<<<     ΛΛΛ     >>>   

выступлений, порожденных нищетой и голодом и обреченных на неус-
пех. «Как же вы хотите,- писал сочувствующий свидетель,- чтобы
люди не пустились во все тяжкие, когда у них нет ни работы, ни денег,
ни хлеба, когда все их запасы исчерпаны? Голод влечет за собой
отчаяние, а отчаянием извиняется все... Толпа, ведомая голодом, ос-
талась бы глуха даже к гласу самого Господа Бога, вздумай он к ней
обратиться».

Драма завязалась непредвиденным образом на следующий день. Из
Орлеана в Монтаржи прибыл полевой суд, чтобы вынести приговор
двадцати пяти задержанным. И обвинитель оказался безжалостен: пяте-
ро были "приговорены к смерти, в том числе одна женщина, которая
избежала этой участи, ибо была признана или же просто сказалась
беременной. Остальные четверо осужденных были гильотинированы на
рыночной площади города. «Не знаю, какое чувство меня обуревает,-
продолжает наш пылкий безымянный свидетель.- Сердце у меня
обливается кровью».

Несмотря на подобные жестокости, трудности возникали вновь
и вновь вплоть до середины XIX в. Еще в 1852 г. в Сент-Ирье имело
место расхищение мешков с зерном °".

И впрямь, под силу ли было государству выправить положение? Его
единственным оружием являлись хлебные законы, то назначавшие, то
снимавшие, смотря по обстановке, пошлины на импорт зерна из-за
границы. У этих законов была не очень-то хорошая репутация. С зако-
ном 1832 года, облагавшим таможенной пошлиной импортное зерно,
связывали дороговизну хлеба в годы его нехватки - например, в период
волнений 1847 г., достигавших довольно сильного размаха в ряде реги-
онов. Так, возмущение в Бюзансэ (департамент Эндр) даже имело своим
следствием три смертных приговора ^.

Только с сооружением железных дорог появилась возможность побе-
дить неспособность аграрной Франции обеспечить себя хлебом насущ-
ным, возможность изгнать наконец призрак голода из этой страны, по
видимости такой богатой - во всяком случае, лучше других одаренной
от природы, но все же не до конца обеспеченной. Если бы требовалось
определить точную дату, когда свершилась эта грандиозная перемена
в истории страны, то вполне имело бы смысл остановить наш выбор на
отмене гибкой шкалы пошлин в 1861 г. "".

Повторю вновь и вновь: из всех объяснений самым убедительным
мне представляется объяснение экономическое. Своеобразное доказа-
тельство этому можно усмотреть в том, как обстояли дела в Лангедоке
и Провансе. Между 1595 и 1715 гг. хлебные кризисы и бунты случались

IV. Не пора ли подводить итоги?                      163

и там. Тем не менее Рене Пийорже категорично утверждает: «В Прован-
се... не было никакой крестьянской войны, никакого восстания, которое
охватило бы всю провинцию или хотя бы один округ или группу
коммун. Ни в один момент там не было ничего похожего на выступления
«кроканов», нормандских «босоногих» или же «сапожников» из Соло-
ни» "". И одна из причин, важнейшая причина этого относительного
спокойствия - постоянно ввозившееся через Марсель зерно; хоть оно
и продавалось по высокой цене, но устраняло дефицит, скудость, страш-
ную нехватку продовольствия, а заодно и панические реакции, которые
им сопутствовали.

V ПРИ ВСЕМ ТОМ - СЕРЬЕЗНЫЙ ПРОГРЕСС

Волнения, бунты, кризисы, дефициты и нехватки терзали живое
тело Франции - правда, никогда не проникая в его глубину. Тем не
менее подобные беды постоянно были упреком всему строю ее жизни на
протяжении первых столетий ее новой истории, по крайней мере до
1850 г. Но, страдая, аграрная Франция одновременно и развивалась,
пусть даже этого внутреннего прогресса не хватало для ее избавления.
Избавление - а вместе с ним и новые принципиальные деформации
и нарушения - пришло к ней главным образом извне.

