<<<     ΛΛΛ     >>>   

«С момента устранения бывшего коменданта дворца ротмистра Коцебу по распоряжению министра юстиции А. Ф. Керенского установлен строгий режим для всех царскосельских узников, содержащихся в дворце.
Прежде всего, Николаю и его супруге предложено при смене караулов показываться начальнику караула. После каждой смены караульный начальник сдает сменяющему караулу бывшего царя и царицу. Это сделано во избежание недоразумений и подозрений. Последнее распоряжение министра юстиции А. Ф. Керенского коснулось Александры Федоровны. Ей запрещено сообщаться с супругом.
Николаю Романову разрешается свободно ходить и бывать во всех помещениях, находящихся в верхнем этаже, бывать в комнатах, где помещаются дети, во всякое время дня и ночи, но при условии, чтобы в тот момент, когда он желает бывать в комнатах детей, супруга за это время должна выйти».

* * *

«Охрана Александровского дворца находится в надежных руках. Караульная служба несется беспрерывно днем и ночью поочередно всеми воинскими частями, квартирующими в Царском Селе. Каждый караул состоит из 120 солдат и 3 офицеров. Разговоры по телефону разрешаются членам бывшей царской семьи и арестованным членам свиты, но при всех разговорах должен присутствовать дежурный офицер. За все время ареста Николай и его супруга бесед по телефону не вели, прибегает лишь к частым телефонным разговорам князь Долгоруков. Особое внимание в последние дни обращено на поступающую во дворец почту. Все телеграммы и письма проходят через двойной просмотр дежурного караульного офицера, а затем дворцового коменданта.
Газеты Николаю разрешено получать, но каждый раз на собственные деньги. Обычно утром он пишет на клочке бумаги названия газет, которые он хотел бы приобрести. Эта записка через скорохода поступает к дежурному офицеру вместе с деньгами. Во дворец поступают почти все столичные газеты, как утренние, так и вечерние, в том числе одна московская газета.
Для сношений с дворцом оставлен лишь один пропускной пост, ведущий к кухонному зданию. Здесь отведена комната для офицера, который тщательно просматривает вместе с солдатами все поступающие во дворец продукты, предметы, а также все вещи, отправляемые из дворца.
Арестованными во дворце в настоящее время считаются только четыре человека: Николай, Александра Феодоровна, граф Бенкендорф и князь Долгоруков.
Многочисленные же лица свиты и прислуга, живущие во дворце, юридически арестованными не считаются, но, ввиду изъявленного ими желания оставаться во дворце, им запрещено всякое сношение с посторонней публикой, близкими, друзьями и населением Царского Села.
В Александровском дворце появилось еще шесть узников: священник, дьякон, четыре певчих. В течение последней недели в церкви Александровского дворца происходит два богослужения ежедневно, на которых аккуратно присутствуют Николай, Александра Феодоровна и дети. Приходит на богослужение и вся бывшая придворная челядь. В церкви приняты меры к недопущению общения между членами бывшей царской семьи и многочисленными служащими и прислугой».

