ΛΛΛ     >>>   

Сепир Э. Избр. труды по языкознанию и культурологии

Э. СЕПИР И СОВРЕМЕННОЕ ЯЗЫКОЗНАНИЕ

ЯЗЫК. ВВЕДЕНИЕ В ИЗУЧЕНИЕ РЕЧИ
Предисловие
I. Введение: Определение языка
II. Элементы речи
III. Звуки языка
IV. Форма в языке: грамматические процессы
V. Форма в языке: грамматические значения
VI. Типы языковой структуры
VII. Язык как продукт истории: тенденция развития (дрейф) языка
VIII. Язык как продукт истории: фонетический закон
IX. Как языки влияют друг на друга
X. Язык, раса и культура
XI. Язык и литература

ОБЩИЕ ПРОБЛЕМЫ ЯЗЫКА
Символизм
Коммуникация
Диалект
Язык
Грамматист и его язык
Статус лингвистики как науки
Отношение американистики к общему языкознанию*
Язык и среда
Речь как черта личности
Комментарии переводчика
Глоссарий терминов

АМЕРИКАНИСТИКА

Языки Центральной и Северной Америки

Обычай

Личность

Нужна ли нам "Суперорганика"?

Бессознательные стереотипы поведения в обществе

Антропология и социология

WORD

Цель этой небольшой книжки - не столько собрать факты, сколько установить некоторую перспективу по общим вопросам языка. Я не останавливаюсь в ней сколько-нибудь подробно на психологической подоснове речевой деятельности, а факты отдельных языков, описательного или исторического характера, привлекаю лишь для иллюстрации общих принципов. Основная моя задача - показать, что есть язык в моем понимании, как он изменяется в пространстве и времени и как он соотносится с прочими проявлениями человеческой сущности, такими, как мышление, природа исторических процессов, расы, культуры, искусства.

Мне думается, что установление такого рода общей перспективы будет полезно как для лингвистов, так и для широкой публики, в известной мере склонной относить предмет лингвистики к области педантических изысканий праздных умов. Для профессиональных исследователей языка, если только они не желают оставаться на своей бесплодной и чисто технической позиции, понимание более широких связей их науки является совершенно необходимым. Из современных видных авторов по вопросам духовной культуры Кроче, один из весьма немногих, постиг основное значение языка. Он указал на тесную связь языка с проблемой искусства. Я чрезвычайно обязан ему за эту глубокую мысль. Языковые формы и исторические процессы языкового развития, кроме их чрезвычайно интересных внутренних свойств, представляют огромную познавательную ценность для понимания некоторых наиболее сложных вопросов психологии мышления и того изумительного, сложнейшего движения в жизни человеческого духа, которое мы называем историей, или прогрессом, или эволюцией. Эта их ценность предопределяется в первую очередь неосознаваемой и не рационализуемой природой языковой структуры.

Я устранил из своего изложения большую часть узкоспециальных терминов и всю специфически научную символику. Во всей книге нет ни одного диакритического значка. Всюду, где возможно, рассуждение ведется на материале английского языка. Однако оказалось необходимым, следуя замыслу книги, включающему рассмотрение тех разнообразнейших форм, в коих находит свое выражение человечеекая мысль, ссылаться и на примеры из языков экзотических. Доказывать необходимость этого, конечно, не приходится. В целях экономии места я вынужден был отказаться от изложения многих идей и принципов, коснуться которых мне хотелось бы. Некоторые мысли намечены вскользь одной беглой фразой. Тем не менее я полагаю, что в этой книге собрано вместе достаточно данных, которые могли бы послужить стимулом для более глубокой проработки столь мало исследованной области.

Считаю долгом выразить мою сердечную признательность за дружеские советы и полезные указания многим моим друзьям, читавшим работу в рукописи, и прежде всего профессорам Калифорнийского университета А.Л.Крёберу и Р,Лови, профессору Рид-колледжа В.Д.Валлису и профессору Иллинойского университета Дж.Зейтлину.

Эдуард Сепир.

г. Оттава (пров. Онтарио, Канада)

8 апреля 1921 г.

1. Введение: Определение языка

Человеческая речь - явление столь обычное в нашей повседневной жизни, что мы редко задумываемся над определением ее. На первый взгляд может показаться, что человеку столь же свойственно говорить, как и ходить, и лишь немногим менее, чем дышать. А между тем достаточно небольшого размышления, чтобы убедиться в том, что эта естественность речи есть лишь видимость. В самом деле, процесс овладения речью представляет собою нечто вполне отличное от процесса обучения ходьбе, В отношении этой последней функции культура - иными словами, передаваемая из поколения в поколение совокупность социальных навыков - не играет сколько-нибудь существенной роли. Способность регулировать мускульную и нервную активность, которая необходима для ходьбы, обеспечена каждому ребенку комплексом факторов, именуемых биологической наследственностью. Можно сказать, что самое устройство соответствующих мускулов и соответствующих отделов нервной системы приспособлено именно для ходьбы и иных подобных движений. Нормальное человеческое существо в самом прямом смысле предназначено к тому, чтобы ходить, и это не потому, что старшие будут учить ребенка этому искусству, а потому, что организм его с самого рождения или даже с момента зачатия подготовлен к производству всех тех затрат нервной энергии и всех тех мускульных движений, которые требуются при ходьбе. Короче говоря, ходьба есть ^врожденная, биологическая функция человека.

