<<<     ΛΛΛ     >>>   

Вы наверно догадываетесь о том, что я хочу еще рассказать, — о том, что происходит, когда поговорка оказывается неудачной. Происходит следующее. Она оказывается в таком случае столь же никчемной, столь же смешной и малоэффективной, сколь мощной во всех этих отношениях она только что была. Вы, конечно, сами догадались об этом, а мне, надо признаться, потребовалось довольно много времени, чтобы удостовериться в этом. Прежде всего потому, что мальгаши, которых я слушал, как только они чувствовали неудачу, тут же проявляли невероятную ловкость с целью скрыть тот факт, что их фраза была поговоркой, и завершить ее настолько легко, насколько серьезной она была в начале. А еще, конечно, и потому, что я заранее смирился со всякого рода неловкостями с моей стороны и фактически представить себе не мог, что мальгаши могут оказаться, пользуясь своим родным языком, столь же безоружными, каким только что был я сам. Но здесь я вынужден был уступить очевидности. Случалось, что поговорки не только не имели успеха, но такая неудача еще и вызывала разного рода шутки, когда говорили, например, «ну конечно, тебе бы только поговорки лепить!» или «когда он извлек на свет поговорку, то решил, что этим все сказано!».

Точно так же, как какой-нибудь французский мещанин может сказать: «Оставь нас в покое с твоими заранее заготовленными фразами!» Или еще, я цитирую Блуа: «Человек, который ни в коей мере не использует свою способность мыслить, вынужден в своей речи ограничиваться всего лишь несколькими поговорками». Добавлю, что временами эта двойственность поговорки получала на Мадагаскаре такие же социальные проявления, какие она могла найти и в Европе: селяне в целом выражали больше уважения к поговоркам, чем горожане, а старики — больше, чем молодежь.

САКРАЛЬНЫЙ ХАРАКТЕР ПОГОВОРКИ

Поговорками охотно называют общепринятые выражения. 1 А мы скажем короче — выражения сакральные. Поговорки выражают главные черты этого сакрального начала, ибо они в своей совокупности принадлежат к особенному, эффективному, двусмысленному языку. Наконец, они выражают определенный таинственный и магический аспект, который не обходится без магии. Плутарх сравнивает их с Элевсинскими мистериями, которые содержат в себе, правда, в вульгарной форме, возвышенную философию. Эразм — с силенами Алкивиада, неприглядный внешний вид которых скрыва-

1 Игра слов: «expression consacree» — «общепринятое выражение», «expression sacree» — «магическое, сакральное выражение».

456

ет божественную душу. Уже Экклезиаст говорил, что мудрец — это тот, кто сумел проникнуть в тайну поговорок. Дело представляется, наконец, даже так, что люди, складывающие и придумывающие поговорки, сформировали что-то вроде тайного общества, действующего в разных странах и в разные эпохи.

Но это тайное общество по меньшей мере является весьма необычным: оно не прячется, действует публично, а его пароли, в отличие от других магических слов, являются грубыми уличными выражениями. И тем не менее оно является тайным, и все происходит так, как если бы оно было в достаточной степени защищено от нескромного вмешательства посредством определенных затруднений, оберегающих поговорки.

Единственное, чего я не мог понять, почему подобная трудность должна нас остановить. Совсем наоборот: кажется, налицо все условия, которые должны были бы позволить нам двигаться дальше. Дело в том, что в отличие от других магических слов пословица наряду со своим тайным смыслом имеет и вполне очевидное значение. Она похожа на другие общие фразы, но и отличается от них. Можно каждый день наблюдать, как общие фразы переходят в пословицы. И поэтому кажется, что достаточно зафиксировать условия и детали этого перехода, чтобы приблизиться к тайне пословицы и к ее сакральному характеру.

Именно это я сейчас и попытаюсь сделать. Но прежде всего я хотел бы обозначить три основных пункта метода, который избавит нас от необходимости двигаться наугад.

ТРИ ПУНКТА МЕТОДА

Первый пункт относится к числу само собой разумеющихся. Мы стремимся объяснить некоторые характерные свойства пословицы. Между тем объяснить некоторое событие — значит по определению свести его к одному или к нескольким уже ясно определенным элементам. Это значит — свести неизвестное к известному, которое проливает на него свет. Так, например, физик обнаруживает, что атом лития состоит из ядра и двух электронных оболочек. Детектив обнаруживает, что убийца жил в лесу и что он наведывался к китайцам.

