|
|
<<< ΛΛΛ >>>
От этого доклада мало чем отличается другой, составленный интен-
дантом Вобуром по поводу народного бунта в Бар-ле-Дюке 19 октября
1697 г.: «В то время как витрийские купцы хотели вывезти 12 подвод
зерна, купленного ими в Лотарингии и в области Баруа, 3 или 4 сотни
женщин, утверждая, что закупки эти повышают цену на хлеб (что
истинно так), собрались в кучу, захватили несколько мешков, прочие же
вспороли ножами. Полицейским лишь с трудом удалось утихомирить
этот беспорядок. Несколькими днями ранее весьма сходное волнение
случилось в Нанси, но штабные офицеры и воинский гарнизон быстро
его пресекли» ^.
Если бы такие случаи, сами по себе незначительные, не повторялись
так часто, их можно было бы считать обычными мелкими происшестви-
ями. В злосчастном 1709 году их оказалось так много, что от них
сотрясалась вся Франция: 15 марта в Шалоне-на-Марне (или в Шалоне-
на-Соне?) ""', 16 марта - в Пон-де-Се на Луаре, где толпа задержала
шесть готовых к отплытию тяжелых судов и заставила перепуганных
купцов распродавать зерно на месте; 18 марта - в Анже, где чернь
грабила амбары купцов и булочников и были погибшие "'; в Орлеане -
4 и 16 апреля ^", а затем вновь 27 апреля °", когда на суда, отправ-
лявшиеся вверх по Луаре, грузили зерно для войск, действовавших
в далеком Дофинэ. Ветер был попутным, и толпа сбежалась, чтобы не
дать каравану отплыть, «но страх перед двумя стоящими здесь полками
удержал чернь, которая горько плакала, видя, как хлеб уплывает из
города». Подобные же выступления происходили в Куломье 1 мая
1709 г. "\ А 16 июля в Монжане, что на Луаре, «весь народ, мужчины
и женщины... с оружием, палками и камнями в руках», собрался
в замке, дабы не дать вывезти зерно, собранное там арендатором
маршала де Виллеруа. Страсти утихли лишь после вмешательства
интенданта, пообещавшего оставить на месте половину зерна. Каратель-
ные меры ограничились шестимесячным заключением для нескольких
смутьянов, дабы «не раздражать более чернь... и так уже измученную
нежелательным голодом» '".
IV. Не пора ли подводить итоги? 159
Однако подобная снисходительность не составляла правила: «Вчера
(15 июня 1709 г.),- пишет интендант провинции Бурбоннэ Мансар де
Сагон,- судил я трех вожаков этих воров и хлебных грабителей,
действовавших скопом и с оружием в руках. Приговорены они были
к повешению. Двоих казнили прямо здесь [в Мулене], третьего же
отправил я на место преступления для острастки прочих. Полагаю, что
сие возымеет благотворное действие и пример сей прекратит продолжа-
ющееся воровство и разбой. В крепостной башне и иных местах заклю-
чены еще и другие, коих я также буду судить, лишь только закончится
следствие по их делам» "^ Королевское правосудие было иным, чем
наше. Оно стремилось продемонстрировать свою силу и непреклонность,
чтобы избежать еще больших репрессий. Но терпения его хватало
ненадолго. Незадолго до описываемых событий, в марте 1709 г., в Пити-
вье, где произошли беспорядки, пришлось во избежание худшего пус-
тить в дело кавалерийский эскадрон и бросить в тюрьму двенадцать
зачинщиков. «Полагаю необходимым,- докладывает интендант Орле-
ана,- нескольких человек примерно наказать» "\
Но остановленный было мятеж вскоре возобновлялся; стоило ус-
мирить один город или одну область, как беспорядки вспыхивали
в другом месте. Повод к этому давал малейший недород. В августе
и сентябре 1771 г. по всем дорогам народ останавливал обозы. В Шоле
пшеница была столь дефицитной и столь дорогой, что из 3 000 жителей
девять десятых оказались без хлеба и взбунтовались: «Они громко
заявили, что им все равно- что быть повешенными, что умирать от
голода». Инциденты происходили каждый день; как докладывал мест-
ный чиновник интенданту, они прекратятся, только если в город нако-
нец доставят зерно "".
Чтобы восстановить полную картину такого рода происшествий,
следовало бы прибавить к открытым выступлениям еще и тайные
покражи, повсеместную деятельность соляных контрабандистов (пре-
кратившуюся лишь в 1790 г., после отмены Учредительным собранием
налога на соль) и разбойничьих шаек в деревнях, забастовки ремеслен-
ников в городах, число которых возрастает к концу XVIII в. А главное,
следовало бы учесть в нашей картине еще и потоки, целые океаны
нищих. Впрочем, рано или поздно нам еще придется обратиться к этой
грандиозной социальной драме, которую «Старый порядок» оставил
в наследство Франции XIX в.