Ситуация с языком совершенно иная. Справедливо, конечно, что человек в некотором смысле предназначен к тому, чтобы говорить, но это всецело связано с тем, что рождается он не только в природе, но и в лоне общества, которое не может не приобщить его к своим традициям. Устраните общество, и все основания будут за то, что он научится ходить, если только выживет, но равным образом не- сомненно и то, что он никогда не научится говорить, т.е. сообщать свои мысли согласно традиционной системе определенного общества.

Если удалить новорожденного из социального окружения, в котором он появился на свет, и перенести его в совершенно иную среду, он и в своем новом окружении овладеет искусством ходить примерно так же, как и в старом окружении, но речь его будет резко отличаться от речи его родной среды. Следовательно, способность ходить есть общечеловеческая способность, и различия в образе ее осуществления ограничены весьма узкими рамками и носят чисто индивидуальный характер, случайный и несущественный. Речь же есть человеческая деятельность, различия в которой, при переходе нашем от одной социальной группы к другой, никакими рамками не ограничены; и это потому, что речь есть чисто историческое наследие коллектива, продукт длительного социального употребления. Она многообразна, как и всякая творческая деятельность, быть может не столь осознанно, но все же не в меньшей степени, чем религии, верования, обычаи, искусства различных народов. Ходьба есть органическая, инстинктивная функция (не являясь, конечно, сама по себе инстинктом), речь неинстинктивная, приобретенная, <культурная> функция,

Есть одно обстоятельство, которое часто препятствует признанию языка чисто условной системой звуковых символов и вызывает в обыденном сознании представление об инстинктивной основе языка, каковой в действительности у него нет. Это то общеизвестное наблюдение, что под воздействием эмоции, например в припадке страданья или необузданного веселья, мы невольно испускаем звуки, которые слушающий истолковывает как обозначения самой эмоции. Но между таким невольным выражением чувства и нормальным типом сообщения мыслей в речи - разница колоссальная. Звуковое выражение первого рода, действительно, инстинктивно, но оно не символично; иными словами, возглас страдания или радости сам по себе не указывает на эмоцию; он, так сказать, неотделим от нее и не служит средством сообщения о том, что испытывается та или иная эмоция.

Он служит лишь более или менее автоматической разрядкой эмоци- ональной энергии; можно сказать, что он есть составная часть или частичка самой эмоции. Кроме того, такого рода инстинктивные крики едва ли можно рассматривать как сообщения в строгом смысле.

Они ни к кому не обращены; если их слышат, то слушают их, как собачий лай, как звук приближающихся шагов, как шум ветра. Говорить, что они сообщают слушающему нечто, можно лишь в том же общем смысле, в каком можно сказать, что любой звук или даже любое явление окружающего мира сообщает что-то воспринимающему сознанию. Если невольный крик страданья, условно изображаемый через <0й1>, рассматривать как подлинный речевой символ, равный такому высказыванию, как, скажем, <Я в большом горе>, то не менее законно было бы истолковывать появление туч как символический эквивалент определенного сообщения такого рода: <По-видимому, будет дождь>. Но ведь определение языка, расширенное до таких пределов, чтобы покрыть все случаи подобных умозаключений, становится в полном смысле бессодержательным.

Не следует совершать ошибку, отождествляя наши условные междометия (все эти <ох> и <ах> и <цыц>) с инстинктивными криками как таковыми. Эти междометия лишь условная фиксация естественных звукоиспусканий. Поэтому они значительно разнятся в отдельных языках в зависимости от специфической фонетической природы каждого языка. Это дает основание считать их составной частью речи в точном культурном смысле этого термина. Они столь же не тождественны с инстинктивными криками как таковыми, сколь не тождественны слова вроде cuckoo 'кукушка' и killdeer 'перепел' с криками носящих эти названия птиц или сколь не совпадает с настоящей бурей изображение бури в увертюре к опере Россини <Вильгельм Телль>. Иными словами, междометия и звукоподражательные слова нормальной речи относятся к своим естественным прообразам, как искусство - явление чисто социальное или культурное - к природе. Могут возразить, что, хотя при переходе от языка к языку междометия несколько различаются, они все же представляют разительное, как бы семейное сходство, а потому могут считаться порождением какой-то общей инстинктивной основы. Но ведь относительно них можно сказать примерно то же, что и относительно различных национальных форм живописного изображения. Японская картина, изображающая гору, и непохожа и вместе с тем похожа на типичную современную европейскую картину, изображающую такого же рода гору. И та и другая отражает одно и то же явление природы и в равной мере стремится его <имитировать>. Но ни та, ни другая не есть это самое явление природы и, строго говоря, не порождена им непосредственно. Оба эти способа изображения между собою не тождественны потому, что они исходят из различных исторических традиций и выполнены различной живописной техникой. Совершенно так же и междометия языков японского и английского внушены общим естественным прообразом - инстинктивными криками, и поэтому неизбежно имеют черты сходства. Различаются же они иногда в большей, иногда в меньшей степени потому, что они построены из исторически различных материалов, на основе различных техник, различных языковых традиций, фонетических систем, речевых навыков, присущих каждому из этих двух народов. Сами же инстинктивные крики примерно тождественны у всего человечества, подобно тому как и человеческий скелет и нервная система, можно сказать, <фиксированы>, т.е. являются характерными, лишь слегка и <случайно> различествующими, чертами человеческого организма.

