<<<     ΛΛΛ     >>>   

Итак, мы рассмотрели четыре возможных способа, характеризующие поведение Пьера на тот момент, когда он находится в-Лондоне: (а) когда Пьер в Лондоне, мы больше не принимаем во внимание его французское высказывание „ Londres est jolie ", то есть больше не приписываем ему соответствующее мнение; (б) мы не принимаем во внимание его английское высказывание (или непринимаем во внимание отсутствие высказывания); (в) не принимаем во внимание оба высказывания и, наконец, (г) принимаем: во внимание оба высказывания. Видимо, каждый из этих способов вынуждает нас произнести явную ложь или какие-то противоречивые суждения. Между тем представленные способы, по всей вероятности, логически исчерпывают все мыслимые возможности. Таким образом, мы сталкиваемся с парадоксом, загадкой.

--------------------------------------------

27 Здесь, как и в случае с человеком, который соглашается с утверждением- Джоунз – доктор, но не с утверждением Джоунз – врач, нельзя отказаться от применения принципа раскрытия кавычек на том основании, что человек может недостаточно свободно владеть языком или часто совершает языковые или смыс-ловыэ ошибки. Поскольку Пьер не знает, что имена ' Londres ' и ' London ' кодесиг-нативны, то, когда он утверждает Londres est jolie , но отрицает London is pretty 'Лондон – красивый город', совсем не обязательно думать, что ему не хватает необходимого знания языка или что он склонен совершать языковые или понятийные ошибки.

223

У меня нет ясного представления о том, как ее разрешить. Стоит, однако, предостеречь читателя от иллюзии, которая может стать первопричиной дальнейшей путаницы. То обнаруживаемое обстоятельство, что некоторый другой язык, обходящий вопрос, считает ли Пьер Лондон красивым, может оказаться достаточным для описания всех релевантных фактов, само по себе еще не является решением проблемы. Я отчетливо понимаю, что возможны прямые и исчерпывающие описания этой ситуации, и в этом смысле парадокса никакого нет. Пьер расположен искренне согласиться с тем, что „ Londres est jolie ", но не с тем, что „ London is pretty ". Французским и английским языками он владеет неплохо, однако, связывая с именами „ Londres " и „ London " свойства, достаточные для определения знаменитого города, он не понимает, что они указывают на один и тот же город. (А его употребление имен „ Londres " и „ London " исторически (каузально) связано с одним и тем же городом, однако Пьер этого не осознает.) Мы можем даже грубо представить себе мнения Пьера: Пьер считает, что город, который он называет „ Londres ", красивый, а город, который он называет „ London ", нет. Возможны, очевидно, и другие описания, причем некоторые из них в определенном смысле могут быть отнесены к полным описаниям данной ситуации.

Несмотря на это, ни одно из таких описаний не отвечает на первоначально поставленный вопрос: считает Пьер или не считает Лондон красивым городом? Мне не известно ни одного ответа на этот вопрос, который можно было бы счесть удовлетворительным. Приводить же в качестве возражения тот аргумент, что на каком-то другом языке можно описать „все релевантные факты", совсем не означает дать ответ на поставленный вопрос.

Повторяю, мы столкнулись с загадкой: считает Пьер или не считает Лондон красивым? Очевидно, что традиционный критерий приписывания субъекту мнений, будучи примененным в этом случае, приводит к парадоксам и противоречиям. Один такой набор правил, достаточных, чтобы приписать мнения в обычных ситуациях, но ведущих к парадоксу в случаях типа рассматриваемого, был изложен нами в разделе 2; возможны и другие формулировки правил. Как это бывает в ситуациях с логическими парадоксами, настоящая загадка представляет собой проблему для обычно принимаемых постулатов, и потому естественным и понятным, с интуитивной точки зрения, выглядит желание сформулировать такие принципы, которые были бы вполне приемлемы и не приводили к парадоксам, а также подкрепляли бы все те выводы, какие мы обыкновенно делаем в подобных ситуациях. Такое желание, однако, нельзя реализовать, просто описав ситуацию с Пьером и обойдя вопрос, считает ли он Лондон красивым.

Один из аспектов рассматриваемой проблемы может навести

224

на ложную мысль о возможности использовать здесь идею Фреге – Рассела о том, что каждый говорящий связывает с каждым именем свои дескрипции или свойства. Например, так, как это сделал я, описав ситуацию, в которой Пьер узнал один набор фактов о городе, называемом „ Londres ", когда был во Франции, а другой набор фактов о городе, называемом „ London ", когда попал в Англию. Может поэтому показаться, «что в действительности происходит» вот что: Пьер считает, что город, удовлетворяющий одному множеству свойств, является красивым, а город, удовлетворяющий другому множеству свойств, является некрасивым.

Как мы только что отметили, фраза «в действительности происходит вот что», служит опасным сигналом при обсуждении парадокса. Допустим на минуту, что сформулированные нами условия позволяют определить, «что происходит на самом деле». Они, однако, совсем не решают проблемы, с которой мы начали, то есть проблемы поведения имен в контекстах мнения: считает Пьер или нет, что Лондон (не город, отвечающий таким-то и таким-то дескрипциям, а Лондон) красивый? На этот вопрос ответ мы еще не получили.

