Пиши и продавай!
как написать статью, книгу, рекламный текст на сайте копирайтеров

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

УСТРАНЕНИЕ НЕИСКУПИМОЙ СКВЕРНЫ. — Тем не менее иногда случается, что преступление лишено надежды на какую-либо возможность исправления. Общество впадает в ужас и оцепенение перед лицом слишком серьезных посягательств на сакральное. Его священнослужители теряют надежду обратить их во благо или хотя бы смягчить их последствия. Возникающая скверна кажется неискупимой, то есть, если вернуть слову его этимологическое значение, никакой ритуал очищения уже не сможет избавить виновного от энергетического элемента, которым он отяготил себя, совершая запретный акт. Уже не остается какого-либо средства, чтобы «освободить» его, чтобы дать ему возможность когда-либо вернуться в лоно мирского порядка. Остается только самым решительным образом отсечь от группы этот принцип и очаг опасной заразы. Поэтому-то его и объявляют священным (sacer, ????? ). Группа неохотно соглашается предать его смерти, так как сама казнь предполагает соприкосновение со скверной, которую желательно было бы устранить, а при казни существует риск, что она распространится на группу в целом. Тогда преступника изгоняют, его без оружия и провизии доводят до границы национальной территории и передают заботу об его уничтожении чужакам, зверям или болезням. Если виновным оказывается животное, например коза, съевшая свои испражнения, бык, ударивший о землю хвостом, собака, спарившаяся со свиньей, то когда не хотят отказаться от той пользы, которую они приносят, их продают прохожим торговцам, чтобы невзгоды пали на них. Человека нередко оставляют на милость океану в лодке без снастей. Иногда для большей верности ему связывают руки и пробивают дыру в челноке. По старинному норвежскому обычаю изгнанника оставляли в посудине, до краев наполненной водой. Когда государство берет на себя обязанность ликвидировать отверженного, оно наделяет особыми полномочиями специального человека (палача), который сам тут же становится опозоренным, а поэтому должен отойти от сообщества и жить в стороне от него, как если бы он взял на себя всю полноту скверны, от которой избавил себе подобных. Или же ответственные судебные инстанции принимают величайшие предосторожности, чтобы в ходе казни опасная зараза не распространилась на группу. Весталку, подвергнувшуюся осквернению, хоронят заживо, так как ее пролитая кровь заразила бы всю общину. Поэтому ее заставляют исчезнуть вместе со всей своей скверной в недрах земли. Этот случай действительно оказывается исключительно значимым. Речь идет о существе, приносимом в жертву, а святость виновного увеличивает тяжесть греха подобно тому, как количество грехов иногда служит мерой святости в будущем. Жрицу

приносят на место казни в плотно закрытых носилках, так как важно, чтобы любые ее контакты с членами общины стали невозможными. Даже звук голоса оскверненной не должен достигать их ушей, ибо когда речь идет о таком святотатстве, не остается ничего, что не могло бы послужить средством для передачи скверны. Тем временем жертва сходит с носилок с закрытым покрывалом лицом и сразу же спускается в заранее вырытый ров. Этот ров сразу же забрасывается землей. Осужденной оставляется немного пищи. Антигона, которую Креон провел к ее могиле по пустынной тропинке, претерпела достаточно, чтобы «избавиться от святотатства и избавить весь город от скверны». Дело в том, что сама греховность делает преступника священным. Поэтому становится опасным прямо посягать на его жизнь, и, оставляя ему немного пиши, община снимает с себя ответственность и предоставляет возможность действовать богам (это и есть принцип божьего суда, как это верно заметил Г. Глотц). Виновный вступил в мир божественного, и отныне только богам надлежит дать ему спасение или погубить. Люди передают его им и для этого выводят из своего сообщества живым. Впрочем, не менее важно предохранить от заражения скверной как природу, так и общество. В этом плане нет ничего более показательного, чем наказание culeus, предусматриваемое римлянами за отцеубийство и святотатство. Виновного полностью изолируют, его заковывают в кандалы, его голову покрывают волчьей шкурой, а чтобы сбросить в море, зашивают в кожаный мешок вместе со змеей, петухом и собакой, на которых скверна может распространяться без ущерба для остальных. Это реализация старинного проклятия, направленного на того, чье святотатство является неисправимым до такой степени, «что ни земля, ни море не принимают его костей». В волчьей шкуре, в скованных ногах, в зашитом кожаном мешке следует видеть различные меры предосторожности, применимые с целью помешать исходящей от преступника скверне заразить почву, атмосферу и даже морскую воду, которая, как замечает комментируя эту казнь Цицерон, считается способной очищать от любой грязи.

