<<<     ΛΛΛ     >>>   

зависело от Японии. Гитлер стремился ускорить принятие решений японцами именно для того, чтобы получить более четкую перспективу действий в Европе.
Если СССР продолжит антигерманскую политику, полагал он, то это может повлиять на Японию: «Союз ФранцияВеликобританияРоссия против ГерманииИталииЯпонии заставил бы меня напасть на Великобританию и Францию и нанести им смертельный удар» даже, если придется, «молниеносно» нарушить нейтралитет Голландии. Не стоило питать иллюзий. Великобритания стала врагом «не на жизнь, а на смерть», и идея «дешево отделаться» была опасной: более того, «нереальной». Сдержанность, которую продемонстрировали японцы относительно планов тройственного союза с Германией и Италией, была связана с их заинтересованностью в проведении, если возможно, антисоветской политики, но только в тот момент и на тех условиях, которые устраивали Японию в наибольшей степени.
Отсюда вывод: подготовить нападение на Польшу, так чтобы незамедлительно вывести ее из игры, не позволив польской войне сразу же «соскользнуть» в более масштабный конфликт. Одновременно подготовиться к «долгой войне» с целью оккупации Голландии, Бельгии и Франции и заложить основы для победоносной войны против Великобритании. Проблема состояла в том, чтобы «при первой возможности» и под любым предлогом напасть на Польшу, изолировав ее дипломатически, чтобы затем начать войну против Великобритании. Отношения с СССР зависели от отношений с Японией. «Первая возможность», решил Гитлер, могла представиться 26 августа: на этот день было запланировано начало операций, которые готовились в глубокой тайне.
Как видим, цели Гитлера были ясны, но гораздо менее четко были определены условия и расстановка сил. Несомненно, что в этот период в Европе он был, возможно, арбитром международной ситуации. Но именно находясь в зените своего влияния, когда Гитлер, практически, мог сделать любой выбор, который облегчил бы достижение поставленных целей, он был одурманен собственным решением развязать войну, т.е. «показать миру мускулы» германской мощи, чтобы дальше сеять ужас и страх. В результате фюрер сделал ряд ошибок в оценке ситуации, что в дальнейшем привело его к поражению.
Гитлер питал большие и порой необоснованные иллюзии, так как был уверен, что Германия обладает огромным технологическим потенциалом и ей не хватает лишь некоторых видов сырья и «жизненного пространства». Он заблуждался и не сознавал, насколько шаткими были основы, на которых строилась его полита

Глава  4. Накануне войны

301

ка, он также неверно оценивал степень надежности созданных им союзов, в которых Германия тогда, по видимости, доминировала. Полагая, что проводит подлинно державную политику, Гитлер сформировал союз слабых стран; он пренебрег анализом структурных данных и сравнением потенциалов производительных систем разных государств. Он недооценил, насколько серьезны колебания союзников Германии и не предусмотрел, что их нерешительность, отражая реальность ситуации, сделает коалицию, на прочность которой он рассчитывал, ненадежной, хрупкой, и, более того, она рассыплется у него в руках. Несмотря на то, что фюрер создавал о себе впечатление сурового реалиста и очень часто действовал с жестокостью, ставшей неизменной чертой его имиджа, он не заметил, как его идеологические концепции, пусть и ошибочные, превратились в ослеплявший фанатизм, уготовивший ему поражение, которое отразило реальное соотношение сил и систем ценностей. Итак, в общем, Гитлер еще до начала войны утратил возможность добиться успеха Германии. Учет конкретных альтернатив, имевшихся тогда у Гитлера, сегодня проясняет нам многое, что оставалось непонятным в тот момент.

4.6.2. АЛЬТЕРНАТИВЫ ГИТЛЕРА

В мае 1939 г. Германия поставила своей политической целью изолировать Польшу, дипломатическими средствами заставить ее уступить то, что, в противном случае следовало бы отнять у нее силой  этого результата Гитлер мог добиться, выбирая между тремя альтернативными вариантами действий. Первый из них был обращен к прошлому. Он был связан с иным видением британской политики, с переоценкой политики «умиротворения», с доверием к тем еще влиятельным силам как в Великобритании, так и в Германии, которые выступали за союз между двумя странами. Этот союз легко получил бы поддержку Италии, поскольку Муссолини мечтал реализовать свой давний план (1933 г.) ввести ревизионизм в определенные рамки и заставить Францию, как это произошло в 1938 г., принять неизбежное развитие событий.
Польша, при отсутствии какоголибо противовеса в ДунайскоБалканской Европе, была бы вынуждена принять компромиссное решение, которое хотя и предусматривало расчленение ее территории, но обеспечивало стране политическое выживание. Односторонние гарантии, которыми Польша располагала, не устраняли возможность подобного компромисса. Япония не должна была делать поспешный выбор в тот момент, когда она была не в состоянии принимать решения, и снова восторжествовала бы политика

