<<<     ΛΛΛ     >>>   

социологах людей, которые искажают действительность, оперируя безудержными обобщениями, то что же они подумают о людях, которые, исходя из этих уже и без того спорных результатов схематизации, оперируют схемами второго уровня абстракции, то есть результатами сверх схематизации? Я отнюдь не стремлюсь подобным образом защищать этнографию, поскольку знаю, что в этой области научная объективность — не более чем обман. Просто я хочу сказать, что поскольку этнографическое рассмотрение оказывается порочным в самой своей основе, ибо набор ритуалов и верований способен дать нам только фрагментарное, а быть может, даже обманчивое отражение того, что в действительности происходило в головах туземцев, то и всякая схематизация, выполненная in vitro по документам, оказывается в высшей степени подозрительной. Такое рассмотрение не только не вносит какого-либо исправления, но лишь увеличивает амплитуду заблуждения, если принять во внимание, что оно построено на приемах, лишний раз увеличивающих степень насильственного навязывания фактам структур нашего европейского менталитета. Здесь вообще нет подлинного «непосредственно переживаемого опыта»: сколь бы сильно мы ни воображали себе, будто живем тем же опытом, что и абориген, мы все равно не можем влезть в его шкуру. Следовательно, мы переживаем только наш собственный опыт, который весьма сильно отличается от его опыта из-за различий в наших культурах и из-за фактора экзотики, который вынуждает нас видеть вещи в весьма необычном свете, не располагая при этом никаким серьезным средством, способным поправить такое ошибочное видение. Большой заслугой последователей Дюркгейма, на мой взгляд, является то, что в целом (если позволительно отметить это попутно) вся эволюция французской социологической школы осуществлялась по направлению движения, противоположному тому, которое предлагаем мы. Нарастает стремление все больше и больше оперировать статистикой, картографией, протоколированием, из которых фактическая сторона выхолащивается до такой степени, до какой это вообще возможно. Я отнюдь не хочу игнорировать все, что имеется ограниченного, ущербного, по человеческим критериям ничтожного в таком способе действий. Требуется только установить, является ли возможным вообще применение иного метода для такого исследователя, который учитывает необходимость выхода за рамки голого наблюдения и занимается конструированием, полагая, однако, при этом, что не менее необходимой является обработка полученных данных с минимумом приблизительности.

Здесь идет возврат к Кайуа

Успокоив таким способом кризис, вызванный взрывом профессионального сознания Лейриса, Батай возвращается к расхождениям с Кайуа. В письме, твердом, но написанном в примирителъ-

542

ных тонах, он развивает свои возражения в терминах своего испытания сознания, предлагает некоторые изменения для внесения в проект Устава.

ЖОРЖ БАТАЙ — РОЖЕ КАЙУА

Сен-Жермен-ан-Лей

59 бис, улица Марей

20 июля 1939 года

Мой дорогой Кайуа!

Вы поставили меня в довольно-таки трудное положение. Надо было либо зачитать Ваше послание, а мне от себя сказать о том, до какого уровня доходило мое несогласие и мои критические замечания, и все это в Ваше отсутствие, что не позволяло Вам дать мне ответ. Либо я должен был взять на себя инициативу и не предавать его огласке вопреки тому, о чем мы договорились. Впрочем, в последний момент ситуация еще более осложнилась, так как Лейрис, отказавшийся выступать накануне заседания, передал мне письмо, в котором во всем объеме были выражены его разногласия с нами.

Я прочитал письмо Лейриса уже после того, как имел с ним устную беседу. Это объяснение позволяло сказать, что в главном согласие сохраняется. Впрочем, с тех пор кое-что и здесь прояснилось и, казалось бы, все недоразумения рассеялись (речь шла главным образом о методологии, а по этому вопросу, разумеется, требуется внести множество уточнений).

По поводу Вашего послания я думаю, что все должно остаться в неопределенности до тех пор, пока между нами не произойдет аналогичного устного объяснения.

Поэтому Ваше послание не было зачитано. Я объяснил, что между Вами и мной возникли глубокие расхождения, вызвавшие затруднения, но что я не стану затрагивать те положения, которые эти затруднения вызвали, а буду говорить только о самой сути проблемы. Вы предлагали в качестве основы «официальной доктрины»: 1) «свою теорию сложных существ; 2) противопоставление сакрального и мирского по отношению к самопожертвованию в пользу более широкого существования». Я попытался развить эту теорию существ в плане проблематики самопожертвования. Я стремился показать, что начиная с этого момента в дело по необходимости включается потребность в переживании драмы, и все это в таких условиях, когда представляется невозможным даже поставить вопрос до того, как будет замечено все его значение. Правда, я говорил непосредственно не о драме, а о тратах, потерях, жертвенном

543

безумии и, конечно же, не допускал никакой критики вашей позиции. Я просто запретил себе делать это после того, как объяснил, что «внимание, уделяемое мною мистицизму, драме, неистовству, смерти», показалось бы Вам «трудно совместимым с принципами, из которых мы исходили». Я добавил также, что не Вы один «с горечью испытали это чувство несовместимости», что его разделяли также по меньшей мере Полан и Валь.

