<<<     ΛΛΛ     >>>   

Вместе с тем такие эксперименты в ряде случаев описывают столь же сложные опыты постижения языка через ассоциации, при которых неизвестное или малоизвестное подвёрстывается к известному. Ср. у Пастернака: «Мальчик стоял, упиваясь близостью поездки... Путешествие было обоим в новинку, но он знал и любил уже слова: депо, паровоз, запасные пути, беспересадочный, и звукосочетание "класс" казалось ему на вкус кисло-сладким. Всем этим увлекалась и сестра, но по-своему, без мальчишеской систематичности, которая отличала увлечения брата» («Детство Люверс»). Это странное представление о слове «класс» объясняется при предположении, что на него перенесены признаки, характеризующие напиток, который действительно «на вкус кисло-сладкий» и обозначается словом предельно близким к «класс», а именно — квас (при билабиальном произношении л сходство между класс /ku?as/ и квас становится еще большим). Соединительное «на вкус кисло-сладким» особенно существенно: оно отсылает и к смыслу, и к форме, и к направлению ассоциации. Вместе с тем оно содержит комплексы к... с... к... сл — сла-к, которые в сумме воспроизводят слово класс и слово квас (ср. вкус и далее). Ср. несколько иной пример: «Я ему придержал как-то дверь, и его немецкое "спасибо" в точности прорифмовало с предложным падежом банка, в котором он, кстати сказать, служил» (В. Набоков. «Соглядатай»), где предполагаются операции: русск. спасибо E нем. danke; банк E предложный падеж (в) банке; отношение рифмовки danke — банке; установление связей с внеязыковым миром: (в) банке банк, где служит тот, кто сказал по-немецки спасибо (danke), вызвавшее ассоциацию с (в) банке, которое и замкнуло языковую цепь с внеязыковой (работа героя в банке). Примеров такого рода немало, но их анализов, с экспликацией всех промежуточных операций, почти нет.

2 Ср. предполагаемую здесь игру двух значений— 1) 'обладать смыслом, значением' и 2) 'быть целесообразным', — отсылающую на более глубоком уровне к единому комплексу: смысл как то, что только и может иметь онтологическое обоснование и гносеологическую ценность.

3 Построение анаграмматической структуры предполагает, следовательно, не только возможность (даже обязательность) прерывистого чтения данного текста, но и возможность обратного принятому направления чтения, не говоря уж о разного рода циклических операциях. Другими словами, анаграммирование и поиск анаграммы выделяют в тексте «фигуры» принципиально нового типа, не предусмотренные инвентарем языковых схем разных уровней, но и не противоречащие возможностям элементов, составляющих этот инвентарь. Текст, в котором предполагают анаграмматические структуры, не только читается слева направо как обычный поэтический текст в русской и многих других традициях, но и рассматривается как картина во всех направлениях. В этом отношении анаграмматический текст «изобразителен», что сближает его, например, с живописью, особенно в варианте «нефигуративная, с лейтмотивом».

4 В этом отношении анаграмматическая структура всегда обладает тем признаком «остроумия», который определяет произведения барочного стиля (acumen, agudeza); примерно то же можно сказать и о понятии «concettismo», определяющем важнейшую черту поэтики барокко и вместе с тем с пользой применимом к сфере анаграмматических структур.

5 Опять-таки речь идет о ситуации, характерной для произведений искусства, находящихся в поле барочных тенденций.

О соотношении звука и смысла см.: Jakobson R. Six lecons sur le son et le sens. Paris, 1976; Jakobson R., Waugh L. R. The Sound Shape of Language. Indiana University Press, 1979.

7 Отчасти в силу этого обстоятельства вопрос о преднамеренности или непреднамеренности тех или иных конкретных анаграмм отодвигается несколько в сторону и должен рассматриваться в существенно ином контексте, нежели это обычно делается.

8 См. статью автора этих строк — Из исследований в области анаграммы (Структура текста—81. М., 1981, с. 109—121, 179).

9 Об этой теме см. далее.

10 Тема памяти (memor, memoria) в связи с Римом (Roma) отличается особой устойчивостью и размахом — от «предпамяти», заботы о Риме задолго до его основания как печати особой предназначенности (ср. дар Венеры Энею, с помощью которого перед ним открылось видение будущего Рима: nec procul hinc Romam... VIII, 635 или в поздней поэзии: Iam tum meruit munimine cingi | Sollicitosque habuit Roma futura deos. 'C самых древних времен не жалея оплотов для Рима, | Боги пеклись о судьбе мест, где не встал еще Рим'. Rutilius Namatianus. De reditu suo. II, 39—40) до «отрицательной» памяти, забвения и даже самозабвения («Стерто все, что прошло, нет памяти в Риме о Риме», — как скажет Хильдеберт Лаварденский во «Второй элегии о Риме»). Особый вид памяти — ностальгия по Риму.

