<<<     ΛΛΛ     >>>   

Но в любом случае практический результат один: существующий синтез религии и культуры дискредитируется, динамические силы религии направляются по новым каналам, а то, что вчера являлось незапамятным сакральным порядком, теперь рассматривается в качестве мертвого груза пустых форм и предрассудков, которые подавляют человеческий дух.

Как правило, революционная критика сектантского движения направлена не против самой господствующей культуры, но против установленной ортодоксальной религии, которая тем самым становится ответственной за социальную несправедливость и моральное зло существующего порядка. Пророческое осуждение всех существующих форм организованной религии весьма характерно для этой сектантской тенденции. Для примера процитирую замечательный пассаж из “Дневника” Джорджа Фокса, в котором описывается его духовный опыт, когда он пробыл всю зиму в Энфилде, “духовно борясь со злыми духами мира”. “В это время я страдал столь сильно, что не имею слов выразить мои страдания. Ибо я был заброшен в пропасть и увидел все религии мира, и людей, в них верящих, и священников, их поддерживающих, в виде общества людоедов, пожирающих людей как хлеб и обгладывающих мясо с их костей. Но что касается истинной религии, культа и служителей Бога? Увы! Я видел, что среди всех религий мира не было ни одной, которая могла бы претендовать на это. Ибо те, что претендовали на звание церкви, были обществом людоедов, людей с ужасными лицами и длинными зубами; и хотя они кричали, выступая против людоедов Америки, я видел, что по природе своей они одинаковы”3.

3 Fox G. Journal (8th. ed.), II, 132-133.

Очевидно, что такая решительная, революционная критика должна вызывать равно жестокое движение репрессий, которое наиболее сильно там, где связь между религией и обществом чувствуется наиболее жизненно важной, как мы видим в случае свирепых гонений на квакеров при теократическом государственном устройстве Новой Англии с 1658 по 1661 год. В этих конфликтах наиболее религиозные элементы с обеих сторон страдали больше всего и составляли основные потери, так что периоды религиозных войн и гонений готовят дорогу для безразличия и секуляризации культуры, как случилось в XVII веке в Англии или же в России, где мученичество Аввакума и падение его православного гонителя Никона явилось прелюдией к появлению Петра Великого и введению западной секуляризованной цивилизации в православной России4.

4 Сопротивление традиционалистов реформе патриарха Никона (1652-1666) по изменению обрядов служебных книг Русской Церкви было возглавлено протопопом Аввакумом (1620—1681), чья автобиография является одной из самых оригинальных книг в русской литературе. После более чем 20 лет ссылки и мучений он был сожжен заживо в 1681 году, и в этот же год умер и его бывший гонитель Никон, свергнутый и заключенный в тюрьму в 1666 году (Прим. К. Доусона.)

III

Всякое религиозное движение, усваивающее чисто критическое и негативное отношение к культуре, тем самым является силой разрушения и дезинтеграции, мобилизующей против себя наиболее здоровые и конструктивные элементы общества — элементы, от которых ни в коем случае нельзя отделаться как от бесполезных с религиозной точки зрения. С другой стороны, идентификация религии с частным культурным синтезом, достигнутым в определенной точке времени и пространства благодаря действию исторических сил, является фатальной для универсального характера религиозной истины. На деле она становится родом идолопоклонства — подменой вечной трансцендентной реальности образом, созданным человеком. Если эта идентификация доведена до крайних своих выводов, союз религии и культуры равно фатален для обоих партнеров, поскольку религия настолько привязывается к социальному порядку, что теряет свой духовный характер, а свободное развитие культуры ограничивается рамками религиозной традиции до тех пор, пока социальный организм не становится таким же неподвижным и безжизненным, как мумия.

Действительно, всем великим архаическим религиям-культурам, подобным египетской и месопотамской, не удалось избежать своей судьбы, несмотря на неоценимые услуги, которые они оказали делу развития цивилизации.

