<<<     ΛΛΛ     >>>   

Психические процессы регулируют постоянное перетекание нервно-соматической энергии человека в культурные формы и обратное усвоение им аккумулированного для своей жизни. Накопленная поколениями масса информации и материальных богатств может стать независимой от природы. Однако разрушение связи искусственного и естественного в человеке для последнего катастрофично.

Вид Homo sapiens существует около 40 тысяч лет. В этом историко-эволюционном диапазоне сохраняется напряженное равновесие между натурально-непосредственной и знаково-предметной, опосредованной сторонами человеческого существования. В последнее время антропологи склонны причислять к сапиенсам и неандертальца (палео-антропа), который физически отличается от современного человека очень мало. Это ископаемое существо, судя по реконструкции его голосового аппарата, не могло членораздельно говорить, однако некоторые авторы приписывают ему развитый жестовый язык. К сожалению, гипотеза о периоде доречевого кинематического языка не поддается прямому обоснованию, хотя кажется логичной. Жестикуляцию невозможно отделить от жестикулирующего тела и записать. Следовательно, дуализм опосредствованного и непосредственного в любом случае только намечался и стал фактом только в позднем палеолите.

С этого времени зоологическое единство присутствия, восприятия и действия окончательно заменяется принципом hie et illic («здесь и там»). Животное обитает в биологическом хронотипе (слитном пространстве-времени). Его

346

психика подчинена месту, ситуации, а не уносит в будущее или прошлое. Человек же не может надолго оставаться мыслями там, где он находится. Сознание соткано из воспоминаний, раздумий, предчувствий, планов и надежд. Известно, что этой особенностью мы обязаны громадному миру культуры, раскинувшемуся за пределами нашего небольшого бытового опыта. Человеческая психика действует сразу в двух планах, создавая картину происходящего и того, что было и будет. Точкой отсчета, психологическим настоящим для человека является его телесная наличность, «здесь-присутствие», от которой мысль и воображение совершают постоянные путешествия в разные стороны. Настоящее для человека неуловимо, мгновенно, загадочно, потому что неопредмечено, состоит из впечатлений без знаковых эквивалентов. Сигналы внутренних органов тела не переводятся сознанием в образы и языки, оттуда исходят только смутные органические ощущения. Впечатления от внешнего окружения хорошо семиотизируются и поддаются объяснению, но тогда они лишаются качества настоящего, становясь уже застывшими объектами анализа и частью прошлого. Психологический парадокс настоящего сформулировал христианский мыслитель Аврелий Августин: «Настоящим можно назвать только тот момент во времени, который невозможно разделить хотя бы на мельчайшие части, но он так стремительно уносится из будущего в прошлое! Длительности в нем нет. Если бы он длился, в нем можно было бы отделить прошлое от будущего, настоящее не продолжается» [Августин, 1991, с. 294].

Конечно, настоящее выделяется человеком postfactum события, в сравнении с прошлым и будущим, и в этой операции заключена идея контраста между «чистым» нео-предмеченным состоянием и уже фиксированным опытом. Мгновенье трудно остановить, оно служит синонимом текучести и неуловимости человеческой жизни. Предметность настоящему можно придать по-другому, превратив из времени в пространство. В этом случае настоящее, то, что мы видим вокруг себя, может быть изображено во множестве своих моментальных снимков, прочитано, истолковано, объективировано. Этот способ семиотизации жизни хорошо прослеживается в штампах, которыми перенасыщен современный язык, вроде «жизненного пути», «территории развития», «пространства ума», «дороги преобразований», «плоскости рассуждений», «сферы личности», «уровня достижений», где время передается в терминах пространства.

С помощью общих понятий и слов человек отделяется от своего текучего, смутного настоящего, получает социальный статус и свою признанную другими реальность. Но этот перелив в «объективные» формы совершается на фоне обратных движений к бессознательному и невыводимому. За внешней целостностью личности скрывается сложный контрапункт опредмеченных и совсем сырых состояний.

