<<<     ΛΛΛ     >>>   

Когда он был уже преподавателем Академии, его сестра, Елисавета, бывшая тогда курсисткою, приходит к нему и жалобно просит: «Вениамин! Дай ты мне что-нибудь против дарвинизма. Ну, заклевали на курсах профессора. Просто никакой мочи нет! А я не люблю этого дарвинизма: не хочу я происходить от обезьяны. Я верующая: нас Бог создал!» Брат дал ей книгу В. Кожевникова, в которой он собрал лишь имена одних авторов и заглавия их трудов против дарвинизма. Она с этим противоядием ушла к себе. «Как-то раз прихожу к ней и вижу, что данная мною книга лежит мирно на полочке у нее, и кажется, даже и пылью покрылась. «Читала? — «Нет!» — отмахнулась головой она.— «Почему же?» — «Да не хочу даже и опровержения его читать. А вот лежит, и хорошо. Я и спокойна. А если кто придет и будет спорить со мною — суну ему

68 Цит.— Болотов В. В. История древней Церкви. Пг., 1918. Т. 4. С. 376.

69 Для св. Григория Нисского образ отношения церковных людей к светской мудрости — это повеление Моисея забрать все золото египтян в день Исхода (золото, заработанное народом Израиля за века его рабства в Египте). Св. Григорий видит в этом повеление «заготовлять богатство внешнего образования, которым украшаются иноплеменники по вере. Ибо нравственную и естественную философию, геометрию и астрономию, и словесные произведения, и все, что уважается пребывающими вне Церкви, наставник добродетели повелевает, взяв в виде займа у богатых подобным сему в Египте, хранить у себя, чтобы употребить в дело при времени, когда должно будет божественный храм таинства украсить словесным богатством... Многие внешнюю ученость, как некий дар, приносят Церкви Божией. Таков был и великий Василий, прекрасно во время юности купивший египетское богатство, принесший его в дар Богу» — св. Григорий Нисский. О жизни Моисея/Творения. М., 1861. Ч. 1. С. 296.

тогда в лицо: вот читай!»70 По сути такова судьба многих догматов — они лишь защищают истину, но сами по себе не интересны.

Или, лучше сказать — они могут быть неинтересны для обычного верующего, но они не могут быть забыты богословом.

Дело в том, что пространство Традиции не может быть охвачено единым взором и из единого места. Траектория движения мысли одного человека, стремящегося (зачастую честно и искренне) выстроить логически понятный путь понимания Традиции, может оказаться слишком прямолинейной. Богословие традиции — не самозамкнутая система, не логическая схема, построенная непрерывным ходом дедукции. Это — описание. Оно строится и с помощью дедукции — но как бы ведущейся одновременно из нескольких точек, нескольких фактов духовной истории человечества, фактов откровения, зафиксированных как в Писании, так и развертывании последующей церковной жизни.

Эти отправные факты — своего рода маяки, путь богословствования не может пролегать так, чтобы не принять и не усвоить сигналы от каждого из них. Не охватываемые единым и одномоментным логическим взором, все эти вехи Традиции тем не менее сосуществуют и соприсутствуют в духовном опыте Церкви и людей. Христианин всегда заботится об истине больше, чем о последовательности. Если он видит две истины — например, о наличии Промысла и о человеческой свободе — он принимает обе истины — вместе с противоречием. Да, их бывает трудно примирить — но кто же обещал, что в христианской мысли будет легко? Честертон прав: верующий гордится сложностью своей догматики, как ученый гордится сложностью своей науки.

В противоположность богословскому усилию, путь философский яснее. Максима философского исследования выражена Кантом: «В каждом научном исследовании спокойно идти своим путем со всей возможной прямотой и тщательностью, не обращая внимания на то, в чем оно могло бы ошибиться вне своей сферы, а верно и до конца вести его, насколько это возможно, только ради его одного» 71. Не заботиться о следствиях, оценивать одни основания, не задаваясь сначала вопросом, согласуется или нет какая-либо познанная истина также с системою наших остальных убеждений — вот что рекомендует Кант. «Миру провалиться или мне чай пить? Конечно, мне чай пить»,— так выглядит методология Канта в не совсем искажающем восприятии Достоевского.

Это действительно полная противоположность богословского пути, когда от одного факта, от одного положения и догмата нельзя следовать прямо, не принимая во внимание показаний всех остальных «маячков». Спрямление дороги неизбежно ведет к рационализации и пропасти — ереси.