Междометия относятся к наименее важным речевым элементам. Рассмотрение их ценно главным образом потому, что можно показать, что и они, изо всех звучаний языка явно наиболее близкие к инстинктивным звукоиспусканиям, только внешне похожи на явления, инстинктивные по природе. Поэтому если бы даже удалось доказать, что язык в целом, в своих самых отдаленных исторических и психологических основах, можно возводить к междометиям, все же из этого бы не следовало, что язык есть инстинктивная деятельность. Но в действительности все попытки объяснить таким путем проис-хождение речи оказались бесплодными. Нет никаких положительных данных, исторических или иных, могущих убедить нас в том, что вся масса речевых элементов и речевых процессов возникла из междометий. Междометия составляют весьма небольшую и функционально незначительную долю языковой лексики; ни в какую эпоху и ни в каком конкретном языке, о которых мы имеем сведения, мы не усматриваем сколько-нибудь заметной тенденции к превращению их в основную ткань языка. Они в лучшем случае не что иное, как декоративная кайма пышной и замысловатой ткани языка.

То, что сказано о междометиях, в еще большей мере относится и к звукоподражательным словам. Такие слова, как whippoorwill 'козодой жалобный', to mew 'мяукать', to caw 'каркать', ни в каком смысле не являются естественными звуками, инстинктивно или автоматически воспроизведенными человеком. Они в такой же степени подлинные создания человеческого ума, взлеты человеческого воображения, как и все прочее в языке. Они непосредственно не порождены природой, они только внушены ею и как бы играют с ней. Таким образом, ономатопоэтическая (звукоподражательная) теория происхождения речи, согласно которой язык есть результат постепенного развития из звуков подражательного характера, в действительности не подводит нас к такому состоянию речи, когда она была более инстинктивна, нежели какой мы наблюдаем ее теперь. Что же касается самой этой теории, то она едва ли более правдоподобна, чем теория междометий. Совершенно верно, что множество слов, которые мы ныне не ощущаем как звукоподражательные, могут быть возведены к такой некогда существовавшей фонетической форме, которая дает серьезное основание видеть их происхождение в подражании естественным звукам. Таков, например, английский глагол to laugh 'смеяться'. И все-таки совершенно невозможно доказать и нет никаких достаточных оснований предполагать, что хоть сколько-нибудь значительная часть элементов речи или хотя бы один из элементов ее формального аппарата происходили из звукоподражательного источника. И как бы мы ни были склонны, исходя из общих соображений, приписывать существенную роль подражанию естественным звукам в языках первобытных народов, факты свидетельствуют о том, что эти языки не обнаруживают особого предпочтения к словам звукоподражательным. Атабаскские племена в районе реки Маккензи, принадлежащие к наиболее первобытным туземным народам Америки, говорят на языках, в которых подобного рода слова, по-видимому, почти или даже вовсе отсутствуют, в то время как их достаточно много в столь развитых языках, как английский и немецкий. Этот пример показывает, сколь мало изначальная природа языка связана с подражанием естественным звукам.

Теперь нами уже достаточно расчищен путь для того, чтобы предложить подходящее определение языка. Язык есть чисто человеческий, не инстинктивный способ передачи мыслей, эмоций и желаний посредством системы специально производимых символов. Эти символы - символы прежде всего слуховые, и производятся они так называемыми <органами речи>. Человеческой речи как таковой не присуща сколько-нибудь заметная инстинктивная основа, хотя многие инстинктивные звукопроизнесения и природное окружение и могут служить стимулами для развития некоторых элементов речи, а многие инстинктивные стремления (двигательные и иные) - придавать особую окраску или форму языковому выражению. Такого рода человеческие или животные сообщения (если только можно их называть <сообщениями>, поскольку они обнаруживаются в непроизвольных, инстинктивных криках) не являются в нашем понимании языком.

 ΛΛΛ     >>>   

Выражение

Компонент all в универсальных утвержденияхдо настоящего момента мы имели дело только с понятием
Калифорнийские пенутийские

Савкова З. Искусство оратора языкознания