Поддаются ли перемены датировке? Я уже писал, что старинный
уклад жизни существует до тех пор, пока зима остается, как в незапа-
мятные времена, тяжким ежегодным испытанием. С помощью этого
критерия датировать наступление новой эры нелегко, так как в про-
шлом зима означала одновременно и холод, и отрезанность деревень,
утопающих в снегу или в грязи, и непроходимость дорог, и скудную
пору ожидания нового урожая, когда и люди, и скот недоедают.

Я также писал, что старинный жизненный уклад существует до тех
пор, пока основным видом продовольствия остается хлеб, являющийся
вследствие этого главным двигателем в динамике цен: так было по
крайней мере примерно до 1856 г.- года, когда (по чистому совпадению)
завершилась победными фанфарами далекая и славная Крымская вой-
на (1854-1856).

Другими поворотными моментами можно считать очень медленный
упадок ремесленничества (особенно в деревне) или победу каменного
угля над древесным, одержанную - также постепенно - начиная при-
мерно с 1840 г. ^

Но старинный жизненный уклад, основанный на так и не устранен-
ной до конца автаркии, существует и до тех пор, пока в городе и в дерев-
не орудием и символом труда и сообщения - на наш нынешний взгляд,
безнадежно медлительным - остается лошадь. И на севере и на востоке
страны вспашка земли, механические молотилки, косилки, сноповязал-
ки - все требовало конной тяги. На первых «железных дорогах»
вагоны тянули опять-таки лошади. В Париже еще в 1914 г. сохранялись
фиакры, а такси, прославившиеся тем летом в битве на Марне, еще

165

только-только появились. В деревне же (в частности, в северных и вос-
точных областях Франции) лошадь, долгое время символизировавшая
собой передовое хозяйство, оставалась вездесущей. А французская ар-
мия еще в 1939 г. с грехом пополам пользовалась гужевым транспортом:
батареи 75-миллиметровых орудий, как и в 1914 г., всюду перемещались
на конной тяге, коноводы ехали верхом, а орудийная прислуга - сидя
на лафетах.

Так на протяжении исторического пути перед нами проходит целый
ряд границ и вех. Если судить по ним, то получается, что на территории
Франции поразительно долго продержалась крестьянская экономика,
Уход этого древнего хозяйственного уклада, целой традиции бытового
устройства, становится, таким образом, болезненной проблемой лишь
в период самой новейшей истории нашей страны.

По своему отношению к этим проблемам недавнего прошлого ис-
торики делятся на две группы. С одной стороны - те, кто подходят
к прошлому с точки зрения настоящего, проходя в обратном направле-
нии недалекую историческую дистанцию между ними; в прошлом они
усматривают по преимуществу признаки прогресса, предвещающие те
перемены, что свершаются на глазах у нас. С другой же стороны - те,
кто, подобно мне (по своей исходной специальности я - историк XVI
века), подходят к недавнему прошлому с точки зрения предшествующих
столетий; такие исследователи склонны отмечать сходства между вче-
рашним и сегодняшним днем, и от этого спокойного упорства их ничто
не заставит отступиться.

Выход один: следовать как за первыми, так и за вторыми, мысленно
признавать, что в настоящем продолжается прошлое и вместе с тем
намечаются зачатки будущего. Вести такую двойную игру, имея дело
с историей Франции XIX и начала XX в"- задача нелегкая. По-
стараемся же не проводить в ней никаких рубежей бесповоротно
и любой ценой.

Общий прогресс и его теневые стороны. Статистика утверждает:
с начала XX в. и до наших дней имел место постоянный и всеобщий
прогресс. Стремительное движение вперед, происшедшее за тридцать
или сорок последних лет - Славное тридцати- и сорокалетие,- приве-
ло к полному преобразованию так называемой крестьянской экономики,
которая в определенный момент перестала быть всецело крестьянской.
В дальнейшем все случавшиеся помехи, катастрофы, трудности и не-
хватки регулярно компенсировались или преодолевались. Об этом пи-

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

В самом механизме действия векселя
Од нако генрих бехтель в своих расчетах населения германии в xv в
Армия сделалась активнейшим орудием формирования унитарной франции
Не пора ли подводить итоги                      149ным крестьянским восстанием городах человек
Что такое франциявведениекнига перваЯ франция пространство