Я полагаю, что Вам трудно было бы оспаривать то, что вопрос, который я поставил в тот день, обладает определенным смыслом. По правде сказать, я считаю, что, если бы Вы стремились увидеть, что же я хотел на самом деле, Вы легко могли бы заметить все это. В частности, моя настойчивость в приверженности Ницше уже сама по себе достаточно хорошо показывает, в каком направлении я двигаюсь. Подобно другим, я исследую господство того, что является чудовищным, но при условии, что оно представляет собою господство не некой чуждой реальности, а чего-то такого, что как раз и признается само собой разумеющимся и высвобождается благодаря праздникам. (Я, разумеется, стремлюсь сделать возможными некоторые состояния сознания, возникающие во время праздника, и верно то, что я усматриваю в этом нечто весьма важное для себя.) Учитывая ту легко различимую позицию, которую Вы самым серьезным образом мне противопоставляете, я во всяком случае стремлюсь выразиться с ясностью, достаточной для того, чтобы Вы имели возможность прямо уяснить суть моих намерений. Но, быть может, Вы гораздо охотнее обращаете внимание лишь на то, что кажется способным оправдать Вашу враждебную по отношению ко мне позицию?

Я сказал это, чтобы ответить на ту часть Вашего «испытания сознания», которая связана с дешевой нервной суетой.

Что же касается Вашей настойчивости по поводу необходимости быть сдержанным, то Ваше послание страдает такой неясностью и столь мало производит впечатление практичного метода, что мне и так весьма трудно говорить об этом. Я полагаю, что теперь Вы сожалеете, что написали «Зимний ветер». И конечно же, я не сомневаюсь, что мои «апокалиптические» акценты вызывают у Вас беспокойство. Мне кажется, что способ действий, опирающийся на намеки, к которому Вы прибегаете, имеет в себе множество неудобств. Если, согласитесь, из этого устранить все, что было сделано, дабы удивить меня, и что не обладает достоинством ясности, а проясняется только в том, что касается метода, поддающегося редукции к более точным, хотя, быть может, и менее привлекательным утверждениям, то этот текст, как мне представляется, должен оставаться связанным с Уставом (обычно именно устав имеет такого рода введение). Я на самом деле согласен с тем движением, которое Вы выражаете.

Моя самая злая оговорка относится к тому, с каким неистовством Вы стремитесь показать себя «интеллектуалом». Вам хорошо

544

известно, что я придерживаюсь представления о тотальности, а в свое время вы оставили без возражений все, что я по этому поводу высказал в N.R.F. Теперь же вы вдруг заговорили о мистицизме моей статьи. Вы хотите сказать, что он вас раздражает? Во всяком случае, вы должны признать, что с моей стороны было бы непоследовательно видеть в Коллеже Социологии намерения, которые исключали бы возможность того мышления, которое было выражено в этой статье. Я тоже очень хочу считать себя интеллектуалом, но при этом не хочу добавлять фразы, позволяющие считать, что интеллектуал, добровольно ограничивающий себя принципами, может оставаться еще и «правым», и «честным». То, что Гегель называл «geistige Tierreich der Betrug» (слово geistige и надо перевести как «интеллектуал»), не кажется мне менее непригодным, чем раньше, до Вашего «испытания сознания». Есть такие проблемы человеческого разума, которые никто не способен разрешить в нескольких словах. Уж не хотите ли Вы, чтобы мы добавили их (или что-то еще в том же роде) к вашим предложениям? Или чтобы Коллеж Социологии воздерживался от постановки проблем, которые не поддаются быстрому разрешению, так как множество трудных проблем не могут получить решения, которое было бы результатом непредвиденного хода вещей (я намеренно говорю не о добавлении, а о самом принципе).

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Как развиваются пять актов классической трагедии материю кружева
человек
Например братством кузнецов
Я хотел бы дать точную интерпретацию себе подобные организмы воспринимаются в большинстве случаев
Еще более медленном продвижении в овладении языком поговорок