Тем не менее эти рассуждения, как нам кажется, показывают, что дескрипции или приписанные объекту свойства играют весьма существенную роль в окончательном решении проблемы. Дело в том, что на данной стадии загадка, как нам представляется, возникает из-за того, что Пьер изначально связал с именами „ London " и „ Londres " разные идентифицирующие свойства. В этом предположении есть свой резон, несмотря на хорошо известные аргументы против идентифицирующих дескрипций как „определяющих" или даже каким-то способом „фиксирующих референцию" различных имен. На самом деле, как я уже подробно об этом говорил, разные признаки, приписываемые именам, здесь вводят в заблуждение, ибо загадка может появиться и тогда, когда Пьер связывает с обоими именами в точности одни и те же идентифицирующие свойства. Во-первых, это доказывают приводимые выше соображения об именах Цицерон и Туллий. Например, Пьер, живя во Франции, вполне мог бы выучить слово Platon 'Платон' и узнать, что оно обозначает выдающегося греческого философа, а позднее, в Англии, выучить слово Plato 'Платон' и узнать, что оно обозначает того же самого человека. В такой ситуации может возникнуть та же загадка. Пьер, находясь во Франции и владея одним только французским языком, мог бы считать, что Платон был лысым (он бы сказал: „ Platon etait chauve " 'Платон был лысым'), а позже высказать на английском предложение „ Platon was not bald " 'Платон не был лысым', показывая, таким образом, что считает или подозревает, что Платон не был лысым. Ему нужно лишь предположить, что, несмотря на сходство двух

225

имен, человек по имени „ Platon " и человек по имени „ Plato " – это два разных выдающихся греческих философа. В принципе то же самое могло бы случиться и с именами „ London " и „ Londres ". Конечно, большинству из. нас известна хоть одна определенная дескрипция, Лондона, например: „самый большой город в Англии". Может ли и в таком случае возникнуть загадка, о которой идет речь? Примечательно, что и здесь она может возникнуть, даже если Пьер связывает с именами „ Londres " и „ London " одни и те же уникальные идентифицирующие свойства. Каким же образом это может произойти? Хорошо, предположим, что Пьер считает, что Лондон – это самый большой город (и столица) в Англии, что в Лондоне находится Бэкингемский дворец, резиденция королевы Англии, и пусть он (правильно) считает, что все эти свойства вместе обеспечивают уникальную референцию к городу. (Самое лучшее тут предполагать, что Пьер никогда не видел Лондона или вообще Англии, так что он использует для идентификации города только эти свойства. Тем не менее, английский язык он выучил „прямым методом".) После того, как Пьер выучил английский, он приходит к выводу о необходимости связать эти создающие уникальную референцию свойства с именем „ London " и выражает соответствующие мнения о Лондоне на английском языке. Раньше, когда он не говорил ни на каком другом языке, кроме французского, он тем не менее связывал с именем „ Londres " точно такие же уникально идентифицирующие свойства, Пьер считал, что город „ Londres ", как он его тогда называл, мог бы быть однозначно идентифицирован как столица Англии, как город, где находится Бэкингемский дворец, как город, где живет королева Англии, и т. д. Как и большинство французов, говорящих только по-французски, Пьер выражал все свои мнения на французском языке. Так, он воспользовался именем „ Angleterre '' для обозначения Англии, именем „ Le Palais de Buckingham " (произнося это имя как „ Bookeengarn "!) – с для обозначения Бэкшт-гемского дворца и „ La Reine d ' Angleterre " – для обозначения королевы Англии. Но если о каком-нибудь не знающем английского языка французе можно сказать, что он связывает с именем „ Londres " такие свойства, как „быть столицей Англии" и пр., то это о Пьере в тот период, когда тот был монолингвом.

Когда же Пьер овладел еще и английским языком, стал билингвом, должен ли был он тогда прийти к выводу, что имена „ Londres " и „ London " обозначают один и тот же город при условии, что он определил, что значит каждое имя, приписав ему одни и те же уникально идентифицирующие свойства?

Как это ни удивительно, ответ на этот вопрос – нет! Предположим, Пьер утверждал: „ Londres est jolie ". Если бы у него была хоть какая-то причина – даже простое интуитивное ощущение

226

или, быть может, фотография, на которой изображен отвратительный район, являющийся, как сказали (по-английски) Пьеру, частью Лондона, – чтобы утверждать „ London is not pretty " 'Лондон – некрасивый', то ему не нужно было бы противоречить самому себе. Ему надо было лишь сделать вывод, что имена „ England " (англ. 'Англия') и „ Angleterre " (франц.'Англия') называют две разные страны, что „ Buckingham Palace " 'Бэкингемский дворец' и Le Palais de Buckingham 'Бэкингемский дворец' (вспомним произношение этих слов!) – это имена двух разных дворцов и т. д. Тогда Пьер смог бы отстаивать истинность обоих мнений, не впадая в противоречие, и трактовать эти свойства как обеспечивающие однозначную референцию.

Дело обстоит таким образом, что загадка возникает вновь, так сказать, на уровне „уникально идентифицирующих свойств", которые рассматривались учеными, занимавшимися дескрипциями, как „определяющие" имена собственные (и a fortiori фиксирующие их референцию). А тогда наиболее разумным будет предположить, что если два имени Л и В и множество свойств 5 таковы, что некоторый носитель языка считает, что референты этих имен однозначно определяются всеми свойствами из 5, то тем самым он принимает на себя обязательство считать, что имена А и В имеют один референт. На самом деле, тождество референтов у А к В является тривиальным логическим следствием его мнений.

Из этого исследователи дескрипций делали вывод, что имена, когда они „определяются" одинаковыми уникально идентифицирующими свойствами, можно считать синонимичными и потому взаимозаменимыми salva veritate даже в контекстах мнения.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Только упомянуты в предложении предложения цицерон содержит семь букв
Тезиса куайна о неопределенности перевода
В формулировке принципа раскрытия кавычек предупреждает ту ситуацию
Контексты мнения