Психологи предпочитают в этом случае делить психику на сознательные и бессознательные процессы. Однако культурно-историческому исследованию, материалом которого являются памятники прошлого, удобнее располагать свой анализ в плоскости «опосредствованное - непосредственное» и представлять психические процессы с этой точки зрения.

Распад биологического хронотопа освобождает время и пространство как отдельные способы психологического бытования. Пространство дает человеку место его предметной сформулированности и законченности, время позволяет переноситься из одного культурного положения в другое, а также быть одновременно в разных позициях. Над пространственно-временной мозаикой надстраивается сознание, которое гарантирует относительную психологическую целостность индивида, медиацию между микро-и макромирами. Ритмы объективации наблюдаются во всех психических процессах, которые филогенетически могут рассматриваться как меры, накладываемые физиологией на культуру и культурой на физиологию.

348

ПСИХОГЕНЕЗ КУЛЬТУРЫ - КУЛЬТУРОГЕНЕЗ ПСИХИКИ. Начиная с позднего палеолита психика человека ускоренно дробится, т. е. разделяется по линиям созданных им артефактов. Искусственное и живое теперь объединяются в комплексы. Культура в отдельных своих частях продолжает телесные органы и воспроизводит живое (органо-проекция), поэтому можно говорить о психогенезе культуры - происхождении искусственной среды из психосоматических задатков человека.

Параллельная психика окультуривается (сапиентизируется), уподобляясь созданному и действуя в режиме артефактов-творений. Речь невозможна без слов, мышление - без представлений и понятий, память - без средств запоминания, воображение - без образов мифа, искусства. Человеческая психика происходит из культуры, что обозначается термином «культурогенез психики». Невозможно говорить о приоритете одного из полюсов развития, и внутри психокультурных комплексов опосредованное и непосредственное стремятся к уравновешенному единству.

Между двумя данностями - физиологическим органом и артефактом - находится черный ящик психе. Историческая психология, в целом, соглашается с теоретическим посылом классического социогенетизма: «Трудно ожидать, что употребление орудий, принципиально отличающееся от органического приспособления, не приведет к образованию новых функций нового поведения. Но это новое поведение, возникшее в исторический период человечества, которое мы условно называем, в отличие от биологически развившихся форм, высшим поведением, должно было непременно иметь свой особый, отличный процесс развития, свои особые корни и пути» [Выготский, 1983, с. 30].

Но, в отличие от Выготского, который видел в истории лабораторию, т. е. не думал о том, что его инструменты - культурные артефакты, историческая психология рассматривает психику со стороны артефактов. В поле ее зре-

349

ния - разнообразные реакции культуры на изменения в человеке. Громадная чуткая машина цивилизации отмечает необычные, сильные, настойчивые сигналы из мезо-мира человека. В конце концов нам становятся известны главные приключения человеческой души, но вести о них приходят не из лаборатории.

АНТРОПОМОРФНАЯ МАТРИЦА КУЛЬТУРЫ. Речь пойдет о модели, пробуемой для того, чтобы приблизиться к теме, пока принадлежащей философии (то же можно сказать и про «опосредование» - термин, излюбленный явными и неявными гегельянцами). Слитность психического и предметно-знакового в ментальном факте не раскрывается с помощью принципа единства сознания и деятельности. Чтобы изучить строение ментального факта, его нужно поместить в рамку специфических тем происхождения психики, истори-огенеза психических функций, их места в культуре - ведь сама слитность психического и предметно-знакового есть результат работы культурных сил сцепления. Логика исследования ведет культурно-историческую психологию к открытию психической и персональной организации вне живого индивида (разумеется, не загробного мира, а человеческого бытия, «законсервированного» в историческом материале). Тут и появляется надобность в моделях, соединяющих психологический предмет и социокультурную перспективу.