302

Часть  2. Вторая мировая война

сдерживания Советского Союза, которая до 1938 г. господствовала в европейской дипломатии, несмотря на советскофранцузский договор о дружбе от 1935 г.
Эта гипотеза о возможной расстановке сил, которая в свете развития кризиса после мая 1939 г. может показаться совершенно безосновательной, была, наоборот, совершенно оправданной до того момента, когда 24 мая британское правительство согласилось, с колебаниями и оговорками, начать переговоры с Францией и Советским Союзом. Это был альтернативный вариант, который предполагал формирование блока с мощными ресурсами и переустройство отношений между европейскими государствами после ударов, нанесенных гитлеровским ревизионизмом.
Вторая возможная альтернатива состояла в одном из двух наиболее реалистических решений: заключив союз с Италией и Японией, превратить Антикоминтерновский пакт в подлинный союзный договор. Это несомненно придало бы соглашению между тремя авторитарными режимами антисоветский характер, столь желанный для Японии и Италии, и лишило бы смысла заверения, данные Польше, чья ненависть к Советам была Гитлеру хорошо известна. В этом случае Гитлер мог бы рассчитывать, что Польша, подвергшаяся нападению с запада, не получила бы поддержки с востока, потому что внимание Советского Союза было бы приковано к ситуации в Азии, и его совершенно не интересовала бы судьба режима в Варшаве.
Несмотря на мартовские гарантии и соглашения, заключенные в последующие недели, этот союз не вызвал бы немедленного протеста англичан и французов. В самом деле, как возможное открытие азиатского фронта, так и молниеносная германская акция поставили бы обе западные державы перед свершившимся фактом, что не могло помешать им выразить свой бурный протест, но заставило бы их действовать в очень сложной ситуации. Действительно, как они смогли бы атаковать Германию, победившую Польшу и избавившуюся от проблем на востоке, будучи неуверенными в возможности удачного исхода войны на фронте по Рейну?
Итак, чисто теоретически, без должной оценки подлинных сил, которые союзники, Италия и Япония, могли незамедлительно бросить в бой, этот вариант давал Гитлеру наилучшие возможности, позволял сделать промежуточный шаг, который почти без особых издержек (за исключением минимальных, связанных с кампанией в Польше) приводил его к успеху. Кстати, Гитлер не без оснований полагал: «Против Польши наши танки будут весьма эффективны, потому что у польской армии нет противотанковых

Глава  4. Накануне войны

303

пушек. Там, где мощь армии не является решающим фактором, начинает играть свою роль элемент неожиданности и гениальности стратегии».
Оставалась третья возможность. Если бы Япония слишком долго колебалась в определении своего политикостратегического выбора, то Германия рисковала попасть в кризисную ситуацию, поскольку Польша была бы не изолирована, так как Советский Союз мог оказаться вовлеченным в орбиту действий Англии и Франции. Эта ситуация вызвала бы определенный резонанс и на Балканском полуострове, где преобладание Германии было неоспоримо, хотя и уравновешено действиями Великобритании в Турции, Греции и Румынии. Оставалась, однако, открытой возможность англофранкорусскопольской коалиции, которая, даже будучи внутренне непрочной, вывела бы Польшу из изоляции и заставила бы Германию выступать одновременно на двух фронтах.
Неуверенность японцев могла подтолкнуть Гитлера к выбору третьего пути, который, впрочем, был традиционным для германской политики, пути соглашения с Советским Союзом: о возможности соглашения упомянул Сталин еще 10 марта 1939 г. в речи на съезде ВКП(б). Ограничения этого выбора определялись соображениями идеологии и державной политики. Нацистская идеология должна была бы существовать в широком диапазоне от антикоммунизма до принятия коммунизма, что было для нее вполне возможно, но было бы трудно для итальянцев, поскольку антикоммунистический характер фашизма имел более глубокие исторические корни.
Кроме того, Гитлер должен был бы забыть или сделать вид, что забыл, по крайней мере, на какоето время неизменные руководящие установки его внешней политики, в соответствии с которыми жизненное пространство Германии находилось на востоке: в Польше, на Украине, в Белоруссии и в странах Балтии. Это означало, что, даже признавая Великобританию врагом номер один для Германии, соглашение с Советским Союзом действовало бы не дольше, чем того требовали обстоятельства, и если Германия хотела поставить Европу под свой контроль, то рано или поздно она должна была бы выступить против временного союзника. Второй выбор не исключал этой опасности, однако, он уравновешивался давлением Японии на востоке. Решение заключить тактический союз со Сталиным, отодвинув окончательное объяснение на время (в 1939 г. было неизвестно, насколько оно будет продолжительным), определяло и выбор пути: более извилистого, а потому и более опасного.