Второй пункт не столь очевиден. Если я задаюсь вопросом, какие уже известные элементы языка являются столь же ясными, как существование китайцев или строение атомного ядра, то мне в глаза бросаются два таких элемента, которые обыденное сознание четко противопоставляет друг другу. Это, с одной стороны, знак, а с другой — вещь, которую этот знак обозначает, то есть слово и идея, которая его сопровождает. Таким образом, налицо будут все условия для того, чтобы объяснить этот особый характер поговорки: сакральное сводится к особой комбинации слов и идей.

457

Последний пункт является более деликатным. Опасность всякого наблюдения над языком состоит в том, что оно оказывает на этот язык такое же воздействие, что и любая оговорка. А между тем существует совсем немного таких предметов, где наблюдатель до такой степени искажает объект своего наблюдения. Так, например, уже различие слова и идеи мы способны почувствовать, только специально об этом думая. Оратор, собеседник заботятся о нем очень мало. Чтобы привлечь его внимание к словам, которые он употребляет, требуется, например, чтобы он сделал оговорку или чтобы ему недоставало слов, или чтобы он, как в нашем случае, был обеспокоен научными исследованиями. Однако мы позаботимся о том, чтобы не ставить препятствия перед естественной, непринужденной и слитной разговорной речью.

I . ОБ ОДНОМ ОПЫТЕ УПОТРЕБЛЕНИЯ ПОСЛОВИЦ И О НЕУДАЧЕ, КОТОРАЯ ПОСЛЕДОВАЛА

Приготовления к опыту

Я говорил, что для меня все происходило так, как если бы внутри мальгашского языка существовал второй язык, по всей видимости, довольно близко стоящий к арго или к техническому языку, но обладающий такими специфическими свойствами, что по молчаливому согласию ему приписывалась способность неограниченного влияния. Таким образом, у меня возникало чувство, что сила, отсутствие которой в своей собственной речи я довольно мучительно ощущал, обладала внешним, материальным характером, и что я не обладал ею только по причине простого незнания. Короче, она казалась мне связанной со словами, и я не сомневаюсь в том, что общее представление, которое мы себе составили о «силе» слов, в данном случае только усиливало мое ощущение. Просто-напросто я не занимался, как это обычно делается, исследованием вопроса, является ли эта сила достойной похвалы или же представляет собою источник опасности. Я просто считал, что должен постараться овладеть ею. Для этого я должен был заучивать соответствующие слова, чем тотчас же и занялся.

Я боюсь показаться немного более наивным, чем на самом деле. Дело в том, что я заставил себя изучать разговорный мальгашский язык, и только разговорный. Я и поныне еще не очень понимаю, откуда шла эта предвзятость, отталкивавшая меня в тот момент от изучения грамматики и словарного запаса. Но не в этом суть дела. Даже если все это и было нелепо, я обязан этой нелепости любопытным опытом, пользу из которого мне до сих пор удается извлекать.

458

Первое достижение

Итак, я старался запоминать пословицы, которые слышал в разговорах, и о которых мне сообщали доверительно. При этом мне не пришлось столкнуться с трудностями, которых можно было бы опасаться. До этого я изучал мальгашский язык скорее по фразам, а не по словам. Я продолжал в том же духе. Более того, эти новые фразы буквально врезались в мою память. Их значение, конечно же, казалось мне простым, однако их видимый смысл (я имею в виду тот смысл, который эти фразы имели бы, если бы не были пословицами) был чудесно многообразным, волнующим, пикантным: в одних случаях он напоминал о басне, в другом — об анекдоте. Такие анекдоты я и усваивал легче всего в пословицах вроде следующей:

Стрекот кузнечика разносится по полям, А тело кузнечика я держу в руке.

Или же

Яйцо жаворонка — на обочине дороги. В этом виноват не я, а жаворонок.

Я бросил все это, а затем совсем позабыл эти подробности. Правда, целая пословица была в моих глазах как бы одним словом. Но это было слово с поразительной этимологией. Очень может быть, что и французские поговорки:

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

человеческое существо рассматривались просто как ограниченное
Привести к коллективному возбуждению столь же большого размаха
Стоило бы провести конгресс в течение двух следующих один за другим уик эндов
Двойственность сакрального является как бы подведением итогов социологии коллежа
Пишет в двойственности сакрального область профанного расширилась