Пиши и продавай!
Пиши и продавай! |
|
|
которой "просто натура" решительно возобладала над величием мифологического и исторического сюжета. Сезанн был одним из тех редких живописцев рубежа веков, который, разрушая систему классической живописи, во многом оставался классиком. Эмиль Бернар, типичный представитель новой декоративной живописи, обычно имел на своей палитре только четыре краски, не считая белил, в то время как Сезанн пользовался большим количеством красок, стараясь, чтобы на палитре были разные градации каждого цвета. Бернар описывает в своей книге метод его работы (вероятно, довольно точно). Сезанн начинал писать с тени, делая ее пятном, затем сверху покрывал его другим, более широким, потом - третьим, четвертым, пока все переходы не вылепливали предмета, одновременно его расцвечивая. "Рисунок и цвет неразделимы; по мере того как пишешь - рисуешь: чем гармоничнее делается цвет, тем точнее становится рисунок. Когда цвет достигает наибольшего богатства, форма обретает полноту. Контрасты и соотношения тонов - вот весь секрет Цель Сезанна — изображение, которое, оставаясь на плоскости, рождается подобно пластической форме, сохраняя нераздельность рисунка, цвета и материала. Еще Делакруа стремился избежать графического оконтуривания. Импрессионисты "размывали" контур светом, смягчая рефлексами, растворяли в воздушной дымке. Сезанн был совершенно уверен, что "манера неоимпрессионистов подчеркивать контуры черной чертой" — ошибка, с которой "надо всеми силами бороться"34. Ему был близок старинный способ живописи - наслаивание красочных пятен, слой за слоем, пока не обозначится, а затем и не вылепится форма. Сезанн обладал замечательной способностью (которая встречалась все реже) — видеть изображение как бы в процессе "роста", постепенного и неспешного выявления на холсте. Не случайно некоторые его акварели чем-то напоминают не до конца проявленные фотоснимки. При этом каждый акварельный набросок при всей своей незавершенности обладает такой пластической убедительностью, что кажется, еще минута, - и начнут, как на фотобумаге, вырисовываться, проступать из глубины очертания предметов. Сезанн будет стремиться найти первоэлемент, своего рода "модуль" органичной манеры письма. Вероятно, он считал, что только в этом случае живописец окажется гарантирован от случайностей восприятия, вкуса, приема. Сезанново "модулировать" вместо "моделировать" выражало неистребимую потребность найти единый прием, зерно, пластическую единицу мастерства, чтобы работа живописца обрела устойчивость рукомесла. Такой единицей для Сезанна стал цветовой план, ясно читаемый в картинах зрелого и позднего периода. Живописная техника Сезанна сложна, многослойна, она строится на тончайшей игре цветовых планов, которые могут точно соответствовать предмету изображения, а могут допускать некоторый сдвиг по отношению к его форме, цвету, пространственному положению и т.д. Итак, единственный способ достичь классической цельности художник видел в У Сезанна были любимые пейзажные мотивы, которые он писал много раз, к которым постоянно возвращался. И, пожалуй, самым любимым среди всех прочих была гора Сент-Виктуар - достопримечательность его родного Прованса. Он изучал этот "мотив" подобно ученому, отыскивая под внешним и случайным скрытую закономерность. Его интересовали не преходящие состояния, а зримые черты вечности, устойчивой непреложности природного бытия. Изрезанная холмами равнина, красноватые почвы, выступающие на поверхность то тут, то там, изломы горных пород, слепящее южное солнце, которое почти всегда светит одинаково ярко, - в таком пейзаже, несмотря на его обжитость, сохранилось нечто от дикой, первозданной красоты. Сезанн не раз бродил с мольбертом в окрестностях Экса с естествоиспытателем Марионом (живописцем-любителем), слушая его рассказы о геологическом прошлом родного края. Картины бурных катаклизмов, которые некогда смяли, собрали в гигантские складки, вздыбили земную кору, произвели на Сезанна большое впечатление. На одной из картин (х., м., 1898, Балтимора. Музей искусств) гора Сент-Виктуар изображена со стороны местечка Бибемю, откуда открывается вид на. обнажившиеся породы странного, почти оранжевого цвета у ее подножия. В темпераментной, плотной манере письма, в накале сгущенного яркого цвета как бы возрождается в новом качестве Сезанн "романтического" периода. Момент спокойного созерцания, любования здесь едва ли не исчезает совсем. Живописная манера Сезанна становится грубой и жесткой: акцентируя цветовые планы, художник стремится к предельной четкости и определенности, лишая изображение мягких полутонов и нежных рефлексов. Цвет делается таким насыщенным и резким (особенно желтый), что скалы кажутся раскаленными. Сжимается, утрачивает глубину пространство, заполненное