СОЦИАЛЬНОЕ РАСПРЕДЕЛЕНИЕ ЧИСТОГО И НЕЧИСТОГО. — Теперь можно дать набросок чего-то похожего на социальную географию чистого и нечистого. Существует определенная нейтральная зона, которую они оспаривают друг у друга и из которой по одним и тем же причинам, но исходя из противоположных позиций духа их стремятся изгнать. Здесь всякая энергия поочередно проявляет себя то как чистая, то как нечистая; она может быть сориентирована как в одном, так и в другом направлении, и нет возможности сообщить ей устойчивую однозначность. Она в равной степени стимулирует и силы зла и силы добра, навлекает беду и приносит удачу. Так, например, в сексуальном союзе видят источник, благоприятный как для рождения урожая, так и для распространения за-

разных заболеваний, активизирующий (у Банту) не только очистительные свойства воды для крещения, но и разрушительную силу болезней. Но уже сама эта двойственность предполагает более стабильное распределение, более ярко выраженную поляризацию добра и зла. Кажется, что каждый из этих противоположных принципов и в самом деле занимает фиксированное положение. С одной стороны, величественный и упорядоченный мир короля, священника, мир закона, от которого стараются держаться на расстоянии из уважения, с другой — подозрительные и позорные владения изгоя, колдуна и осужденного, от которого из страха стремятся держаться подальше. Тому, кто в силу своей природы очищает, лечит и прощает, то есть носителю святости, противостоит тот, кто, в сущности, оскверняет, унижает, лжет, то есть предвестник греха и смерти. Нетленные, великолепные, усыпанные золотом и драгоценностями одеяния принца оказываются лишь яркой противоположностью мерзкому гнилью и праху разложения.

Действительно, властитель и труп, подобно воину и женщине, испачканной кровью своей менструации, олицетворяют в высшей степени враждебные силы чистого и нечистого. Именно смерть приносит скверну, именно властитель избавляет от нее. Никакое соприкосновение между ними не допустимо. Существа, наделенные святостью, как например полинезийский вождь, вещи, которые кажутся благотворными источниками сакрального, как например австралийские чуринги, посредством самых суровых запретов отделяются от всего, что считается очагом заражения, будь это бренные останки умерших или же кровь менструаций. В связи с этим стоит напомнить о некоторых священных правилах, ограничивающих свободу верховного жреца. Ему запрещается не только прикасаться к трупу, но и приближаться к месту кремации, слушать звуки похоронных флейт, произносить названия растений и животных, имеющих отношение к культу мертвых. Его обувь не должна изготавливаться из кожи естественным образом умерших животных. Точно так же верховный жрец у кафров не должен ни посещать кладбищ, ни вступать на тропинки, ведущие к полям, где гниют трупы. Вход в комнату, где кто-то умер, ему запрещен до тех пор, пока оттуда не будет удалено даже воспоминание о покойном и пока тем самым не будет доказано, что он стал благотворной и достойной почитания силой. В трагедии Еврипида Артемида покидает умирающего Ипполита: богине не разрешается смотреть на труп, а последний вздох умирающего не должен осквернять ее чистый взор. Во время праздника Цветов в Афинах, когда души умерших выходят из подземного мира и проходят по улицам города, храмы огораживаются натянутыми веревками, чтобы они не могли к ним подойти.

