<<<     ΛΛΛ     >>>   

Совсем не напрасно господин Батай входил в тот самый странный и знаменитый Коллеж Социологии, который наверняка удивил бы благородного Дюркгейма, последователем которого он себя провозглашал, каждый член которого, посредством нарождающейся науки, стремился осуществить сверхнаучные замыслы. Господин Батай учил там третировать человека как некую вещь. В гораздо большей степени по сравнению с хайдеггеровским «Mitsein» эти незавершенные и легко улетучивающиеся целостности, которые вдруг образуются и спутываются, чтобы тут же разложиться и вновь сложиться где-то в другом месте, уподобляются «единодушным жизням» римлян и особенно «коллективным сознаниям» французских социологов.

Случайно ли то, что все эти социологи: Дюркгеймы, Леви-Брюли, Бутле, — оказались людьми, которые тщетно пытались заложить основы светской морали? Случайно ли, что господин Батай, наиболее едкий свидетель их неудачи, воспринимает их видение социального начала, выходит за его пределы и заимствует у них, правда, для использования в собственных целях, понятие «сакрального»? Но если говорить откровенно, именно социолог не может интегрироваться в социологии, потому что он-то и остается тем человеком, который делает ее. Он не может войти в нее, подобно тому как Гегель не может войти внутрь гегельянства, а Спиноза — внутрь учения Спинозы. Поэтому напрасно господин Батай старается стать составляющей частью машинного построения, которое он возводит, он все равно остается вне него, вместе с Дюркгеймом, вместе с Гегелем, вместе с Богом-отцом.

© Издательство Галлимара, 1947.

1945 Роже Кайуа. «Дух сект». Colegio de Mexico // «Jornades». № 21. 1945 (воспроизведено в издании «Инстинкты и общество». Париж, 1964. С. 66—67, и в «Подходах к воображаемому». Париж, 1974. С. 92— 93).

Пусть, наконец, перечитают «Пучок сил» Альфонса де Шатобриана [...] В нескольких крепостях, затерянных в сердце Чернолесья и Курляндии, старались подготовить на высшую роль руководителей нации, а затем

571

и мира, обещанного для его завоевания, элиту беспощадных и чистокровных молодых вождей. Но это мероприятие заставило разгореться далеко не одно воображение.

Такое было и в нашей среде людей, основавших Коллеж Социологии, 1 предназначавшийся исключительно для изучения замкнутых групп: человеческих обществ, в которых жило первобытное население, сообществ, посвященных в таинство, священнических собратств, еретических и оргиастических сект, монашеских и военизированных орденов, террористических организаций, тайных политических ассоциаций Дальнего Востока или неспокойных периодов европейской истории. Мы увлекались решимостью людей, которые время от времени в ходе истории, казалось, стремились дать обществу твердые законы без утверждения дисциплины, которая не могла удовлетворить их стремление к строгости. Мы с симпатией следили за действиями тех людей, которые, с неприязнью отвергая ее, отправлялись жить куда-нибудь в другое место под эгидой более суровых институтов. Однако кое-кто из нас, подчиняясь особому рвению, неохотно соглашался довольствоваться только истолкованиями. Им не терпелось немедленно действовать за собственный счет. Наши исследования убедили их в том, что нет такого препятствия, которое не смогли бы одолеть воля и вера, если только изначальный пакт о единстве будет оставаться по-настоящему нерасторжимым. В экзальтации момента только не менее чем жертвенность, казалось, была способной связать воедино энергии настолько глубоко, насколько это было необходимо, чтобы довести до доброго конца задачу, огромную, хотя, впрочем, и не имеющую конкретно определенного объекта. Подобно тому как древнему физику требовалась только точка опоры, чтобы перевернуть мир, торжественное умерщвление одного из них казалось новообращенным достаточным, чтобы придать святость их делу и навсегда обеспечить их преданность.

Но можно ли поверить в такое? Ведь гораздо легче найти добровольную жертву, чем совершающего жертвоприношение жреца-добровольца. В конечном итоге все повисает в воздухе. По меньшей мере я прекрасно представляю все это себе, ибо я был одним из самых нерешительных, а вещи, быть может, шли так далеко, как я этого и не знал. 2

1946 Андре Роллам де Реневилъ. «Поэзия и сакральное» // La Nef. № 7. Июнь 1945. С. 110—112.