огромной глыбой горы, которая высится на обрывистом основании из скалистых пород. Ее ломаные очертания не смягчены расстоянием. Изображение внутренне подвижно, оно не замерло в покое, оно живет и пульсирует. Тому виной - легкие, почти незаметные искажения перспективы, пропорций, падающие, готовые опрокинуться отвесные откосы скал, деревья, лишенные устойчивости, и вибрирующие цветовые планы, которые делают динамичным сам процесс восприятия и, как пишут многие исследователи, не только лепят пространство, но и передают бег времени. В еще более поздних изображениях горы Сент-Виктуар (например, цюрихском 1904—1906 гг. или московском 1905 г.) дробление на цветовые планы достигает предела, за которым может потеряться изображение, а вибрация мазков придает мотиву внутреннюю подвижность и беспокойство. В "пуссеновскую" гармонию вторгается тревожное чувство непрочности мира, кажется еще шаг - и цветовые планы разрушат оптическую иллюзию... Поздний период творчества Сезанна, который исследователи называют по-разному: "классическим" (Б. Дориваль)35, "конструктивным" (Л. Герри)36, "синтетическим" (Л. Вентури)37, был временем подведения итогов, окончательного творческого самоопределения художника, прошедшего долгий путь мучительных исканий и никогда не изменявшего себе. Около двух десятилетий - последних в своей жизни - Сезанн работал напряженно, как никогда, не щадя себя, забывая о возрасте и пошатнувшемся здоровье, торопясь осуществить во что бы то ни стало свои замыслы. В эти годы он начинает понемногу выставляться, у него появляются почитатели среди молодых художников и поэтов, растет интерес к его творчеству. Нелюдимый и всегда озабоченный художник, время от времени появляясь в Париже, спешит опять вернуться в родной Экс. Несмотря на тяжелую болезнь, подточившую здоровье, и неимоверную усталость (в 50 лет художник выглядел глубоким стариком), он ни на один день не хочет прервать работу. Большинству образов Сезанна свойственно немного застылое и отрешенное величие. Это особенно заметно рядом с обаятельной живостью композиций импрессионистов, демонстрирующих неизменную легкость "вживания" в повседневную жизнь. Художника не раз будут упрекать за одинаковый подход к изображению лица и яблока, вменяя ему в вину нарочитую приземленность, отсутствие духовности (в частности, теоретики поп-арта нередко склонны начинать линию развития безыдеального вещизма работами Сезанна). Так называемая "натюрмортность" его образов также нередко трактуется как первый шаг в сторону "освобождения" живописи от предмета. Иногда эту точку зрения уравновешивает теория мистического символизма (Курт Бадт спорит по этому поводу с Г. Зедельмайром38). Впрочем, ведь уже при жизни художника упрекали за то, что он пишет "шерстяные" яблоки. На самом же деле ему всегда нравилось все прочное и надежное. даже в живой природе он искал устойчивый "мотив", даже из живых моделей всегда выбирал самых грубых и неповоротливых, а во время сеансов требовал, чтобы они "уподобились яблоку", даже цветы он предпочитал писать искусственные, ведь только такие цветы не вяли и могли в течение многих дней служить идеальной натурой. Странные, казалось бы, причуды вкуса у мастера, влюбленного в цвет и плоть окружающего мира! Окончательно утратив единство и цельность стиля, -искусство будет стремительно приближаться к многовариантному, коллажному, игровому творчеству, которое в XX в. приведет не только к новым открытиям, но и к безудержному субъективизму. Пристрастие Сезанна ко всему устойчивому — не просто причуда. Неподвижные вещи, безразлично пребывающие в себе неодушевленные предметы манят и завораживают художника. Застылая громада каменной горы, люди, подобные суровым и неподвижным скалам, цветы из бумаги и "шерстяные" яблоки они как бы сами по себе противятся случайности необязательного вкуса и ничем не связанного восприятия. Даже столь ценимый импрессионистами зыбкий солнечный свет, переменчивый, как настроение, рождающий тысячи цветовых рефлексов, "съедающий" форму, искажающий окраску, станет раздражать художника. Либо серый день, либо южное солнце, всегда в любое время года одинаково яркое, промежуточных, неустойчивых состояний природы он не приемлет. Поэтому не Понтуаз, не Нормандия и не окрестности Парижа, а родной юг, где природа мало подвержена капризам "настроения", станет любимым местом его жизни и работы39. Упорное стремление пробиться к "настоящему", доискаться подлинных, а потому устойчивых ценностей и решений отразилось не только на творческой работе Сезанна, но в известной мере на его образе жизни, характере, на всей его личности, столь чуждой легкомыслию и самообману ("Он незыблем, как завещание, сделанное в здравом уме и твердой памяти", - напишет О. Мандельштам). Взирают на окружающее арлекин |
|
|
|
|
