<<<     ΛΛΛ     >>>   

159

сущность ложной веры состоит в том, что мы верим в то, чего нет. Рассел изложил ту же мысль в «Проблемах философии» (1912): когда Отелло ошибочно уверен, что Дездемона любит Кассио, эта его вера ложна именно потому, что нет объекта Дездемона любит Кассио; если бы такой объект был (как того требует рассматриваемая теория суждения), то вера Отелло была бы истинной, а не ложной. Раз мы поняли, что ложная вера не есть вера в некое суждение, кажется естественным также отрицать — думали и Мур, и Рассел, — что истинная вера имеет в качестве своего объекта суждение. «Вера, — резюмирует Мур, — никогда не заключается в отношении между нами самими и чем-то еще (суждением), во что мы верим». В сущности, «нет никаких суждений».

Мур признает, что хотя теперь он совершенно уверен в том, что «Я верю р» не утверждает отношения между актом веры и суждением, он не может предложить ни одного альтернативного способа анализа, который не вызывал бы серьезных возражений. И все же он действительно знает, по его мнению, в каком круге возможностей надо искать решение. Бесспорно, доказывает он, что истина р состоит в его «соответствии» факту и что верить в р — значит верить, что оно таким образом соответствует факту; философская проблема состоит в том, чтобы дать исчерпывающее объяснение этого соответствия. Мы не должны позволить, предупреждает Мур, чтобы какой-либо философский аргумент, сколь бы трудным ни казалось его отразить, убедил нас в том, что «на самом деле нет» такого соответствия; мы знаем, что оно есть, хотя и не знаем — и это составляет проблему, — как описать его природу.

Таким образом, мысль Мура движется в общем от ответов на вопросы к постановке проблем. Мец заметил, что Мур задает хорошие вопросы, но плохо отвечает на них, и Мур признает себя виновным. Но он убежден по крайней мере в том, что научился понимать суть проблемы и что это самое главное. «Мне кажется, — писал он в «Principia Ethica» (1903), — что в этике, как и во всех других философских исследованиях, трудности и разногласия, которыми полна их история, возникают чаще всего по очень простой причине, а именно из-за попыток отвечать на вопросы, не выяснив сначала, в чем состоит суть вопроса, на который вы хотите ответить». Если уж Муру выпало задавать вопросы, то он был полон решимости задавать хорошие вопросы, а это непросто.

Отношение Мура к классической «проблеме внешнего мира» претерпело такое же изменение, как и его теория истины. И в этом случае он начал с логики. «Говорить, что вещь относительна, значит всегда противоречить самому себе», — отрезает он в статье «Относительное и абсолютное» для «Словаря» Болдуина. В отличие от Брэдли, он не имел в виду, что отношения внутренне противоречивы. Напротив, Мур критикует именно теорию «относительного существования» Брэдли. Утверждать, что вещь «не имеет смысла отдельно от ее отношений» или «не была бы тем, что она есть, отдельно от ее отношений», значит, доказывает Мур, отличать вещь саму по себе (как вещь) от ее отношений в самом отрицании осмысленности такого различения. Мур здесь отстаивает «внешние» отношения, в противоположность теории «внутренних» отношений, которую он приписывает

160

британским идеалистам8. «Эти авторы, подпавшие под влияние Гегеля, — говорит он, — (утверждают), будто никакое отношение не является чисто «внешним», т. е. таким, которое не затрагивало бы сущности связываемых им вещей, и что чем более внешним является отношение, тем менее реальны эти вещи». Мур доказывает, напротив, что сущность вещи всегда отличается от ее отношений. Следовательно, ничто не может быть «конституировано природой системы, к которой оно принадлежит», — такова главная мысль, отстаиваемая Муром и Расселом в противоположность монизму Брэдли. Вообще быть — значит быть независимым. Эпиграфом к «Principia Ethica» Мур поставил цитату из Батлера: «Вещь есть то, что есть она, а не другая вещь», резюмирующую характер его противостояния монизму.

Эти идеи составляют фундамент классической работы Мура «Опровержение идеализма» («Mind», 1903, перепечатана в «Философских исследованиях»)9. Значение этого очерка для движения реализма трудно переоценить, хотя Мур — самый суровый свой критик — написал в 1922 г.: «Он кажется мне сейчас очень запутанным, да к тому же содержащим множество явных ошибок». Эта статья Мура исторически значима и в другом отношении: как первый образчик детальной философской процедуры — с ее тщательным различением вопросов, настойчивым утверждением, что это, а не то составляет реальную проблему, тогда как это и то обычно рассматривались как альтернативные формулировки одной и той же проблемы, — процедуры, которая должна была стать характерным философским стилем Мура, оказывавшим как таковой заметное влияние на его последователей, особенно в Кембридже.

Итак, сначала он подробно разъясняет, какую задачу надеется решить в «Опровержении идеализма». Он говорит, что не намерен критиковать центральный тезис идеалистов — о том, что «реальность духовна». Его задача более узкая. Имеется суждение, полагает он, существенно важное для всех идеалистических рассуждений, однако недостаточное для обоснования их вывода. Это суждение — «быть — значит быть воспринимаемым» — он и намерен подвергнуть критике. Если ему удастся показать, что оно ложно, то главный тезис идеалистов все же может быть истинным, но будет безусловно невозможно доказать, что он истинен.