304

Часть  2. Вторая мировая война

4.6.3. ОТНОШЕНИЯ   ГЕРМАНИИ   С   ИТАЛИЕЙ  И  ЯПОНИЕЙ НАКАНУНЕ    ВОЙНЫ

В момент выбора между этими тремя стратегическими возможностями Гитлер понимал, что дипломатическое превосходство, которым располагала Германия до тех пор, пока он соглашался действовать мирными средствами, станет ею утрачиваться, как только он начнет демонстрировать склонность к использованию военных средств. Таким образом, первоначальной свободы маневра, которой он располагал после захвата Праги и, может быть, даже после подписания «Стального пакта», становилось меньше, и его решения зависели уже не только от него, а определялись волей и выбором других. Можно сказать, что, если «Стальной пакт» был в самом деле продиктован желанием заставить Гитлера действовать в пределах дипломатических норм, то этот замысел удался, но, конечно, не в том смысле, в каком его хотел видеть Муссолини. Германский канцлер, после того, как он отдавал своим подчиненным военностратегические распоряжения, должен был дожидаться решений других участников пакта прежде, чем он мог начать действовать по намеченному им плану.
Первой переменной величиной, не зависевшей от воли Гитлера, была Япония. После того, как Риббентропу в конце 1938 г. удалось придать внешней политике Германии антибританский характер, что Гитлер и подтвердил 23 мая 1939 г., вяло текущие переговоры с Японией о заключении союза стали еще более трудными изза той стратегической направленности, которую обе стороны намеревались придать соглашению. Для Германии соглашение должно было стать средством борьбы с Великобританией на Тихом океане; для японцев оно должно было подкрепить их действия в Китае и усилить их давление, включая и военное, на Советский Союз и Соединенные Штаты.
В июне 1939 г. после того, как в Токио было сформировано правительство, во главе с генералом Хиранум, Германия пыталась воздействовать на Японию, используя внутренние противоречия в ее руководящих кругах. В течение нескольких недель правительство Хиранумы собиралось 70 раз для обсуждения предложения о союзе с Германией, но так и не смогло преодолеть разногласия. Причина сопротивления японских руководителей была, в сущности, простой: они не хотели оказаться вовлеченными в европейскую войну (чем больше росло напряжение, тем ближе была война) для того, чтобы отстаивать только интересы Германии. К тому же, Япония стремилась завершить войну с Китаем и не доводить этот конфликт до вооруженного столкновения с англо

Глава  4. Накануне войны

305

саксонскими державами. Поэтому Япония продолжала ставить условия и требовать новых разъяснений, показывая тем самым Гитлеру, что если он не намерен терять драгоценное время, то не должен рассчитывать на быстрое заключение договора с участием Японии. Эти обсуждения вместе с решением не позволять больше таким деятелям как Вольтат пытаться возобновить, как это произошло в июле, политику «умиротворения» мешали Гитлеру сделать выбор в пользу двух первых вариантов.
Между тем, начиная с июня, т.е. вскоре после подписания «Стального пакта», итальянский посол в Берлине стал отправлять в Рим доклады, тон которых становился все более тревожным и даже паническим. Он описывал военные приготовления Германии и постепенно приходил к заключению, что военная акция Гитлера становится неизбежной: «Признаки, вызывающие беспокойство, возрастают с каждым днем,  писал Аттолико 11 июня. ...Продолжается лихорадочное вооружение Данцига, столь же лихорадочно продолжается размещение войск и вооружений на направлении северного сектора польского фронта... Все эти перемещения войск должны быть завершены к точно установленному сроку  15 августа. Именно к этому дню должно быть принято политическое решение о предстоящих действиях... И именно в августе, точнее числа 1015, фюрер примет решение быть миру или войне».
Как Муссолини, так и Чиано изначально считали Аттолико паникером. Но факты упрямая вещь. Стало понятно, что у Гитлера отсутствуют серьезные намерения встретиться с Муссолини, потому что он не хотел ни ознакомить его со своими планами, ни подвергаться дипломатическому давлению или выслушивать призывы о соблюдении заключенных договоров, которым он не хотел следовать. В этой обстановке было решено, что графу Чиано надлежит прояснить ситуацию, поэтому он договорился о встрече с Риббентропом и Гитлером в Зальцбурге и Берхтесгадене. Встречи состоялись 11 и 12 августа. Чиано, который всегда был поборником союза с Германией, переживал в эти дни глубокое разочарование в связи с совершенной ошибкой и с тех пор пытался, но безрезультатно, вырвать Италию из «Стального пакта». Он придерживался этой линии, пока Германия ни добилась в 1940 г., как ему казалось, военной победы в Европе.
Риббентроп и Гитлер подтвердили то, чего опасался Аттолико. Нападение на Польшу было предрешено, потому что следовало, наконец, прекратить «гнусности» польской политики, или, говоря более понятным языком, потому что Варшавское правительство не проявило склонность уступить давлению Германии и, более того, стремилось создать линию дипломатической обороны,

306

Часть  2. Вторая мировая война

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

  советско французский договор от 2 маЯ 1935 г
Было распространением действия закона о лендлизе на ссср
Каирская конференция союзников проблемы
Таким образом на короткий период германское правительство создало у пуанкаре иллюзию успеха
Было проинформировано о секретных частях договора