<<<     ΛΛΛ     >>>   

1 Шарль Балли считает, что его «Краткий очерк стилистики» (Женева, 1905) предназначен «иностранцам, которые изучают наш язык» (с. 14). «Люди, отмечает он, — оказываются лучшими этимологами по отношению к иностранному языку, чем по отношению к своему собственному» (с. 22). Кроме того, он критикует путаницу между «этимологической связью» и «связью семантической» (с. 23). Полан, который вернется к этим вопросам в «Доказательстве посредством этимологии» (1952), более подробно рассматривает эти тезисы в работе «Ключ к поэзии» (1944).

461

меня просто не стали слушать! Рабинахи же возразил другой поговоркой. А у меня будут еще тысячи других поводов, чтобы заметить, что поговорка представляет собою неразложимую целостность, где смысловые связи остаются невидимыми.

С. Рабинахи предлагает нам пешком пройтись на рынок. Релей отвечает ему: «Уважение продается. Если ты пойдешь пешком, над тобой будут смеяться». Я бросаю замечание, что не так уж и стремлюсь быть уважаемым. И тогда я замечаю, что говорю в пустоту и только для себя самого. Но Рабинахи возражает: «Стрекот кузнечика раздается в полях. А тело кузнечика зажато в руке. Ты не богач. Поэтому не старайся удивить мир».

Он считался с моим возражением не в большей мере, чем если бы оно было высказано на совершенно непонятном языке. Представьте себе в этой связи сотню аналогичных разочарований. И тогда вы заметите, что поговорка отличается от своего видимого смысла до такой степени, что становится неузнаваемой ни в метафоре, ни в абстрактной связи, ни даже в простых словах, которые, казалось бы, она нам предлагает.

Последствия неудачи

Становится очевидным, в какое положение я был загнан такими неудачами. Поскольку язык сам по себе был бессилен обеспечить свое влияние, это значило, что такое влияние проистекает из чего-то помимо слов: из мыслей или вещей. И, раз язык поговорок не был тайным языком, оставалось думать, что он был тайной наукой, и каждая поговорка была одним из ее законов. Поэтому, начиная с этого момента, я решил целиком отдаться изучению этих законов. Различные соображения по этому поводу только укрепили меня на этом пути.

Одно из них заключалось в простом здравом смысле. Сколь бы сильно ни отличались от нас мальгаши, мне не следовало упиваться экзотикой, не следовало считать их во что бы то ни стало чересчур необычными. Кроме того, гораздо естественнее, когда человек подчиняется вере или мысли, а не просто слову.

Кое-что мне прямо подсказали сами мальгаши: это было связано с явным замешательством, в которое они попадали каждый раз, когда я просил их объяснить мне какую-нибудь поговорку. В таком случае они либо просто повторяли для меня эту поговорку, как если бы и так все само собою было ясно, либо включали ее в воображаемую дискуссию, а их объяснения свидетельствовали о неловкости, симметричной моей собственной. Все происходило так, как если бы поговорка была простым фактом, не нуждающимся ни в каком объяснении.

Наконец, я полагал, что ясно вижу источник иллюзии, первоначально заставивший меня поверить в силу самого слова. И в самом

462

деле, пока я не стремился проникнуть в его смысл, слиться с ним, встать на его сторону, стараясь только почувствовать его внешние свойства, его торжественность, его древность, его ритмику, поговорка оставалась для меня всего лишь словом. Тогда мне требовалось избавиться только от привычки подолгу изучать ее, когда возникала очередная неловкость.

II. О ВТОРОМ ЭКСПЕРИМЕНТЕ И О НОВОЙ НЕУДАЧЕ

Там, где я начинаю с успеха

Я со всей горячностью включился в это новое испытание.

Я дал понять, что все являющееся мальгашским вызывало во мне энтузиазм. Полагаю, что я был похож на большинство путешественников, которые обычно чувствуют себя довольно слабо связанными с другими людьми, отделяют себя от них, но находят у первобытных народов целостность и стремление к сплоченности в жизни. Наконец, я был готов восхищаться нравами или высказываниями мальгашей, которые мне, скорее всего, вряд ли понравились бы, будь они услышаны в Европе. Не без удовольствия искал я в поговорках глубокую философию и как бы ключевые события, по отношению к которым наблюдаемые нами факты были бы только видимостью. Я упорно искал такую философию и, конечно же, находил ее. Это была та самая философия, которую всегда находят, когда очень ищут ее.

Чувство, будто и сами мальгаши вместе со мною были заняты ее поисками, тоже помогало мне. Об этом мне говорили их дискуссии о поговорках. В большей мере речь шла не столько о том, чтобы воспользоваться (или злоупотребить) своего рода механическим влиянием поговорки, сколько о том, чтобы, приблизившись к истине, выявить, вытекало ли соответствующее событие из той или иной закономерности. (Так же, как два физика, задавшись вопросом о причине данного явления, могут колебаться в выборе между электричеством и теплотой).

Рабинахи говорит своему сыну Релею: «Я думаю, что тебе уже пора прекратить играть, так как ты уже проиграл пятьдесят франков за вечер.

— Но именно сейчас мне необходимо играть, чтобы отыграться.

•  Вспомни поговорку: На что надеешься, то не приходит, а то, что держал в руке, потерял.

•  Да, но при небольшом терпении наступает момент, когда по осени рождается теленок — и радость, и богатство вместе».

Мальгаши — это изобретательный, утонченный народ, с сильно развитым чувством вежливости. Я не без удовольствия представлял себе их так, словно они были целиком поглощены тонкой игрой в объяснения и поиски истоков.

463

Где я нахожу несколько поводов для беспокойства

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Смех есть специфическая форма взаимного влечения людей
Его приход в руководство коллежа
Мне требовалось вернуться к рассмотрению всей поговорки в целом
Влечения
Хитроумные поговорки