Следовательно, «Опровержение идеализма» содержит попытку доказать ложность суждения «быть — значит быть воспринимаемым». Но необходимо провести дополнительные различения: формула идеалистов, говорит Мур, в высшей степени неопределенна. Он сосредоточивает внимание на том, что считает ее философски значимой интерпретацией. В такой интерпретации данная формула утверждает, что если известно, что нечто х существует, то непосредственно следует заключение, что оно воспринимаемо. Истолкованное таким образом, суждение «быть — значит быть воспринимаемым» — не просто тождество: если быть воспринимаемым следует из быть, то эти два понятия не могут быть тождественными. Идеалисты, доказывает Мур, обычно не признают это. Хотя они во всеуслышание заявляют, что сообщают некоторую информацию, утверждая, что «быть — значит быть воспринимаемым», в то же время они рассуждают так, словно быть и быть воспринимаемым тождественны, а потому-де их основополагающая форму-

161

ла не требует доказательства. И это значит, говорит Мур, что они не вполне понимают различие между, например, желтым и ощущением желтого.

Некоторые идеалисты, готов признать Мур, прямо говорили, что такое различие имеется. Но вместе с тем они пытались утверждать, что это «не реальное различие» и что желтое и ощущение желтого связаны в неком «органическом единстве» — bete noire для Мура, — так что проводить различение между ними значило бы производить «незаконную абстракцию», поскольку они различаются разве лишь на уровне явлений. Мур не допускает такого двуличия. «Принцип органических единств, — пишет он, — используют главным образом для оправдания возможности одновременно утверждать два противоречащих друг другу суждения там, где в этом возникает нужда. В данном вопросе, как и в других, главной заслугой Гегеля перед философией было возведение ошибки в принцип и изобретение для нее названия. Как показывает опыт, эту ошибку могут допустить наравне с другими людьми и философы. Неудивительно, что у него были последователи и почитатели». Презрение к Гегелю и к гегельянским «уловкам» было характерно для интеллектуального движения, возглавленного в Кембридже Муром, несмотря на то (а может быть, именно потому) что в здешнем университете было сильно влияние Мактаггарта. Борясь с гегельянским «это есть, и этого нет», Мур требует ясного ответа на ясный вопрос: «Это есть или этого нет?»

Мур признает, однако, что убеждение в тождестве желтого и ощущения желтого не лишено оснований. Когда мы исследуем наши познавательные акты, «то, что делает ощущение синего ментальным актом, словно ускользает от нас; оно, если использовать метафору, как бы прозрачно — мы смотрим сквозь него и не видим ничего, кроме синего». При всей упомянутой «прозрачности», убежден Мур, разница между актом и объектом существует: ощущение синего и ощущение красного имеют нечто общее — сознание, и его не следует путать (как путают и идеалисты, и агностики) с тем, что их отличает, — с их объектом, т. е. синим или красным.

«Правильный анализ» ощущения (или идеи), по мнению Мура, обнаруживает в нем пример «знания», «осведомленности о» чем-то или «восприятия» чего-то. С этой точки зрения говорить, что у нас «есть ощущение красного», не значит описывать свое сознание как красное или утверждать существование своего рода «ментального образа»: иметь ощущение красного — значит просто быть осведомленным о чем-то красном. Традиционная проблема эпистемологии — «как вырваться из круга наших идей или ощущений?» — просто не существует. Иметь ощущение — значит уже быть вне этого круга, «действительно знать нечто, что так же реально и подлинно не является частью моего опыта, как и все, что я вообще могу знать». Иначе, если бы знание не было знанием о чем-то, мы никогда не знали бы о своей осведомленности; была бы только некоторого рода осведомленность, и мы даже не знали бы об этом факте.

И все же остается вопрос: каково «нечто», о котором я осведомлен? В «Опровержении идеализма» оно может быть — хотя и не обязательно — физическим объектом. Но в статье «Природа и реальность объектов восприятия» (PAS, 1905; перепечатана в «Философских исследованиях») Мур четко

162

различает то, что мы «действительно видим», и физический объект, который, как мы обычно верим, мы непосредственно воспринимаем. Когда мы утверждаем, что «видим две книги, стоящие на полке», все, что мы «на самом деле видим», согласно Муру, это соседствующие цветовые пятна — образцы того, что впоследствии он назовет «чувственными данными». В «Некоторых основных проблемах философии» он разъясняет, почему предпочитает говорить о «чувственных данных» вместо более привычных «ощущений». Термин «ощущение» вводит в заблуждение, поскольку он может обозначать как мое восприятие, скажем, цветового пятна, так и само цветовое пятно. Мур прежде всего стремится отличить воспринимающее от воспринимаемого. Ведь он не отказался от главного тезиса «Опровержения идеализма»: быть воспринимаемым не есть сущность чувственного данного. По крайней мере можно представить себе, что цветовое пятно, которое я воспринимаю, продолжит существовать после того, как я перестану его воспринимать, тогда как утверждение, что мое восприятие пятна прекращается, когда я перестаю воспринимать пятно, — пустое тождесловие.

В этом отношении, следовательно, «чувственное данное» Мура совершенно не похоже на «идею» Локка10. Оно не находится «в уме». И все же Мур должен был отразить возражения, выдвинутые Беркли против Локка. Если все, что мы видим, есть всего лишь пятно цвета, то как мы можем удостовериться в существовании трехмерных физических объектов?

Мур отвечает, что мы не нуждаемся в доказательстве существования физических объектов, поскольку мы уже знаем о нем. В «Природе и реальности объектов восприятия» он одобрительно отзывается о Томасе Риде; в позднейших статьях — особенно в «Защите здравого смысла» (1925) и «Доказательстве внешнего мира» (1939)11 — примеривает мантию этого шотландского философа еще более откровенно.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Сознание представляет собой реакцию организма
Он считает себя христианином qua добрый гражданин
Связанный с использованием символической логики для оценки вероятностей вероятность согласно
Александер 10 прибыл из австралии в оксфорд
вляются для милля отправным пунктом логического вывода этот вопрос ставится миллем в полемическом ощущений сознания