Пиши и продавай!
Пиши и продавай! |
|
|
связано скорее с жизнью, чем с дискурсивным мышлением. Однако, кажется, это фактическое развитие не было пока еще объектом весомых размышлений со стороны различных авторов. В то же время совсем не трудно охарактеризовать в нескольких словах условия этого развития, а затем показать всю его многозначность: действительно, в целом, когда человек думает о существовании общества без предубеждений, но с некоторой озабоченностью, интеллектуальной или практической, он склонен рассматривать его как существо. Но как только он избавляется от этого бремени озабоченности по отношению к такому объекту, сам индивид уже предстает как существо благодаря своей эксплицитно выраженной или имплицитно предполагаемой способности мыслить. Эта парадоксальная оппозиция особенно ясно представлена в актуальном состоянии умов во Франции: на факультетах, изучающих социологию, общество предстает как единственно реальное; какие-то политические партизаны — левые или правые — базируют свою деятельность на представлениях такого же порядка. Но из совокупности выраженных мыслей, несомненно, исходит дремучая, но господствующая вера в фундаментальную реальность индивидуального существования. Если рассматривать социальную композицию в целом исторически, то выяснится, что современные общества не представляют собой первой ступени образования человеческих объединений. Европейская нация берет свое начало не в объединении индивидов, а в провинциальных группах, которые когда-то были монолитными и сплоченными и поэтому назывались автономными. В итоге современное общество может в какой-то мере рассматриваться как совокупность обществ, занимающих нижнюю ступень в иерархии композиций. В любом случае эти составные части не могут рассматриваться как аналоги клеток, из которых состоят простые организмы, или как аналоги атомов, из которых состоят молекулы, поскольку в композиции они теряют свою индивидуальность: замена феодальных провинций на произвольно разграниченные департаменты показывает, до какой степени неустойчивы большие внутренние подразделения. В действительности, группа, возникающая из объединения более маленьких обществ, должна классифицироваться как сформированная не регионами, а городами и населенными пунктами разного значения, между которыми существует система отношений, а именно административная организация, и своя иерархия главных городов — система, которая может меняться: даже сама столица может перемещаться. Единственный город внутри общества и на нижнем уровне композиции образует вполне определенное единство. 1 Впрочем, необходимо точно зафиксировать то, что мы подразумеваем под городом в жесткой номенклатуре понятий. Всякая ус- 1 См .: «Париж, современный миф» Кайуа и «Париж — столица XIX столетия» В. Беньямина. 47 тойчивая агломерация, если взглянуть на нее как на композиционную структуру, должна рассматриваться как город при условии, если она имеет минимум императивных организаций — совет, мэр, церковь, кюре. Не вполне уместно здесь проводить различия — по крайней мере, когда идет речь о современности — между сельскими и городскими агломерациями. И те и другие имеют одинаковую структуру. Начиная с самой маленькой и заканчивая самой большой, они представляют собой композиции одного уровня. Только подразделение, которое подчиняет одни из них другим, вводит функциональные различия, которые приносят с собой и признаки тотальности, более или менее законченные, но всегда несовершенные: даже местность, где находится резиденция центральной власти, остается подчиненной этой внешней власти, не зависящей от нее ни в какой мере. В этом отношении переполненная местность, столица или главный город департамента — будь то Лондон, или Нью-Йорк — может быть приравнена к самой маленькой из деревушек, как слон может быть приравнен к муравью. Такие композиции отличаются просто интенсивностью движения, зависящего от числа элементов, которые они объединяют, и от концентрации некоторых функций, которые образуются в самых больших агломерациях. Можно также провести различие между местностями, учитывая историю их возникновения. Хотя это случается редко, первая агломерация может размножаться: в этом случае старейшая сохраняет центральное значение, другие ей незамедлительно подчиняются. Но, как правило, все не так: небольшой город просто становится важнее соседних небольших городов, которые ему подчиняются лишь во вторую очередь. В обоих случаях результат один и тот же: центральные учреждения смешиваются на первых порах с местными