ЛОКАЛИЗАЦИЯ ЧИСТОГО И НЕЧИСТОГО. — Столь строгое разделение принципов чистого и нечистого предполагает и их различ-

ную локализацию внутри общества. Фактически дело обстоит так, что центр представляется ясным и живительным местопребыванием чистоты, а периферия — мрачными и пугающими владениями нечистого. Силы добра живут на столбах тотема, выкрашенных в яркие цвета и поставленных на самом видном месте центральной площади деревни, где рядом возвышаются святилище, дом для мужчин или высокая хижина вождя. Никто не осмеливается приближаться к месту, где столь явным образом сосредоточены все силы священного. В Новой Каледонии главная хижина называется moaro , но moaro — это также и название клана, а высокая хижина обозначается выражением ka moaro , то есть «то, что и есть moaro ». Лучше и невозможно выразить глубокую тождественность коллектива в целом со святилищем и главной хижиной, являющихся очагами, вокруг которых выстраивается в определенном порядке его существование. Для канака, подчеркивает г. Линхардт, речь идет об одной и той же реальности, и главная хижина является ее проекцией на землю, клан — ее проекцией на общество, а святилище — ее проекцией по направлению к миру невидимого. Таким образом, силы, одухотворяющие жизнь деревни и укрепляющие ее славу, имеют своей опорой центр деревни, проходят через большую площадь, чтобы достичь его и оросить своим благотворным воздействием. Их способ действий является центробежным: они исходят лучами из той идеальной пустоты, где живут боги, к которой вздымается дым жертвоприношений, откуда, по всей вероятности, исходят приказы властелина. Мало-помалу их влияние сменяется влиянием пребывающих в дебрях таинственных и злых сил, совместное давление которых становится всепоглощающим. Люди вступают в их владения незаметно, по мере того, как удаляются от центральной площади. Но прежде, чем они оказываются полностью в их зловещей власти, им нужно оставить позади себя внушающую страх хижину, которая служит для заточения беременных женщин, женщин во время менструации, воинов, вернувшихся из походов и еще не очистившихся от пролитой ими крови, словом, всех, кто подвергся осквернению. Всех, кого важно удерживать в стороне от лучезарных и животворных центров коллективной жизни.

Эти пространственные данности далеко не случайны. Они встречаются на всех уровнях цивилизации. Р. Герц справедливо заметил, что противопоставление правого и левого сочетается с противопоставлением внутреннего и внешнего. Сообщество смотрит на себя так, как если бы оно находилось в воображаемом замкнутом круге. Внутри круга все отмечено светом, упорядоченностью и гармонией, это — обустроенное, отрегулированное и распределенное пространство; в середине брачная арка или святилище представляют собой вещественный и действенный очаг сакрального, лучи которого достигают окраин селения. По другую сторону простирается внешняя тьма, мир козней и ловушек, который не знает ни власти, ни закона и откуда исходит постоянная угроза осквернения, болез-

ней и гибели. Верующие движутся хороводом вокруг священного огня, направляя правое плечо в сторону центра, из которого излучается благо, а левую часть своего тела, более уязвимую и потому прикрытую щитом, — в сторону мрачного, враждебного и анархического внешнего пространства. Это круговое оборонительное построение охватывает внутренние источники доброй энергии и одновременно создает препятствие против опасных влияний, идущих извне.

Конфигурация современных городов в некотором отношении все еще оставляет заметным отчасти мистическое, а отчасти объективное значение этой диспозиции. В центре располагаются церковь или собор (место пребывания божественного). Ратуша, официальные здания, дворец правосудия (символ и храм власти и ее органов), театры, музеи, памятники умершим, статуи великих людей (различные стороны священного наследия города) располагаются на больших площадях, широких уличных артериях, в цветущих садах. Ночью ослепительное освещение приносит этим привилегированным кварталам блеск и безопасность. Вокруг этого официального, теплого, вселяющего уверенность ядра большие городские районы разворачивают пояс мрака и нищеты, где проходят узкие, плохо освещенные, малобезопасные улочки, где располагаются неуютные гостиницы, трущобы и различного рода нелегальные заведения, где находится идеальное место для сборищ бродяг, проституток и всякого рода людей, стоящих вне закона. Когда кладбища еще не были поглощены ростом города, они размещались именно там, и с наступлением ночи это у многих вызывало легкую дрожь. Таким образом, противоположность чистого и нечистого, перешедшая из религиозной области в область светскую, ставшая противоположностью закона и преступления, достойной уважения жизни и беспутного существования, сохранила прежнюю топографию мистических принципов: добро — в центре, зло — на периферии.