11 Чреватая анаграммообразными структурами ситуация возникает в связи с темой Рима и вне «Энеиды». Ср.: hanc Remus et frater; sic fortis Etruria crevit \ scilicet, et rerum facta est pulcherrima Roma, | septemque una sibi muro circumdedit arces (Georg. II, 533—535).

12 B разных вариантах тема «первенства», «первоначальности» Рима связывалась

с элементом prim--от первой фразы «Истории» Тита Ливия (Facturusme operae

pretium sim, si a primordio Urbis res populi Romani perscripserim... I, 1) до известного стиха o Риме Авсония: Prima urbes inter, divum domus, aurea ROMA 'Рим золотой, обитель богов, меж градами первый («Ordo urbium nobilium»). Характерно, что тема primus (в связи с Энеем, который primus хотя бы потому, что он, Aeneas, Romanae stirpis origo. XII, 166) также появляется уже в первом стихе «Энеиды», во вступительном отрывке, где Вергилий зависит от описания прибытия Энея в Италию в «Истории» Тита Ливия (ср. также в рассказе-видении Анхиза отрывок о Нуме Помпилии, primam qui legibus urbem \ fundabit... VI, 810—811). Первый по времени, независимо от наличия более древних городов, Рим становится первым и по своим достоинствам. Но даже когда Рим пришел в упадок и запустение, почти через два тысячелетия после его легендарного основания, на рубеже XI и XII вв. Хильдеберт Лаварденский отстаивает первенство Рима как того, что было, как самой идеи Града: Нет тебе равного, Рим; хотя ты почти и разрушен — | Но о величье былом ты и в разрухе гласишь и — несколько далее: Град сокрушился, но в честь ему и великую славу | Только одно я хочу вымолвить: это был Рим! («Первая элегия о Риме», пер. Ф. А. Петровского). Но это не просто идея ради идеи. Ее смысл много позже определил поэт: Не город Рим живет среди веков, \ А место человека во вселенной.

13 Разумеется, анаграмматические опыты на тему Рима в латинской поэзии продолжались и далее. Анонимный поэт X в. создает знаменитую кантику во славу Рима: О Roma nobilis orbis et domina, \ Cunctarum urbium excellentissima, \ Roseo martyrum sanguine rubea, \ Albis et virginum Ultis candida! \ Salutem dicimus tibi per omnia, \ Te benedicimus, salve per saecula! (Roma... or... om... a \ rum ur... m... ma | Ro... mar... rum... r). K тому же времени относится хроника Бенедикта, в которой истории Рима и его значению отведено особое место.

14 Ср. русский перевод: 'Римлянин! Ты научись народами править державно — | В этом искусство твое! — налагать условия мира, | Милость покорным являть и смирять войною надменных!'.

15 Ср.: «...и тот же всемирный народ [римляне. —В. Т.] сохранил предание, что истинное имя его Вечного города должно читаться священным, или понтификальным, способом — справа налево, и тогда оно из силы превращается в любовь: Roma (соответствует греческому '???? ~ сила, по дорийскому диалекту '????; ср. известное ????? ???, '???? ??????? ?????), читаемое первоначально семитическим способом— Amor» (см.: Соловьев В. С. Жизненная драма Платона. — В кн.: Соловьев В. С. Собр. соч., т. 9. СПб., 1913, 226). Внимание к семантике имени Roma тем более понятно, что оно представляется не мотивированным в пределах латинского языка и для современной науки. Этимология Roma неясна (если не считать восходящих еще к древности ошибочных попыток связать это имя с Ruminalis ficus, смоковницей, под которой волчица вскормила Рема и Ромула) (см.: Ernout ?., Meillet ?. Dictionnaire etymologique de la langue latine, t. II. Paris, 1959, p. 1018 и др.). C начала века утверждается мнение об этрусском происхождении названия Рима (см.: Schulze W. Zur Geschichte der lateinischen Eigennamen. Gottingen, 1904, S. 579—580 и др.).

16 Перевод О. Смыки, см.: Поздняя латинская поэзия. М., 1982, с. 285.

17 В этой связи стоит указать другой, более поздний пример внимания к внутренней форме слова. Речь идет о «Загадках» так называемого «Симфросия-схоластика», вошедших в «Anthologia Latina». Многие из загадок ориентированы не столько на «реалии», т. е. на признаки предмета, который должен быть разгадан, сколько на языковую форму слова, кодирующего подлежащий разгадыванию предмет.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

О ведийской загадке типа b
Изгнанный поэт мог забыть сцену расставания с троей в энеиде примеров стихотворении
Как вам грустно вспоминать о вашем изгнании из земного рая обитель покорной
При этом появление имени города