<<<     ΛΛΛ     >>>   

случаях, является ее прямым следствием. Что касается потребителей, то они характеризуются как тип людей, предрасположенных к наслаждению, ничего не производящих, только управляющих, паразитирующих на труде других, не признающих ничего, кроме принципа удовольствия, неспособных к великодушию. Именно им производитель приносит тот дар, который его обязывает совершить сама природа и которым сам он не может воспользоваться, так как его предрасположенность к производству столь сильна, что он пренебрегает отдыхом и вознаграждением.

Наделенный судьбой творца, он создает обычаи, которых придерживаются остальные. Он открывает заповеди, которым следуют другие, даже те, кто находится в подчинении у множества его врагов. Он сохраняет монополию на храбрость и инициативу и дорожит своим авторитетом. Он уверен в своем бесспорном превосходстве над торжествующими и пресытившимися потребителями, которые не могут выйти за пределы своего собственного сознания и слишком хорошо понимают, что в их распоряжении не осталось никакого активного, эффективного и плодотворного принципа. Идентифицируя свое Я, которое у производителей проявляется в потребности созидания, потребители лишают себя чувства независимой иронии, отказываются смотреть на жизнь как на трагедию, и это высшее безразличие дает им возможность отличать себя от остальных и подтверждает, что любой, кто не способен на подобную элегантность, ничего не стоит.

III. Мораль закрытого сообщества

Я всегда думал, что что-то может быть основано на презрении; теперь я знаю, что: мораль (А. Де Монтерлан. Бесполезная служба). 1

1 Кайуа опубликовал рецензию на «Бесполезную службу» в «Inquisitions» (июнь 1936): «Из всего этого, — читаем мы, — можно вывести несколько фундаментальных принципов чистой этики, которые следует включить в кодекс чести духовной аристократии: особое значение презрения, вежливость и трезвость». В одной заметке, появившейся в феврале 1939 г. в «Volontes», в заметке, переполненной аллюзиями на темы, обсуждавшиеся Коллежем, и в особенности на конференции в Касталии, проходившей на несколько недель раньше, Кено также похвалит «Бесполезную службу» (эта заметка переиздана в «Путешествии в Грецию» в 1973 г.). В N.R.F. в январе 1939 г. Кайуа, наоборот, опубликует очень строгую статью о «Равноденствии в сентябре», написанном Монтерланом по поводу Мюнхена. Однако и там он напомнит, что ценит «Бесполезную службу» как учебник здоровой и великой морали. Я считаю, продолжает он, ее изучение очень важным. Почти все ее максимы являются золотыми правилами. Наконец, в одном посмертном издании, совсем недавно появившемся, можно прочесть следующее: «Некоторые выражения, даже целые страницы „Бесполезной службы" еще звучат в моей памяти» (Апология Тацита // N.R.F. Февраль 1973). В «Сектантском духе» (написанном во время войны в

226

Природа Господина, позволяющая ему лишь изредка торговаться с другими, затрудняет живое ощущение союза с себе подобными. Они воспринимаются скорее как соучастники, так как преступление становится для них лишь самым слабым рефлексом. Такое положение приводит сначала к осознанию определенной этики, которая окончательно может оформиться только в ходе развития аристократической структуры, но ее самые важные аспекты могут быть определены сразу же.

Здесь необходимо привести ее краткое описание. Честность в ней почти не рассматривается как безусловное основание морали в целом. Таким основанием является инстинкт, выражающий императив уникальности и целостности существования, соединяющий все постулаты этой этики в один-единственный принцип, одно-единственное правило. Эта этика строится на утверждении, что мир наступает тогда, когда человек так же отвергает все внутренние распри, как любой организм очаги инфекции, когда он подавляет все вспыхивающие внутри его мятежи и умеет защититься от любого предательства, искушающего его, унижающего и расслабляющего его волю. Честность — это такая сила, которая оставляет человеку лишь его лицо и вынуждает молчать об огнедышащих собаках, трепещущих под маской королей. 1 Но я напомню, что герой велик, когда перед ним чудовище, с которым следует сразиться, он становится великим еще до того, как его победил. 2 Он не должен надеяться на тех, кто пригоден только для угнетения.

Затем идут презрение, любовь к власти и вежливость — добродетели, которые, не являясь неизбежно главными, берут свое начало непосредственно в описанной выше жизненной установке и прекрасно характеризуют ее оригинальность.

Основанная на опыте неравенства людей, добродетель презрения хранит этот опыт, раскрывает его и санкционирует. Иллюстрируя фактическое положение вещей, она не предполагает никакой надменности, но из этого не следует, что сама надменность должна внушать страх. Потому что индивида не презирают за его ошибки, его нельзя презирать за ошибки, так как он вправе относиться к вещам так, как этого требует его природа. Презирают, в сущности,

Аргентине и переизданном в «Инстинктах и обществе». Париж, 1964) Кайуа обратится к воспоминаниям де Дрие, опубликованным Монтерланом в N.R.F. в 1941 г., и назовет «слабо упорядоченным и лишенным строгих правил» то общество, которое он основал сразу же после войны вместе с коллегами своих друзей. Лейрис в «Зеркале тавромахии» (написанном в октябре 1937 г.) цитирует «Бестиариев» Монтерлана. В оглавлении N.R.F. фигурирует статья Жана Валя «„Прокаженные" Монтерлана».