* * *

«Бывшая царская семья помещается по-прежнему в покоях верхнего этажа дворца: на левом крыле комната Николая, на правом — комнаты Александры Федоровны и дочерей.
В нижнем этаже помещается кабинет, библиотека и другие комнаты для работы, но в них бывший царь теперь не бывает.
Вход и выход для царской семьи установлен только один по крыльцу, ведущему в покои дворца. Когда Николай Романов выходит на прогулку, часовые берут на караул. На приветствие бывшего царя часовые отвечают:
— Здравия желаем, господин полковник.
С такими же ответами обращаются к Николаю Романову и караульные офицеры. Бесед на политические темы во время прогулок он избегает. Говорит о погоде, интересуется судьбой той воинской части, к которой он принадлежит, как офицер.
Князь Долгоруков называет Николая Романова «бывший государь», «бывший царь» и т. д. Только один граф Бенкендорф по-прежнему продолжает называть Николая Романова «государь», «ваше величество».
Граф Бенкендорф ведет себя непринужденно, чувствует себя в роли обер-гофмаршала, делает выговоры служащим дворца за допускаемые ими вольности.
В Александровском дворце продолжает оставаться статс-дама Нарышкина и при ней две фрейлины: баронесса Буксгевден и графиня Гендрикова. Статс-дама Нарышкина из семьи князей Куракиных. Отец ее был послом во Франции. Нарышкина очень тяготится своим пребыванием в Александровском дворце и при приезде А. Ф. Керенского во дворец возбудила ходатайство о разрешении ей оставить Александровский дворец. Ответа пока не последовало.
Нарышкина с Буксгевден и графиней Гендриковой держится уединенно. Сношений с Александрой Федоровной не имеет. Нарышкина пишет мемуары, затрагивающие придворную жизнь, в частности, ее продолжительную жизнь во Франции. Мемуары доведены до кончины Александра III.
Шести дворцовым служащим разрешено оставить дворец. В течение ближайшей недели покидает дворец еще около пятидесяти служащих.

* * *

Бывший комендант Александровского дворца ротмистр Коцебу арестован. Когда граф Бенкендорф передал объемистый пакет для дворцового коменданта Коцебу, дежурный офицер вскрыл этот пакет. В нем находились два письма от графа Бенкендорфа и князя Долгорукова на имя графини Шуваловой. Тут же находился чек в один из петроградских банков. Бенкендорф и Долгоруков просили графиню Шувалову позаботиться о продаже их имений и переводе денег в американский банк. Они просили сообщить, когда уезжает за границу курьер, который должен будет заехать в Царское Село за получением важных документов от ротмистра Коцебу.
Дежурный офицер донес начальнику гарнизона Царского Села, тот — командующему войсками петроградского военного округа. Коцебу был арестован. После этого во дворец приехал А. Ф. Керенский, чтобы на месте ознакомиться с условиями содержания и ужесточения содержания».

Временное правительство бдительно охраняет «бывшего Императора» и Его Семью. Опасается, как бы они не сбежали.
И не видит подлинной опасности: в Россию в пломбированном вагоне въезжает целый десант германских агентов во главе с В. И. Ульяновым-Лениным. Текст телеграммы, приводимой на репродукции, гласит:

«Телеграмма
Штаб <Германского> Верховного Командования, 21 апреля 1917 г.
<Отправлена:> 5 час. 35 мин. пополудни
Получена: 6 « 35 « «
От советника Императорского посольства
в Министерство иностранных дел
№ 551
Верховное командование передает следующую информацию политическому отделу Генерального штаба в Берлине:
«Штейнвахс телеграфирует из Стокгольма 17 апреля 1917 г.: «Ленин благополучно прибыл в Россию. Он действует полностью в согласии с нашими пожеланиями. Из-за этого сердитые окрики со стороны Антанты в Стокгольме — социал-демократов. Платтен был возвращен британцами на границе, что вызвало здесь большой переполох».
Платтен является уважаемым швейцарским социалистическим лидером, который сопровождал русских революционеров из Швейцарии через Германию в Стокгольм и хотел сам поехать отсюда в Петроград».
Подпись: Грюнау»

