<<<     ΛΛΛ     >>>   

Суждения Бердяева представляют собой обобщение размышлений над спецификой русской духовности и не могут не учитываться при изучении конкретных культурных форм этой духовности в современном образовательном процессе, задавая вектор осмыслению истории русской культуры, ее противоречий и парадоксов. В культурной антропологии соответствующая проблематика связана с исследованием Рут Бенедикт центральной « культурной темы », «этоса культуры», т.е. уникальной конфигурации внутрикультурных элементов, культурных установлений. В недавнее время проблема «русского душеведения» была заново осмыслена Г.Д.Гачевым, в его рассуждениях о «Психее» русского народа, понимаемой, впрочем, как «характер народа». Размышляя об определении сущности «национального», Гачев выходит к весьма, думается, перспективному в образовательном плане понятию «космо-психо-логос», фиксирующему, по сути, прежде всего тип мифоритуального культурного синтеза, а именно - ментальный тип нации. Он замечает: «Подобно тому, как каждое существо есть троичное единство: тело, душа, дух,- так и всякая национальная целостность есть единство местной природы (Космос), характера народа (Психея) и склада мышления (Логос)» . Схема Гачева в ее применении к истории русской культуры представляет собой новейшую модификацию старинной проблемной темы - исследования такого явления, как русский национальный характер, освоение которого редко обходилось без привлечения моментов «Космоса» и «Логоса».

Проблемный план, связанный с освоением этого понятия в образовательной парадигме, весьма непрост. В науке обсуждается как само понятие (его правомерность, его рамки), так и конкретное содержание русского характера. Между тем, уяснение сущности национального характера имеет особую ценность в педагогическом отношении. Разговор о русском характере закладывает в сознание студентов и учащихся начала рефлексии, способствуя их личностному самоопределению в связи с культурной традицией. Неслучаен интерес теоретиков педагогики к этой категории. О национальном характере размышлял, например, К.Д.Ушинский, делавший практический вывод: «Чтобы повести народное образование прямым и верным путем, надобно смотреть не на то, что нужно для Германии, Франции, Англии и т.д. (...) а на то, что нужно России в ее современном состоянии, что согласно с ходом ее истории, с духом и потребностями ее народа» .

Обычное, можно сказать расхожее определение характера дает Т.Н.Волобуева: «Характер - это совокупность психологических особенностей человека, проявляющихся в его поведении, действиях. Это устойчивое начало в человеке»; главным качеством русского характера здесь названа православная вера . Возникает, однако, вопрос как примирить представление об едином национальном характере с разнообразием индивидуального опыта и душевного склада. И как различать национальные характеры на основе столь общих качеств (ведь православие являлось базой религиозного самоопределения не только русских, но и греков, грузин и пр.).

К.Касьянова определяет национальный характер как «представление народа о самом себе» . Но не обедняет ли и эта трактовка понятие национального характера, сводя его на уровень этнических стереотипов?

А.Кардинер выдвинул тезис о наличии основной личностной структуры - особого душевного склада личности, обусловливающего все поведенческие особенности членов того или иного общества, являющегося связующим стержнем специфических культуры и общества и генерирующего мифы, фольклор, искусство, политические учреждения, экономическую систему, культурный стиль. Эта структура детерминирована у Кардинера общими способами жизнеобеспечения, семейной организации, воспитания и выучки - общими психологическими травмами, комплексами, страхами и пр. Однако факт наличия у нации единообразной структуры подобного рода был с самого начала подвергнут сомнению. Взамен предлагалось иное понятие: модальная личность (К.Дю Буа, А.Инкельс, Д.Левенсон). Это, по обычному определению, наиболее распространенный в обществе тип личности, определяемый статистически; таких типов в обществе может быть и несколько. Однако всякие подсчеты такого рода весьма сомнительны и малодостоверны. Иногда вводится понятие базовой личности - среднего, типичного представителя социальной группы; но оно имеет отношение скорее к социокультурной типологии по сословно-профессиональным, возрастным и т.п. признакам.

Анализируя эту проблему, современные исследователи приходят к выводу, что национального характера, понимаемого как эмпирическая совокупность свойств личности, типичных для всех или для многих представителей народа, не существует; нет неизменных, генетически заданных психических и нравственных черт нации; хотя культура и вырабатывает обычно этнокультурные психические стереотипы - обыденные, поверхностные представления о национальном характере, которые отчасти подчиняют себе людей, пытающихся вести себя, «как положено» представителю народа . Этот вывод имеет ценность в процессе осмысления культурологической образовательной парадигмы. Он соответствует персоналистскому подходу к истории культуры, препятствуя усреднению, стандартизации личности в пределах национальной целостности.