1 Поль Валери. Стихотворение «Анна» из «Альбома древних стихов».

2 См. «Игры теней Эллады» («Путешествие в Грецию», переизданное в
книге «Миф и человек»): «Тезея оправдывает не столько то, что он победил
Минотавра, сколько то, что он должен был с ним сразиться. Чудовища созда
ны для полубогов».

171

того, кто совершил или допустил действия, абсолютно несовместимые с тем, что он сам должен сделать или вытерпеть. Он не предпринимает ничего, чтобы скрыть обманчивую, по крайней мере неконтролируемую сторону этого чувства, так как никто не может утверждать, что, оказавшись в тех же самых условиях и будучи обязан действовать, не будет вести себя так же, как и тот, кто достоин презрения. Поэтому презрение плодотворно, только если оно требовательно. Если оно не вызывает жестокости по отношению к самому себе, то оно ничего не стоит. Однажды испытав, его следует рассматривать как долг, обязывающий никогда и ни при каких обстоятельствах не приписывать себе заслуг, так чтобы каждый акт презрения оказывался делом чести и залогом будущих поступков. Но следует обратить внимание, что презрение дает право не считаться с теми, кого оно отделяет от равных себе, от противников, с которыми необходимо соблюдать законы войны и использовать строгую вежливость паритета.

Что касается власти, то ее важно рассматривать как силу самой природы, против которой нет смысла роптать, но с которой дозволено бороться и, может быть, победить. Нет ничего более мелочного и убогого, чем эта принципиальная ненависть власти, истощающая в неравной и напрасной борьбе самых храбрых, ужесточающая их позицию и вынуждающая в конце концов обожествлять каприз и упрямство. Разумно стремиться к власти, будь это власть над душами или над телами, престиж или тирания. 1 Каждый, впрочем, реализует это стремление в ограниченной области, которая может неожиданно стать значительно более обширной, так как отношения между людьми таковы, что власть можно найти там, где страстно стремятся к свободе. Поэтому власть кажется роковой силой, и даже в оковах на нее смотрят с уважением и серьезностью, демонстрируя, что любовь к власти в принципе отличает победителей от рабов.

Точная и педантичная, словно дворцовый этикет, вежливость превращает в ритуал отношения между людьми, обнажает разумность самого поступка и увеличивает тем самым его непринужденность. Кроме того, она способствует поддержанию определенного внутреннего напряжения, которое было бы трудно сохранить, пренебрегая простой выправкой. В ассоциациях закрытого типа, обреченных усложнять свою иерархию, вежливость является частью эти-

1 Кайуа предложил издательству Галлимара коллекцию «Тираны и тирании» (см. письмо Батаю, цитированное выше); первые планируемые заглавия: «Гелиогабал» и «Ши-Хуан-ди» (которому был посвящен «Орден и империя» в книге «Миф и человек»). В начале 1938 г., также в издательстве Галлимара, появляется посмертный труд Э. Галеви «Эра тиранов», название которого повторяет название одного выступления, сделанного в ноябре 1936 г. во французском философском обществе. После этого выступления Мосс отправил ему письмо, на которое Кайуа просил Батая сделать ссылку. Обо всем этом можно узнать из материалов конференции «О власти», на которой Батай выступил 19 февраля 1938 г.

228

ки и становится чем-то вроде особого института. Когда она кодифицирует отношения между посвященными, то ее эзотерический и конвенциональный характер только усиливается, так как она должна использоваться и для того, чтобы лучше дифференцировать профанов. На самом деле грубиян является не столько тем человеком, который пренебрегает обычаями, сколько тем, кто ничего не знает о них или практикует обычаи другой группы. Поэтому вежливость, способ признать своих и узнать чужих, становится на практике средством держаться на расстоянии. Фактически, когда требовалось показать кому-то свою враждебность или свое презрение, достаточно было, как известно, продемонстрировать чрезмерную вежливость, которая сразу же сдерживала брань и исключала любую фамильярность. В связи с этим не стоит забывать, как некоторые знаменитые индивидуалисты, например Бодлер, догадывавшийся, какое беспощадное оружие скрывается за безукоризненным совершенством, превратили дендизм в привилегированную форму современного героизма.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Если коллеж социологии обязан своим названием организатору опроса
Олье Дени. Коллеж социологии философии 1 социологии
Ритуал выражает это как нельзя наиболее ясным образом
Влечения
Которого называют парижским господином в провинции