Пиши и продавай!
Пиши и продавай! |
|
|
Ср.: Егоров Б.Ф. Очерки по истории русской культуры XIX века // Из истории русской культуры. Т. V ( XIX век). М., 1996. С.52-79. Флоровский Г. Пути Русского Богословия. Киев, 1991. С.500-502. Бердяев Н.А. Судьба России. М., 1990. С.11-21. Федотов Г.П. Письма о русской культуре // Русская идея. М., 1992. С.379-419. См.: Лосский Н.О. Характер русского народа. Кн.2. М., 1990. С.81. Щукин В.Г. Христианский Восток и топика русской культуры // Вопросы философии. 1995. №4. С.66. Кондаков И.В. Введение в историю русской культуры. М., 1997. С.59. Земляной С. Трансгрессивность скопца // пушкин. 1998. №1. С.8-9. Федотов Г.П. Письма о русской культуре // Русская идея. М., 1992. С.394. Этот тип находили и в конце ХХ века. Ср.: Шаповалов В. Неустранимость наследия // Общественные науки и современность. 1995. №1. С.115-116. Изучение духовной культуры в образовательном процессе выводит на первый план такие категории, как культурный миф и культурный ритуал . Их значимость связана с возможностью полно и многосторонне раскрыть в образовательной парадигме при их использовании основное содержание истории культуры в заявленном ракурсе. Представление о том, что такое культурный миф, в науке пока не отличается четкостью. В нем совмещаются две идеи. С одной стороны, культурный миф воспринимается как идеальная модель, складывающаяся в сознании «идеологов» и задающая культурную норму. С другой стороны, есть попытка связать культурный миф с категорией жизненного мира и представить как не вполне артикулированный образ жизни. Думается, в реальной культурной динамике эти два понимания были, как правило, неантагонистичны; на современном этапе осмысления понятия невозможно пока предпочесть один подход, отвергнув другой. Характерным образом они сочетаются у Л.Г.Ионина. Он сближает понятие мифа с категорией жизненного мира, предполагая возможным на основе анализа мифа постигать «синкретическое единство субъекта и объекта, мышления и действия, энергии и структуры, которое именуется общественной жизнью и в котором (или которым) живем все мы в нашей повседневности». Его понимание национально-культурного мифа осложнено, однако, представлением и о том, что такой миф создается как идеальная норма культуры, причем лишь апостериори, как «сказка, сложенная местными интеллектуалами» о «великой истории и славном прошлом», и затем начинает формировать «мифологическую идентичность» нации . (По такой логике, культурный миф включает в свой состав представления о русской идее.) Двойственность подобного рода характерна, кажется, и для нередко используемых в образовательном процессе выкладок Ю.М.Лотмана и Б.А.Успенского, в которых они касались логики мифотворчества в культуре. Исследователи размышляли преимущественно о закономерностях мифологического сознания и акцентировали проявления мифологического по своей природе мышления в культуре . И в то же время они дали прекрасные образцы анализа конкретных «идеализирующих» мифов русской культуры, положив начало развитию этого направления в культурологии и создав хорошую основу для использования категории мифа в учебном процессе. Остро стоит вопрос о синтезирующей теории культурного мифа. По логике предлагаемой здесь концепции изучения истории русской культуры, мне ближе то понимание культурного мифа, которое основано на активности человеческого духа, на его самоутверждении путем возведения частной эмпирики к идеалу. Но такое понимание не противоречит в принципе осмыслению конкретной логики мифологического мышления в том или ином случае, с учетом накопленного концептуального материала (теории Л.Леви-Брюля, Э.Кассирера, Я.Голосовкера, К.Г.Юнга, К.Леви-Строса). Это, возможно, второстепенная, слишком специальная для изучения истории культуры в образовательной парадигме задача, но в каких-то рамках и случаях она может решаться и в образовательном процессе. Культурный миф понимается здесь как являющееся предметом веры и обеспечивающее жизнедеятельность конкретное представление об идеальных началах бытия, высших силах и смыслах мироздания, и главным образом (коль скоро речь идет о культуре) - о предназначении и самореализации человека и общества. Такой миф - обычно целая система верований, связанных воедино иерархически и имевших в России некую высшую, сакральную (или квазисакральную - с середины XIX века) значимость. Он имеет непосредственное отношение к человеку, к его жизни, дает средства и задает способ существования и ориентации в мироздании, культурной самореализации. В каких-то координатах он глубоко личностен. И в то же время он является достоянием общества в целом, обладает общими для многих чертами, имеет сильное влияние на строй общественной жизни, на социокультурную динамику. Так, в России на протяжении столетий одним из основных культурных мифов был миф о Святой Руси (о нем см. в 1.2). Мифом «оформлялись не только сложные богословские конструкции, но и обыденные элементы быта» . Поэтому раскрывается содержание мифа из разнопорядковых вещей, больших и малых. Искусство извлечения из вещи мифического, смыслообразующего ядра - одна из основных задач в процессе изучения истории культуры. К числу наиболее значимых мифов русской культуры ХХ века, раскрываемых в образовательном процессе, относится, например, советский миф светлого будущего. Это миф непримиримого дуализма, непрестанной борьбы. Он воспроизводит гностико-манихейскую онтологию вечного поединка двух абсолютных начал, не просто делая ареной этой битвы историю, но и определяя саму историю как борьбу. Однако борьба, а с нею и история, согласно мифу Учения, - должна закончиться. Дуализм должен быть преодолен в перспективе мировой революции. Советский миф есть хилиастический миф светлого будущего, он живет чаянием грядущего. Новый мир воспринимается как идеальное состояние бытия, мир без противоречий, общество всеобщего равенства и справедливости, изобилия, благоденствия и коллективного счастья (в случае необходимости - принудительного ) . «Религия революционного социализма принимает все три искушения, отвергнутые Христом в пустыне, и на них хочет создать царство свое,- критически оценивал миф Н.А.Бердяев.- Он хочет превратить камни в хлеба, хочет спасения через социальные чуда, хочет царства мира сего» . Основным агентом преобразования является пролетариат, направляемый партией. Отдельная личность, сколько-то автономная индивидуальность этим мифом не востребована. Она имеет ценность и смысл только в составе общественных единств, в сословно-классовом отношении. Культурный миф зачастую приобретает обобщенное конкретно-образное художественное выражение - и в таком качестве имеет, думается, особую ценность при изучении истории культуры, поскольку позволяет собрать разнообразные детали и наблюдения в единство . Понятие культурного мифа тесно связано с понятием культурного ритуала. Коль скоро культурный миф диктует определенную логику действий, поведения, он реализуется в жизненной практике как культурный ритуал, даже как целая система ритуальных действ, больших и малых, соответствующих идеальному предназначению человека. Причем это соответствие является не формально-юридическим, но конкретным, исходящим из реального положения каждого человека в космосе и социуме. Миф упорядочивает жизнь интеллигибельно, а ритуал - действенно . Страдание осознавались в контексте русской культуры как условия спасения |
|
|
|
|