В противовес эмпирико-психическим определениям национального характера предлагается его культурно-нормативное, ценностное определение. А.С.Кармин (следом за П.А.Сорокиным, Ф.К.Клакхоном, Ф.Стродбеком) определяет национальный характер как «устойчивый комплекс специфических для данной культуры ценностей, установок, поведенческих норм» , принимаемых более или менее сознательно, сопряженных с конкретной социокультурной ситуацией и не передающихся автоматически по наследству. Основным предметом изучения в таком случае становятся ценности и ценностные ориентации - интеграторы культуры.

Возникают попытки выявить «объективное», не зависящее от субъективной рефлексии содержание, которое можно было бы вложить в понятие русского характера. В таком случае речь может идти об анализе типичных моделей социального поведения, методика которого была разработана еще М.Мид и Р.Бенедикт, системы обычных установок, ценностей, верований, принятых и поощряемых в обществе среди его членов («социальная личность» Э.Фромма). Исследуется также народная физиономия какой она явилась в искусстве, фольклоре. И.Б.Чубайс, например, обратился к «обобщенно-содержательному контент-анализу пословиц и поговорок», а также стихотворений о России у поэтов XIX века .

Определение национального характера на такой основе более уместно и правдоподобно. Его недостаток - почти полное игнорирование вопросов о культурном самоопределении личности, участии творческой личности в формировании национального характера. Та или иная популярная ценностная ориентация далеко не всегда должна совпадать с личным выбором в культуре, а ведь он в конечном счете зачастую и определяет наиболее яркие духовные свершения. Именно личный выбор в истории создает тот духовный опыт, который может затем стать национальным достоянием и определить основное качество национального характера. Вследствие этого национальный характер не может не быть явлением динамическим, находящемся в становлении и зависящем от личностного прорыва в бытие. Можно именно в этой связи согласиться с методическим замечанием С.В.Лурье, имеющим значение и в образовательном процессе: «...единственный способ фиксации этнического культурного характера - способ динамический. Этнос должен изучаться в разные фазы своего существования» .

В интерпретации понятия национального характера при изучении истории культуры важен акцент на самосознание, самоопределение, автоаттестацию русского человека. Здесь открывается грандиозная перспектива изучения личностного самосознания, При персоналистском подходе к истории русской культуры нельзя избежать такого изучения, приближающего нас к заданиям когнитивной антропологии, занимающейся структурированием осознаваемого социокультурного опыта (по С.В.Лурье, это происходит посредством анализа существующих в сознании членов общества систем познания, верований, ценностей, «ментальной экипировки», используемой для ориентации, взаимодействия, обсуждения, определения, категоризации и интерпретации социального поведения, средств для выработки поведения, способов ментального структурирования среды, совокупности символов, структурирующих человеческую деятельность).

Национальный характер воплощается в культурной деятельности как своего рода духовный настрой, духовная атмосфера ( ментальность , менталитет). Исследования русского национального характера в последнее время нередко приходили во взаимодействие с терминологией и методами французской «Школы Анналов», получившей благодаря А.Я.Гуревичу и другим исследователям признание в отечественной исторической науке и культурологии. Такая взаимосвязь и отразилась, в частности, в освоении понятия «менталитет», которое с некоторых пор весьма активно сопрягается с определением «русский». Отдельную главу посвящает «менталитету русской культуры» И.В.Кондаков. В России изучение менталитета началось не так давно и принесло пока не столь явные плоды, но имеет большую перспективу. Задачей является и приобщение к этой проблематике при изучении истории культуры в образовательном процессе.

Как явление духа и принадлежность человеческого опыта менталитет, безусловно, представляет интерес при изучении истории русской культуры в образовательном процессе с позиций «личностной философии». Как замечал А.Я.Гуревич, имея в виду западные исследования, «история ментальностей продемонстрировала свою высокую продуктивность, включив в сферу исторического рассмотрения широкий спектр новых проблем, относящихся к человеку, и целые пласты действительности, традиционно остававшиеся «вне истории» . В то же время потенциал этого понятия пока не совсем ясен. Понятие менталитета лишено смысловой четкости. Гуревич видит в нем «социально-психологические установки, способы восприятия, манеру чувствовать и думать»: «Ментальность выражает повседневный облик коллективного сознания, не отрефлексированного и не систематизированного посредством целенаправленных умственных усилий мыслителей и теоретиков (...) Неосознанность или неполная осознанность - один из важных признаков ментальности (... ментальность - неотъемлемое качество любого человека», это «невольные послания», в которых «эпоха как бы помимо собственной воли «проговаривается» о самой себе, о своих секретах» . По П.С.Гуревичу, ментальность - «это относительно целостная совокупность мыслей, верований, навыков духа, которая создает картину мира и скрепляет единство культурной традиции или какого-нибудь сообщества» . Понятие менталитета соотносимо с понятиями духовного опыта, мировосприятия, самосознания, картины мира и выражает характерное для народа в целом качество духовно-душевной жизни, закрепленное в традиции.