«Догматическое богословие,— по определению А. Ф. Лосева,— систематизирует однажды открытую в догмате его разумную необходимость» 72.

Число догматов умножается с течением церковной истории, формулировки их уточняются. Означает ли это развитие Предания?

Если под Преданием понимать не сумму передаваемых знаний, а полноту опыта и Богообщения — то ответ будет отрицательным. Ап. Павел говорит, что он знает только «отчасти» (1 Кор. 13, 12). Но это, конечно» не значит, что я, использующий незнакомый Павлу термин Троица и знающий единосущие Сына Отцу, знаю больше Павла.

По выражению Вл. Лосского, рост выразимого в Предании не есть рост самого Предания. То обстоятельство, что нечто было установлено и получено изначально нерациональным путем, не означает, что оно не может быть рационализируемо позднее. Кроме того, если мы меняем инструментарий рационализации, меняются

70 At. Вениамин (Федченков). О вере, неверии и сомнении. СПб., 1992. С. 29.

71 Кант И. Сочинения. М., 1965. Т. 4. Ч. 1. С. 435.

72 Лосев А. Ф. Философия. Мифология. Культура. М., 1991. С. 103.

и границы рационализируемости, аналитичности. И, скажем, наше понимание Богочеловеческой личности Христа и Трех Лиц Превечной Троицы меняется в зависимости от того, что мы понимаем под словом «личность». И даже св. Григорий Нисский употребляет слово «ипостась» с несколько иной философской нагрузкой по сравнению со своим учителем — св. Василием Великим.

Исследованию вопроса о том, как происходит и происходит ли вообще развитие догматических формулировок в Церкви, посвящена классическая работа Вл. Соловьева «Догматическое развитие Церкви в связи с вопросом о соединении Церквей». Приведу лишь центральный ее тезис — «Есть охранение и охранение. Иначе охраняется сундук с деньгами, иначе охраняется душа от искушений, иначе охраняется истина в борьбе с заблуждениями. Охраняя свою душу от зла, 1<ы развиваем ее нравственные силы; чтобы охранить истину от ложного понимания, мы должны развить ее настоящий смысл.. В силу обязанности, когда возникают новые и новые заблуждения, угрожающие христианской истине с новых и новых сторон, Церковь укрепляет именно эти вновь затронутые стороны божественной истины посредством новых догматических определений. Такие определения не суть новые откровения, а лишь новые обнаружения одной и той же неизменной истины с тех ее сторон, которые прежде не представлялись вполне ясно и определенно церковному сознанию» 73.

Путь богословия — это путь из сокровенного «догмата предания» в «керигму» проповеди — если появляется необходимость ясного высказывания Церкви по некоему вопросу. В этом смысле догмат не развивается. Он изначален. Нельзя говорить о догматическом развитии Церкви, но можно — о керигматическом. Развивается и меняется область керигмы — область миссии. В конце же концов — «нет ничего (•••) тайного, что не было бы узнано» (Мф. 10, 26). Так, Предание — это то, что окружено Молчанием, а Писание — то, что уже вымолвлено людям. Слово, вырванное из породившего его Молчания, уже лишается смысла (как Писание, противопоставленное Преданию...). Керигма вспоена несказанным, харизматической памятью свое веры, которая есть у Церкви.

Однажды установленное в Церкви остается в ней навечно. Но это не означает, что невозможны новые переходы в керигму из ее несказуемого опыта.

Ведь любая проповедь на 50 процентов состоит из того, к кому она обращена. Меняются времена и люди — меняется и керигма.

Апостольские послания высказывались «по поводу»: с какой ересью шла борьба — об этом они писали. Без этого непонятно, почему Ириней Лионский вслед за Климентом Римским видит суть апостольского предания в проповеди «Единого Бога всемогущего, творца неба и земли, создателя человека, наведшего потоп и призвавшего Авраама и положившего закон» (Против ересей 3, 3, 4). Только зная гностическую ненависть к закону и демиургу, можно понять, что речь идет о защите дела Христова — а потому это не просто «общерелигиозное», а именно апостольское предание.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Говорит мы проповедуем учение христа молитвы говорит
Пока некое учение существует вне церкви церковь
богословия Кураев А. Догмат и ересь в христианском предании
Человек открывает как раз свою несводимость к своему личному прошлому