«Биржевые ведомости», конечно, приукрашивали положение Царственных узников. В действительности, охрана дворца, хотя и состояла из «гвардейцев», вела себя вызывающе по отношению к Императору. Когда он приветствовал офицеров, те, как правило, не отвечали. После того, как один из прапорщиков демонстративно отказался пожать своему бывшему Верховному Главнокомандующему руку, Государь перестал здороваться с охраной за руку.
Но, разумеется, отношение к Царской Семье было еще не тем, каким оно станет в сибирской ссылке, в особенности, в Екатеринбурге, где узникам запрещалось заниматься любым физическим трудом, без которого Государь не мог жить. В Царском Селе Семья имела возможность кататься на байдарке, на велосипедах, заниматься огородом, возделывать который ей помогали не только слуги, но и солдаты охраны. Дворцовый комендант разрешал Семье посещать Феодоровский Государев собор, настоятелем которого был о. Беляев. Государь радовался успехам армии. 30 июня он записал: «Вчера был взят нами Галич и 3000 пленных и около 30 орудий. Слава Богу!» Но радость Государя оказалась преждевременной. «После нашего наступления у Галича многие части, насквозь зараженные подлым пораженческим учением, не только отказались идти вперед, но в некоторых местах отошли в тыл даже не под давлением противника»,— гласит запись в его дневнике 13 июля 1917 года. Куда девался бодрый дух союзной английской прессы. Вот перепечатка из «Тайм уикли»:
«Петроград, 26 июля 1917 г.
Причины русского развала
Утрата армией боевого духа является следствием приказа № 1, опубликованного Петроградским совдепом. Кроме того, что этот приказ указывает на то, что солдат является гражданином, наделенным всеми правами, но не имеющим никаких обязанностей, приказ ударил по принципу единоначалия».
О разложении «свободной и демократической» армии «Петроградская газета» от 16 июня 1917 года (с. 5) сообщала:
«Из Царского Села сообщается о возмутительном преступлении в местном парке. Около дерева были найдены три зверски замученные девушки, судя по одежде — служанки. Две из них, не вынесшие насилия, были найдены мертвыми. Третья оказалась жива, но с явными признаками умопомешательства. В преступлении подозреваются солдаты дезертиры».
Не то в шутку, не то всерьез один из журналистов пишет:
«Будущее русской армии, как и будущее русского народа, не может не быть великим». И тут же иллюстрация этого «великого будущего»:
«Одесса. 15 июня. Дезертиры совершили насилие над священником и разгромили его дом, а также ограбили жителей Рыбницкого сахарного завода. Они же изнасиловали там десять девушек. Одна умерла, другая сошла с ума».

* * *

— Вы скажете: на то они и дезертиры. Но вот еще одна иллюстрация развала, коснувшегося армии. Послушайте корреспонденцию, помещенную в том же номере «Петроградской газеты», граф, — сказал князь Долгоруков, обращаясь к обер-гофмейстеру:
«Выборные представители — офицеры и солдаты всех полковых, бригадных и солдатских комитетов № корпуса, рассмотрев преступное деяние группы офицеров и солдат пехотного Нешавского полка, выразившееся в истязании начальника пехотной дивизии генерала N, нашли, что преступление является вполне установленным.
Обсудив повторившийся трижды факт упорного отказа Нешанского полка исполнить приказ, телеграмму и приказ по дивизии о стратегической передвижке полка, которая должна была приведена на следующий день, нашли: приказы эти Нешавский полк не исполнил, причем мотивом неисполнения послужило исключительно нежелание полка идти на неизвестные, может быть, опасные позиции.
Выборные представители просят командира корпуса приказать в четвертый раз Нешавскому полку исполнить означенные приказы и в случае отказа просить командира корпуса и военного министра Керенского немедленно лишить всех чинов этого полка всех видов довольствия и немедленно расформировать его...»
Князь Василий Долгоруков, прочтя это постановление, вспомнил слова, сказанные Императрицей по поводу низложения Государя Юлии Александровне Ден: «С уходом Государя для России теперь все кончено». Пожалуй, она права. Развал армии, а затем и всей страны неизбежен. Вправе ли старшие армейские начальники требовать повиновения от своих подчиненных, если они сами изменили присяге Государю Императору. Какая же это армия, когда в ней нет единоначалия, когда решение идти в бой или оставаться на позиции принимает не начальник части, а комитет из нижних чинов и офицеров, выбранных туда солдатами — то есть командиров, наиболее поддающихся воздействию на них солдат.
Вся страна пожинает плоды клеветы, направленной против Государя и, особенно, Императрицы. Какие клеветы допускает молодой князь Юсупов — этот убийца, чьи руки обагрены кровью простого русского мужика! Действительно, эта светская чернь, стрелявшая в бедного Распутина, целила в Государыню. И не успокоится, пока не добьется своего.
— Что он себе позволяет! — горячился Василий Александрович, обращаясь к графине Анастасии Васильевне Гендриковой и прочитал:

