос, формулируя при этом весьма тонкое суждение. Суть его в том, что Редсток, конечно же, чрезвычайно умен и давно понял, что идея аристократизма совершенно изжила себя, и что в деле евангелизации она ничего, кроме вреда, ему не принесет.
К этому следует добавить, что сама природа протестантизма, прочно связанного с народными основами религиозно-гражданской жизни, с активностью пробуждающегося гражданского общества, несла в себе тенденцию к демократизации. И аристократ с манерами демократа в полной мере отвечал этой тенденции.
Об уме и тонком чутье Редстока свидетельствует и то обстоятельство, что он, хотя и в равной степени не принимал ни католичества, ни православия, однако свое отношение к ним демонстрировал по-разному. Относительно католиков он утверждал, что их церковь, запрещающая чтение Слова Божьего, скрывающая от прихожан главный источник истины, не является церковью Христовой. Что касается Восточной Церкви, то он с русскими о ней никогда не говорил. Это, однако, не мешало ему критически относиться к русскому духовенству и сетовать на то, что в нем мало энергии и рвения к славе Божией, и что на нем лежит вина за то сонное равнодушие к вере, которое так поражает его в русских людях.
Благодаря Редстоку у многих русских людй пробудился интерес к чтению Священного Писания. В России это было в новинку.  В стране, получившей христианство из Византии, православная Церковь не создала необходимых условий для того, чтобы верующие постоянно изучали Библию и углубляли свое понимание священного текста. Через Редстока же перед многими открылась возможность приобщения к духовным богатствам библейского текста. И это сыграло весьма значительную роль в переходе образованных аристократов на позиции протестантизма. В их лице светская, интеллектуальная Россия впервые обратилась к дотоле ей почти неведомым библейским основаниям своего духовного бытия.
Знавшие Редстока говорили о его религиозно-политических взглядах как о самых смирных и сугубо евангельских. Он был противником тех, кто ратовал за непокорность властям, но при этом избегал прений с социалистами, анархистами, нигилистами и прочими радикалами.
Отношение к Редстоку имперской власти и столичной общественности было неоднозначным. Сразу же после его появления в Петербурге не замедлили обнаружиться как его приверженцы, так и яростные противники. Большинство вынуждено было признать совершенно особый, невиданный успех его проповедей. Не редкость были суждения такого рода: «Есть нечто дивное в том, что успевает делать Редсток с теми во всех отношениях скудными средствами, с какими, кажется, ничего бы нельзя сделать, а тем более повлиять на холодные себялюбивые натуры людей с лоснящейся кожей и гнать их в норы и трущобы, где страдает и гибнет злополучная нищета. Каков бы он ни был, но никакой другой проповедник ничего бы подобного с этими людьми не сделал» (Лесков Н. С. Указ. соч. С. 64).
Это суждение тем более важно, что оно принадлежит не протестанту, а православному писателю. Но если протестанты признавали, что  через «лорда-апостола» в России действовал Святой Дух, то православные аналитики не могли дать удовлетворительных объяснений того успеха, какой имели проповеди Редстока в Петербурге. Более того, они нередко стремились исказить всю картину. Так, известный издатель и писатель, князь В. П. Мещерский выпустил в свет сочинение «Новый апостол в петербургском большом свете», в котором  обвинял Редстока в неуважении к православной церкви и в «совращении» ее детей.
Другой категорией оппонентов, столичными газетчиками была предложена сугубо секулярная, откровенно позитивистская интерпретация успеха проповедей Редстока. В посвященной ему передовице газеты «Голос» этот успех объяснялся в терминах  психиатрии: мол, налицо массовый психоз, подобный тем, которые когда-то имели место в средневековой Европе.
Интерпретации такого рода не были редкостью в то время ни на Западе, ни в России. Они объяснялись бурным развитием психологии и психиатрии, воздействием принципов позитивизма на мышление творческой интеллигенции и, конечно же, общей атмосферой тотальной секуляризации, захватывавшей все сферы духовной жизни. Не случайно примерно с этого же времени в Европе начали появляться публикации, где были представлены попытки рассматривать в тех же терминах психиатрии и психопатологии даже личность и  деятельность Иисуса Христа .
В успехе проповедей Редстока важную роль сыграли некоторые социальные факторы и, в частности, то обстоятельство, что в России, как заметил поэт, «дворяне все родня друг другу». Так, княгиня Вера Федоровна Гагарина была родной сестрой княгини Натальи Федоровны Ливен (это их совместную религиозно-филантропическую деятельность графиня Лидия Ивановна у Л. Н. Толстого назвала «делом сестричек»).  Генеральша Елизавета Ивановна Черткова являлась сестрой жены полковника В. А. Пашкова, Александры Ивановны и т. д. Именно родственные связи способствовали быстрейшему распространению евангельских идей и настроений среди петербургских аристократов.
Примечательно, что после отъезда Редстока возрожденных христиан Петербурга стали именовать уже не «редстокистами», а «пашковцами», поскольку их лидером стал Василий Александрович Пашков.
Представим основных действующих лиц, возглавивших евангельское движение в России.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Позволяющая определять их жанр именно как записки из подполя
Государственный секулЯризм как демониЧескаЯ стратегиЯ самоуниЧтожениЯ россиистратегиЯ богоборЧества
В россии смогла прижиться столь варварская форма разрешения накопившихся противоречий как политический террор
Как система естественно складывающихся социальных отношений между людьми