СПЛОЧЕННОСТЬ И РАЗОБЩЕННОСТЬ. — Вообще говоря, силы священного обладают четкой локализацией, тогда как область скверны, напротив, представляется расплывчатой и неопределенной. В этом можно увидеть, в частности в Австралии, одно из фундаментальных противопоставлений религии и магии. Но фактически злые духи, от которых австралийские колдуны получают свои способности, не связаны ни с каким тотемным центром. Как и сами колдуны, они существуют вне социальных рамок. Нечистая сила, которую они приводят в действие, согласно определению Стрехлоу, та самая сила, «которая внезапно ставит под угрозу жизнь или приносит смерть тому, в кого она вселилась», не принадлежит какому-то одному определенному клану. Она никого не объединяет, не управляет формированием какого-либо духовного тела, дублирующего, как церковь, социальное тело государства. Напротив, она

ничуть не считается с местными обычаями и благоприятствует тем, кто, как женщины или рабы, исключаются из сферы действия религиозного культа. Это само исчадие дебрей, великий, постоянно действующий враг, поглощающий, как море острова, различные человеческие группы, у которых ему удалось добиться расположения к себе. Вот почему колдун проходит свою инициацию в дебрях, далеко от деревни; он возвращается в нее уже вместе со своим персональным духом-защитником, который противопоставляет его клану, почитающему свой коллективный тотем. Этот последний позволяет членам других групп потреблять тот вид животных, с которым он связан. Экономическая организация племени является основанной на взаимном обмене продуктами питания. Для колдуна же какое-то животное, открывшееся ему во время сна, галлюцинаций, экстаза или переданное по наследству родственником-колдуном, оказывается духом-защитником, который охраняет его от других членов сообщества и заставляет их с почтением к нему относиться. Внутри клана он предстает как чуждый элемент, обладающий сверх того таинственной и опасной силой. Он уже не рассматривается другими как «брат». Он и фактически становится совсем другим существом. Духи, приобщившие его к своим способностям, изменили его жизненные органы и ввели в его тело кристаллические кусочки скалы, в которых содержатся семена его власти, вызывающие у остальных страх. Его избегают, и он ведет уединенную, затравленную жизнь. Он оказывается как бы исключенным из сообщества по меньшей мере виртуально, и в противоположность последнему олицетворяет вместе с началом смерти те же самые силы разобщения.

Слова сплоченность и разобщенность позволяют достаточно точно определить соответствующее единство сложных соединений, к которым принадлежат чистое и нечистое. Силы, которые определяют первое, — это те силы, которые утверждают, придают прочность и мощь, бодрость и здоровье, стабильность и упорядоченность. В мире они руководят космической гармонией в обществе, заботятся о материальном процветании и справедливом административном функционировании, а в человеке они стоят на страже нерушимости его физического существа. Они — это все то, что составляет основу, поддерживает и совершенствует норму, порядок, здоровье. Понятно, что эти силы олицетворяет властелин. Другие силы, напротив, ответственны за волнения, беспорядок, лихорадку. Им вменяют в вину любое нарушение порядка и нормального хода событий: они являются причинами затмений, чудес, чудовищ, рождения двойняшек, в общем, всех проявлений зловещих предзнаменований, всего происходящего вопреки естественным закономерностям и делающего необходимым искупление: деревья, цветущие зимой, мрак, наступающий посреди белого дня, затянувшаяся беременность, эпидемии.

Параллельно им же приписывают нарушение политического и религиозного порядка, и, в частности, мы уже видели, что преда-