Господин Монро — это друг Роже Кайуа. Он входил в группу, которая незадолго до войны опубликовала первый номер журнала «Inquisitions» [sic!], к сожалению так и оставшегося единственным. Я обращаю внима-

1 Цели этого института были выражены в трех манифестах, появившихся
одновременно в «Nouvelle Revue Francaise» от 1 июля 1938 г. и подписанных
соответственно Жоржем Батаем, Мишелем Лейрисом и мною.

2 Здесь я намекаю на группу Ацефал, в которую меня незадолго до этого
пытался вовлечь Батай. Но приобщаться к ней я всегда отказывался, сотрудни
чая в то же время с одноименным журналом, который был ее органом. Что ка
сается этой группы, соблюдение секретности в которой было строгим, можно
найти интересные откровения в V.V.V. № 4. Февраль 1944. С. 41—49.

572

ние на эти воспоминания, потому что они довольно хорошо рисуют идей-ный пейзаж, в котором развивался господин Монро, и по своей сути дают

нам возможность лучше понять его произведение («Современная поэзия и

сакральное»). Действительно, хорошо известно, что при содействии Роже Кайуа в Париже был создан Коллеж Социологии, работы которого были

посвящены научному, объективному изучению всевозможных форм социального поведения, получающего свое выражение под влиянием сакрального начала. Квалификация «сакральное» относилась не только к религиозным реалиям, но и к любому проявлению, которое имело своим поводом или реальной причиной возникновения трансцендентную реальность и которое сопровождалось выходом в сферу, располагающуюся за пределами нашей власти. Само собою разумеется, что поэзия представляет собой такой способ деятельности, который ориентирован на сакральное. Исследование господина Монро затрагивает, следовательно, в решительном духе основополагающую проблему, вокруг которой взгляды Кайуа и его друзей очертили круг работ, дающих методологические подходы к ней. И я хорошо представляю себе то, что, если под поэзией господин Монро понимает именно сюрреализм, то потому, что это движение показалось ему дающим итог главного, что содержалось в современном поэтическом поиске и восходило по самой своей природе к периоду, существовавшему задолго до того дня, когда активность сюрреалистов в собственном смысле слова нашла свое выражение в литературной жизни. Ну, а те люди, которые могли бы этому удивиться, не должны забывать, что Кайуа и его друзья более или менее сами прошли через сюрреализм и испытали на себе его глубокое воздействие.

1947 Жюль Монро. О Жорже Батае // Confluence. Февраль 1946. № 9. С. 1016 (воспроизведено под названием «Горячка Жоржа Батая» в сборнике статей, озаглавленном «Инквизиции». Париж, 1974. С. 214 и далее).

В период между 1928 и 1939 гг. в Париже находились, по всей вероятности, четыре-пять человек, впрочем во всем различных между собой, которые вели поиск в сфере мотивов действия, которые в то время историческая реальность предлагала им. Речь шла о чем-то таком, что представляло бы собой все то, сохранению культа чего и ностальгии из-за утраты чего они не могли помешать. Подчинение тому, что, несмотря на то что они им обладали, оставалось в конечном счете чуждым их собственному участию, которое они и считали выражением собственной подлинности, казалось им непригодным решением. Они видели, как в ответ на безмолвный вопрос бросались в пучину бойцовского действия те люди, которым тревога, судя по всему, уже не оставила иного выхода, кроме достижения результата любой ценой. Не очень затруднительно понять, почему сама идея социологии могла привлечь внимание таких людей в такое время. В самом широком плане социология — это изучение всевозможными средствами, вплоть до полностью зависящих от случая, движений притяжения и отталкивания, которые, судя по всему, управляют человеческими частицами. Именно такого рода систематическую детерминацию представляет собой человек, не могущий оставаться в изоляции. В таком случае индивиды рассматриваются как водители потоков и в таком качестве и становятся

573

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Запрещено другим
Олье Дени. Коллеж социологии философии 8 социологии
Олье Дени. Коллеж социологии философии 13 времени
Таким образом
Взаимным признанием социума