учреждениями привилегированного небольшого города, из которого они и происходят. Кожев не готовил письменный текст своего выступления, и издатель так же лишен возможности восстановить ход этого второго заседания, как и в случае с предыдущим докладом Кайуа, СЕМИНАР Здесь было бы неуместно воссоздавать портрет докладчика, в особенности после выхода в свет книги «Философия, государство, конец истории», изданной Домиником Оффре. Семинар, который Кожев вел в Практической школе высших исследований с 1933 по 1939 г., в 17.30 по понедельникам, а затем по пятницам, является памятным событием того времени. Не перестают перечислять будущих властителей умов второго послевоенного периода, которые, согласно легендам, именно там черпали свое вдохновение и сделали свой фундаментальный выбор. Один из этих слушателей, Раймон Арон, так описывал это действо: «Кожев сначала переводил несколько строк из „Феноменологии", отчеканивая некоторые слова, потом без всяких записей начинал говорить, без единой оговорки, на безукоризненном французском, которому славянский акцент сообщал определенную оригинальность и даже некоторый шарм. Он завораживал аудиторию суперинтеллектуалов, склонных все подвергать сомнению или критике. Почему? Его талант, его виртуозное владение диалектикой не знали себе равных. Я не знаю, удалось ли сохранить его ораторский талант в книге, которая включает в себя лекции последнего года, 1 но это ис- 1 Небольшая ошибка: в действительности эта книга, «Введение в чтение Гегеля», которую в 1947 г. редактировал Раймон Кено, охватывает не последний год, а все шесть лет его семинаров. 49 кусство не имело ничего общего с красноречием, оно шло от самой темы лекций и от его личности» (Воспоминания. 50 лет размышлений о политике. Париж, 1983. С. 94—100). КОЖЕВНИКОВ Родившись в Москве в 1902 г., Александр Кожевников уехал (в 1919 г.) из России в Германию (Гейдельберг), где учился вместе с Ясперсом и написал диссертацию о религиозной философии Соловьева; затем, в 1926 г. он переехал в Париж:, где посещал семинар Александра Койре, также русского по происхождению и старого ученика Гуссерля, читавшего лекционный курс сначала о Николае Кузанском, а затем, в 1933 — 1934 о «Религиозной философии Гегеля в его юношеских сочинениях». В конце 1934 г. Койре пришлось отлучиться; он предложил своему ученику заменить его. Легенда сообщает, что вследствие кризиса 1929 г., разорившего Кожева, он снизошел до своих интеллектуальных увлечений, пытаясь извлечь из них хоть какую-то прибыль. Его имя фигурирует среди журналистов первого выпуска Zeitschrift fur Sozialforschung в 1932 г. Его подпись стоит также под переводом книги Анри де Мана «Социалистическая идея» (Грассе, 1935), вместе с подписью Анри Корбена, первого переводчика Хайдеггера во Франции (Бифур, 1931). Как правило, Кожев редко публикуется. В «Recherches philosophiques», куда его приглашает Койре, он дает несколько рецензий на работы Хайдеггера. Гегель Кожева действительно рождается в том ретроспективном свете, который «философия смерти» Хайдеггера бросает на «Феноменологию Духа». В одной из заметок в «Recherches» Кожев пишет об этом: «Благодаря своему анализу смерти Хайдеггеру удалось если и не сказать нечто абсолютно новое, то по меньшей мере увидеть возможность сделать шаг вперед по дороге философского прогресса, которая казалась окончательно заблокированной Гегелем» (Recherches philosophiques. IV . 1934—1935. P. 400). В другой: «По нашему мнению, никто из множества „ экзистенциальных" мыслителей [...] — и вообще никто после Гегеля и до Хайдеггера — не создал в философии ничего подлинно нового. В частности, все идеи Хайдеггера, которые обычно объясняют влиянием Кьеркегора, Ницше, Бергсона и т. д., можно обнаружить у Гегеля, особенно в его „ Phanomenologie des Geistes" и в предшествующих сочинениях. Возможно — и даже вероятно — что сам Хайдеггер там их не искал. Но именно там они появляются в своей подлинно философской форме. Таким образом, только через сопоставление с произведениями Гегеля можно понять и оценить философское значение произведений Хайдеггера, раскрыть, что же действительно нового они имеют. Действительно, I том „Sein und Zeit" является лишь попыткой воспроизведения — исправленного — феноменоло- 50 гической («экзистенциальной») антропологии „ Phanomenologie des Geistes", с целью создать некую онтологию (том II , еще не вышедший), которая должна прийти на смену искаженной онтологии Логики Гегеля» (Recherches philosophiques. V . 1935—1936. P. 416). Господин батай |
|
|
|
|