258

тельство, святотатство, цареубийство рассматриваются как неискупимые грехи. Они несут в себе то, что наносит ущерб социальному единству, ставит его под угрозу, ведет к его разрушению. Иногда достаточно всего лишь не разделять мнения других, чтобы быть исключенным из общества. В Китае советник, который не решается разделить мнение своих коллег, компрометирует судьбу царства, так как решения должны приниматься единогласно. В таком случае он вынуждается оставить свою должность и покинуть страну, а подчинившись, человек, который взял на себя смелость возразить, может «остаться только для ненависти». Уходя в отставку, он должен восстановить единство, которому угрожало бы его присутствие. А его эмиграция ведет к разрыву всех его связей со страной и предками. Он не может унести с собой посуду, связанную с культом его предков. Стоит зачитать текст Ли-Цзи вместе с комментариями г. Гране, который содержит предписания поведению эмигрирующего оппозиционера: «Как только он пересекает границу, он должен выровнять почву и насыпать бугорок. Он поворачивается лицом к своей стране и издает стенания. Он переодевает тунику, нижнее белье, шапочку без украшений, белого цвета, лишенную цветных окантовок (траурная одежда). Он надевает башмаки из невыделанной кожи, ось его повозки покрывается шкурой белой собаки, а у лошадей его повозки не должна подстригаться грива. Он сам перестает стричь ногти, бороду и волосы. Когда он принимает пищу, он воздерживается от каких-либо возлияний (он отрезан от сонма богов). Он воздерживается от жалоб на то, что он нисколько не виноват [он воздерживается также и от того, чтобы признать себя виновным, только верховный правитель обладает в достаточной мере силой духа и авторитетом, чтобы иметь возможность формально признать себя виновным]. Жены (или, во всяком случае, его главная жена) больше не вхожи к нему [его половая жизнь и супружеские отношения прерываются]. И только через три месяца он может вновь надеть свои обычные одежды». Когда траурный период заканчивается, у возражавшего вассала не остается родины, он становится человеком ниоткуда, не имеющим места ни в какой властной группе. Такова ужасная участь, остающаяся на долю индивида, поведшего себя как индивидуалист в сообществе, к которому он принадлежит, человека, заразительная позиция и пример которого оказываются для сообщества ферментом разложения.

На уровне семьи проблема ставится аналогичным образом. Аналогичным образом рассматриваются как кощунства все нарушения, угрожающие разрушить семейную организацию, откуда и крайняя суровость мер, делающих невозможным нанесение вреда посредством кровосмешения и отцеубийства, за которые римляне объявляли преступника sacer. Наконец, чтобы завершить эту классификацию пороков, ведущих к разобщению, надо добавить заболевание, поражающее все физические силы человека. Поэтому опасаются потери крови у женщин при менструациях или при беременности, и сверх

259

всего — разлагающегося трупа, представление о котором говорит о неизбежной и крайней разобщенности, о торжестве разрушительных энергий, опасным образом подрывающих как биологическое существование, так и здоровье мира и общества. Сам мертвец остается блуждающей, неприкаянной душой, пока похоронные ритуалы и погребение не введут в общество скончавшихся того, кого кончина вырвала из общества живых. Он становится доброй силой только после того, как будет принят в новое объединение.

ЧИСТОЕ И НЕЧИСТОЕ: «СОСТОЯНИЯ ТОТАЛЬНОСТИ». — Таким образом, обнаруживается, что понятия чистого и нечистого изначально не были в достаточной мере отделены от множества чувств, вызывающих в своих различных проявлениях дополняющие друг друга и взаимно противоположные силы, concordia discors которых организует универсум. Позднее их противоположность низводится до узких рамок гигиенических и нравственных соображений. Возможно, что найдется такое состояние, когда она будет неразрывно связана с другими непримиримыми противоположностями, которые сливаются и взаимно проникают друг в друга в гораздо большей мере, чем упорядочиваются или разделяются. В этом плане чистое является одновременно и здоровьем, и бодростью, и мужеством, и удачей, и долголетием, и сноровкой, и богатством, и счастьем, и святостью, а нечистое объединяет в себе болезненность, слабость, трусость, неловкость, убожество, неудачливость, нищету, несчастье, проклятие. В этом пока еще нельзя увидеть нравственный смысл. Какой-либо физический недостаток, неудача подвергаются осуждению так же, как и извращенное желание, и в жизни оказываются его знаком или следствием. И наоборот, ловкость и удача выражают благосклонность богов и предстают как гарантии добродетели.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Поскольку коллеж социологии в каком то смысле является весьма своеобразным предприятием
Однако эта сила может действовать в городе только таким образом
Противоположность кривой
Ни было соперничества господствует образ распятия
Руководят революциями общества позиции

сайт копирайтеров Евгений