«...Молодой князь Юсупов, участник убийства презренного Распутина, заявляет, что бывшего царя Николая II его жена с ее фаворитами и фаворитками систематически спаивали водкой и шампанским, настоенным на дурманящих мозг тибетских травах. Николая II десятками лет спаивали и дурманили. Удивительно ли, что все 23 года его правления были «режимом безумия», как характеризовали в свое время павший строй левые ораторы Государственной Думы, за что их Ваньки-Каины привлекали к суду по 102 статье.
Удивительно ли, что под эгидою Николая II Россия терпела много горя, много унижений, билась в кошмарных тисках.
Никто не решится поручить запойному пьянице вести простой автомобиль. Править же обширною Россией, надо думать, много труднее, чем управлять мотором. Однако царедворцы всевозможных рангов полагали, что лучше «самодержавца» и быть не может, чем одурманенный человек, готовый подписывать какие угодно указы, выгодные для распутинской шайки. Преступление их, впрочем, гораздо грандиознее...»

Знали бы юсуповы и журналисты, печатающие их клеветы, что не пройдет и восьми месяцев, как Россией станет править «гений», после смерти которого вскрытием будет установлено, что одно полушарие у него величиной всего в грецкий орех, — тот самый «гений», при котором Россия уменьшится до тех размеров, какие у нее были в 16 веке. Как, впрочем, и ее население.

* * *

Нужно сказать, что не все разделяли оптимизм Кирилла Владимировича, восторженно отзывавшегося о «новом правительстве». Об этом свидетельствовали «Биржевые Ведомости» от 1 апреля 1917 года:

«В ночь на 31 марта по распоряжению властей был арестован в своей квартире в доме № 16 по 7-ой Рождественской улице брат депутата Государственной Думы прапорщик артиллерии А. Г. Замысловский. Поводом к аресту послужило уклонение Замысловским от принятия присяги Временному Правительству. После допроса Замысловский был отправлен в главный штаб, где и передан в распоряжение коменданта».

Но не только из печати черпал сведения о происходящем в «свободном» Петрограде мистер Гиббс. Бывал он и на Петроградской стороне возле дворца Матильды Кшесинской. С балкона его выступали спутники «Ильича» по пломбированному вагону. Впечатление от от этих речей много лет спустя выразил В. В. Шульгин:
«С этого балкона стремились уничтожить русскую армию. Всеми средствами разлагали дисциплину, натравливали солдат на офицеров. И требовали подписания мира «бз аннексий и контрибуций»... Слово «мир» действовало как атомно-водородная бомба. Слово «мир» сыпало радиоактивные частицы на тысячи километров от особняка Кшесинской и отравляло солдатские души, маня их бросить фронт и вернуться по домам. Никому не хотелось воевать. Армия еще держалась в силу дисциплины и чувства долга. От того и другого освобождали солдатскую совесть ораторы с балкона Кшесинской.
Между тем Временное правительство объявило продолжение войны. Но каким образом можно было воевать и одновременно терпеть эту проповедь, проповедь из особняка Кшесинской».

19 марта 1917 года Яков Шифф прислал министру иностранных дел временного правительства Милюкову телеграмму: “Позвольте мне в качестве непримиримого врага тиранической автократии, которая безжалостно преследовала наших единоверцев, поздравить через ваше посредство русский народ с деянием, только что им так блестяще совершенным, и пожелать вашим товарищам по новому правительству и вам лично полного успеха в великом деле, которое вы начали с таким патриотизмом. Бог да благословит вас”. Милюков оказался настолько глуп, что ответил на поздравление частного лица, каковым являлся Я. Шифф.

Глава девятнадцатая
«ПОДАРОК КАЙЗЕРА»

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Кузнецов В. Русская Голгофа истории России 8 государь
Великой княжны марии николаевны восхождение на русскую голгофу после их приезда в екатеринбург
Поголовно примкнувшего к большевикам
Молодой император николай ii александрович
Тело распутина было перевезено из царского села в петроград