Однако понятия русского менталитета и национального характера не совпадают. Изучение русского менталитета оставляет без внимания три аспекта, что может привести к опасной редукции.

Речь при анализе менталитета обычно идет о стабильной картине мира, «глубинных структурах», мыслительных и эмоциональных установках, особом мировидении, проявляющем себя не только на уровне сознания, но и неосознанно. Причем эта картина мира имеет анонимный характер. Она принадлежит всем, лишена личностного, авторского измерения. Акцент на социальные клише, подчас ощутимый в исследованиях о ментальности, не дает возможности слишком глубоко проникнуть в мир личности, на тот уровень, где происходят основные события духовной жизни.

При описании менталитета оказывается, что базовое, статичное в национальной культуре принадлежит самой культуре, а не отдельным людям, которые лишь пользуются им, плохо, как правило, сознавая сам факт такого пользования. На самом же деле ментально-всеобщее в статичной культуре сочетается с индивидуально-характерным, каковое временами приобретает и общезначимый смысл. Иными словами, личный поступок, личная линия жизни выдающейся (а в принципе и всякой) личности реализуются предельно индивидуально, являются результатом неповторимых выборов в конкретных обстоятельствах существования. Но общий смысл этих выборов, вектор личностной воли могут оказаться соотносимыми с той или иной культурно-национальной традицией, лежать в ее русле. В национальном характере есть почти механические формы самореализации, не требующие мысли, есть автоматика культуры, основанная на «слепом» обычае, - и есть такой уровень, который создается напряженными усилиями отдельных личностей, иногда на последнем пределе их сил и творческих возможностей. Заявленный российскими продолжателями школы «Анналов» подход нередко слишком усредняет, «омассовляет» и обезличивает культуру , устраняет из нее личностное измерение. В принципе эта тенденция преодолима, однако для такого преодоления нужно дополнить статистический, сугубо социологический набор приемов ясным пониманием того, что культура рождается, как бы то ни было, в душе человека - каждого человека отдельно - и оформляется как результат личного решения и выбора.

Кроме того, при абсолютизации понятия менталитета в изучении истории культуры несколько суживается угол зрения исследователя. Акцентируются стабильные представления человека о мире, общий смысл его мировосприятия. И отодвигается на задний план деятельностный аспект его самореализации, который на равных учитывается, когда мы говорим о национальном характере.

И третье. В современной науке нередко ставится вопрос о существовании особой, низовой субкультуры , отличной от культуры «верхов»; наличии в рамках одной культуры разных культур, каждая из которых представляет отдельный исследовательский интерес. В последнее время в этом направлении ведутся плодотворные исследования российскими последователями школы «Анналов». В работах А.Я.Гуревича, Ю.Л.Бессмертного, А.Л.Ястребицкой ценно то, что акцент их авторами делается на воссоздание жизненного мира людей, способов мировосприятия, склада ума, коллективных психологических установок, потаенного плана общественного сознания, - всего того, что и стали называть ментальностью . (Исследования эти, отмечу, обычно посвящаются культуре европейского Запада; изучение же истории русской культуры методами школы «Анналов» находится в самом начале.) Иногда этот подход к культуре близок к тому, какой обосновывается здесь, притом что российские последователи школы «Анналов» исходят из более эмпирических посылок и мне не приходилось встречать у них подробного философского обоснования их метода.

Зачастую, по традиции, «низовая» культура называется в их работах «народной». На мой взгляд, нет оснований считать «народом» лишь простонародье либо простое арифметическое большинство в обществе. В понятие «народ» входят все общественные слои и группы; понятие «народная культура» в масштабе страны рассматривается в настоящем исследовании как синоним понятия «национальная культура». Собственно говоря, низовая субкультура не есть нечто обособленное, специальное, отдельное от всей остальной культуры общества. Это лишь один из вариантов совокупной культурной жизни, в средневековье - специфический жизненный мир «большинства» членов данного общества. Аналогичная ситуация складывается, если мы обратимся к культуре ХХ века. Здесь существуют два аналога средневековой простонародной культуры: низовая «органическая» культура - и массовая культура, создаваемая профессионалами целенаправленно для публики. Та и другая в равной степени заслуживают отдельного изучения; впрочем, они часто пересекаются в реальном культурном опыте человека.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Образ в русской художественной культуре
Конкретная эмпирика культуры
Задачей является определение значимости изучения истории искусств в общекультурном контексте
Учитываться при изучении конкретных культурных форм этой духовности в современном образовательном процессе характера истории
Возьмем в этой связи в качестве примера для анализа один из самых смыслоемких символов в истории