Все они были идолопоклонническими порядками, которые в конце концов превратились в окаменелые остатки мертвого прошлого, наподобие птолемеевского Египта, где иностранная династия македонских авантюристов почиталась под прежними титулами фараонов и изображалась на стенах храмов с прежними регалиями божественной монархии. Даже такие современные классические авторы, как Диодор и Цицерон, которые обычно не были особенно чувствительны к культурным контактам и контрастам, не могли не впечатлиться сохранением этой неизменной и таинственной культуры. “Ut occulte latet, — говорит Цицерон, — ut tota recondita est”5. Нет более редкостного примера искусственного культурного синтеза, чем этот, в котором правитель жил двойной жизнью, — как просвещенный эллинистический государь, покровитель философов и людей науки, и в то же время божественный глава древнего сакрального порядка, которому жрецы поклоняются как живому образу Аммона и которого превозносят за почитание им божественных животных и богатство, расточаемое на их мумии и гробницы.

Огромный мавзолей, построенный для мертвых быков-аписов в Сахаре, с его 3000 могилами — подходящий памятник и символ религии, которая связала себя с трупом мертвой культуры; и нам не следует удивляться тому неистовству, с которым мировые религии отвергали и осуждали идолопоклонство связанных с землей религий архаической культуры.

5 Сколь тайно скрыто, сколь всё глубоко! (лат.).

Тем не менее эта реакция характеризуется крайностями, одинаково несправедливыми к религии как к социальной силе. Осуждение материи и тела как зла, бегство от природы и мира чувства, отрицание реальности мира и ценности социального порядка — всё, по-видимому, сделало любой настоящий синтез между религией и культурой невозможным.

Верно (как мы видели в случае буддизма), что мировые религии оказали гораздо более позитивное влияние на культуру, чем можно было бы ожидать. Однако трудно поверить, чтобы нигилизм и отвращение к существованию, выраженные в таком множестве памятников ранне-буддийской литературы, в конце концов не ослабили бы культурной активности и не снизили бы социальной жизненности его приверженцев.

Даже такая мировая религия, обладавшая сильным социальным и историческим сознанием, как ислам, весьма невыгодно отличается от ранних религий Ближнего Востока по своему влиянию на материальную культуру. Ибо, как постоянно настаивал сэр Уильям М. Рамзей (Ramsay) в своих исследованиях религий и культур Малой Азии, уменьшение населения этих земель древней культуры, упадок плодородия почвы, заброшенность ирригации и победа пустыни над пашенной землей были тесно связаны с религиозными изменениями, прежде всего с утратой архаического пиетета к земле и силам природы, который однажды привел природу и общество в гармонию друг с другом в преданности общему божественному закону.

IV

Как можно эту глубокую первобытную интуицию о зависимости человеческой жизни от божественного закона отделить от идолопоклоннической идентификации Закона Божьего с временными условиями частного века и общества, не отделив его также и от жизненной связи с земным, телесным существованием человека и не перенеся в план нечеловеческой абстракции? Это жизненно важная проблема, от решения которой зависит возможность органического синтеза религии и культуры.

История показывает, что жизненное сотрудничество религии и культуры было обычным условием существования человеческого общества с самого начала и что даже религиям, которые стремились бежать от жизни к вечному угасанию нирваны, приходится вопреки себе облачаться в культурные формы. Действительно, религия, которая начинается с утверждения абсолютной трансцендентности духовного порядка, часто заканчивается тем, что совершенно смешивается с прежним идолопоклонническим культом природы, остающимся эффективной основой культуры, так что метафизическая дисциплина спасения становится тупиком, в котором теряется динамическая сила религии.

Что же тогда является условиями, делающими возможной плодотворную кооперацию между религией и культурой? С одной стороны, утверждение абсолютных трансцендентных духовных требований религии не должно интерпретироваться как отказ от ограниченных, исторически обусловленных и временных ценностей культуры, а с другой — формы отдельной культуры, даже когда они вдохновлены и освящены религиозным идеалом, не должны рассматриваться как обладающие универсальной религиозной ценностью.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Даже в мусульманской культуре класс теологов
религиоведения Доусон К. Религия и культура 7 религии
Египетской культур
Нежели с религиозной стороны
Породило концепцию небесного царства пирамид” фараона