Известно, что в математике матрицей называют систему преобразований, расположенных строчками между двумя вертикальными линиями. В нашем случае линия .слева называется «непосредственное», а линия справа - «опосредованное» (с участием человека). Непосредственное здесь имеет значение начальной точки превращения потенциальности в систему; это, если вспомнить слова Гегеля, «абсолютная форма, т. е. непосредственная достоверность себя самого» [Гегель, 1992, с. 13]. С такого условного нуля начинается онто-, фило-, историогенез человеческой психики. Взрослый же индивид оставляет за скобками культурной матрицы множество несформировавшихся, «сырых» состояний своего актуал-генеза.

За правой линией матрицы находятся культурные изделия (артефакты), предметные и знаковые, не востребованные людьми. Невостребованность может быть временной (древние письмена оживут после того, как их найдут и расшифруют) или окончательной (автоматические устройства, оставленные человеком и работающие в собственном режиме). Отделившиеся от человека изделия его рук смогут, если верить футурологам и писателям-фантастам, основать собственное сообщество, постчеловеческую линию эволюции. Пока же (примерно 40 тысяч лет) на Земле царит Homo sapiens, природно-искусственное существо, судьба которого состоит в поддержании равновесия между двумя своими частями. При сокращении искусственного он склонен возвращаться к братьям своим меньшим, при сокращении биологического - может уступить магистральный путь развития своему техническому потомству. Пока мы находимся в сапиентном диапазоне эволюции (см. выше), мощные силы препятствуют раз-беганию составляющих человеческого существа. Одни приводят искусственную среду планеты к мерам морфологии и психофизиологии ее создателя (органопроекция), другие со-циализуют его антропологический потенциал. Понятием антропоморфной матрицы культуры мы хотим выразить, что на пересечении указанных тенденций находятся механизмы уподобления всех проявлений человека его родовым соционатуральным мерам.

Сама форма человека динамична и может быть представлена рядом преобразований внутри матрицы. Пространство между вертикалями размечено ментальными фиксациями от первых культурных свидетельств человеческой активности до артефактов, почти утративших следы своего происхождения. Очевидно, что пока предмет или знак используется людьми, участвует в игре психики между непосредственным и застывшим, он находится под воздействием сил формотворчества. Игра эта, как было сказано, самоцельна, ибо в ней сохраняется родовая определенность человеческого существа, его сапиентная форма.

Культура образует целокупность воплощений своего субъекта вместе со средствами этих воплощений. Поскольку до настоящего времени культуры с иным субъектом неизвестны, то для обозначения творения Homo sapiens'a можно обойтись словом с большой буквы. В указанном смысле Культура подобна аристотелевой энтелехии (формально-целевой причине живого тела), поскольку несет форму для материала, который воплотится или уже воплотился, а также и цель: быть культуросообразным. Материал (и субъект) - человек. Материал - поскольку несет свои задатки для действующей формы, субъект - поскольку эту форму пересоздает и создает. Но в недрах Культуры, формы-энтелехии, созданной человеком из себя и для себя, происходят размежевания, которые заставляют поменять заглавную букву на строчную. Введенная в Культуру человеческая целостность-непосредственность может дифференцироваться вдоль линий, обозначенных природой. Известно, что психика ребенка начинает стремительно развиваться после открытия им слова в знаковой функции. В филогенезе этому соответствует поздний палеолит, когда искусственная среда обогащается артефактами-символами. Психика сапиентизируется, действуя в режиме своих творений, параллельно вызревают основные культурные сферы.

Если присмотреться к поверхности культурного монолита, то вся она окажется в трещинах микроразломов. Бесконечные микрокультуры поведения, труда, учения, отдыха, питания и т.д. В отличие от исторических и национальных культур, где субъект - весь Homo sapiens, эти образования - свидетельства дробимости живого индивида и застывания его в искусственных рядах. Не все из этих капилляров общественного организма заметны. Но есть членения по антропопсихо-логическому принципу, которые невозможно просмотреть. Эти разделения фундаментальны.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Литература целиком входит в сферу письменной ментальности
В общераспространенном значении слова письменность - это запись
В контуре постиндустриальной цивилизации вырисовываются два ядра
К собственно письменности относятся логография
Психологическим настоящим для человека является его телесная наличность