Все эти волнения усилились в годы Революции, приутихли при
Империи, но затем вспыхнули вновь во время глубокого хлебного
кризиса 1812 года. Нельзя забывать, что подобные бунты, порой столь
160 Глава третья. Сельские инфраструктуры
же внезапные и неистовые, как гроза или град, продолжались и при
Реставрации, и при Июльской монархии, и даже при Второй империи.
Заслуга Луизы А. Тилли в том, что она показала в своей статье, как
хлебные бунты, совершенно по-прежнему, происходили на протяжении
всей первой половины XIX в.
Благодаря сохранившимся точным данным мы можем оценить во
всем их размахе волнения, прокатившиеся по всей Франции, начиная
с осени 1816-го до летнего урожая 1817 г. "". Урожай 1816 г. оказался на
50% ниже нормального. Истощенная разрушениями и реквизициями -
следствиями вторжения иностранных войск в 1814 и 1815 гг.,- Франция
не имела резервов. Пришлось заказывать зерно с берегов Балтийского
и Черного морей, покупать муку в Балтиморе. Но эта спасительная
пшеница не могла прибыть сразу, и в Руане и Марселе нарастало
беспокойство.
Нельзя сказать, чтобы возникшая тогда нехватка хлеба была «ско-
рее вымышленной, чем реальной», но все же ужас, который охватил в те
месяцы все королевство, объяснялся во многом беспокойством, страхами
и слухами, которые ходили в народе, враждебно настроенном к власти.
По словам современника, «тот голод, о котором толкуют в обществе,-
быть может, и есть опаснейший из всех» ^°.
Как бы то ни было, цена на зерно взвилась вверх, рынки опустели,
бедные стали протестовать, бунтовать. Чтобы их успокоить, требова-
лись силовые меры, угрозы, призывы к здравому смыслу, прибытие
значительных партий зерна. Донесения, хранящиеся в Национальном
архиве, доносят до нас каждую подробность этих страшных и вызывав-
ших новые страхи волнений: агрессивное поведение толпы, новые и но-
вые инциденты на рынках, перемещения воинских команд, мобилизация
национальной гвардии, решения властей... Возникает впечатление, что
дело происходит при «Старом порядке», что мы перенеслись на пол-
столетия или столетие назад. Повторяются сценарии событий; повторя-
ются поступки смутьянов; повторяются меры предосторожности со сто-
роны властей (такие, как запрет допускать зачинщиков волнений на
колокольни, чтобы они не могли ударить в набат); повторяются нераз-
воротливость, усердие и бессилие чиновников в этой войне местного
значения, каждый эпизод которой, едва закончившись, возобновляется
на следующий день.
Рассмотрев один такой инцидент, можно вообразить себе сотни
других. Вот перед нами Тулуза, 12 ноября 1816 г. В городе сильное
волнение, но зерновой рынок находится под надежной охраной. По
улицам ходят патрули, «и тут вдруг очень мощная толпа народу, идя
IV. Не пора ли подводить итоги? 161
напролом, достигла застав, стерегущих рынок, и все более громкими
выкриками принялась вновь требовать на пшеницу твердой цены в 24
франка. В этот момент на место прибыл я [префект]... Первой моей
заботой было расставить солдат таким образом, чтобы оттеснить чернь,
рвавшуюся с силой на площадь ^', не затем, чтобы покупать зерно по 24
франка, но затем, чтобы взять его грабежом. Обстановка весьма затруд-
няла маневры воинских команд: рынок, построенный на мощных устоях
и окруженный узенькими улочками, можно было оборонять только
вплотную. С другой стороны, прежде чем стрелять по народу, мы хотели
исчерпать все средства убеждения. Итак, вопреки величайшей опаснос-
ти мы стремились вразумить толпу и внушить ей, каков ее собственный
интерес, вместе с тем не показывая виду, что уступаем крикам смутья-
нов. Отряд, охранявший главный вход на площадь, пять раз чуть не
отступил под напором черни, но каждый раз отбрасывал ее благодаря
своей твердости и нашей поддержке; наконец, после трех с лишним
часов обороны решились мы на смелый маневр и преуспели: бросили
вперед колонну драгун, а тем удалось очистить рынок и все подходы
к нему» "^
Таким образом, все кончилось не так уж плохо, не было ни стрель-
бы, ни арестов. Драгуны верхом на лошадях обратили бунтовщиков
в бегство, и те вернулись в свои дома. Чтение этого и некоторых других
донесений располагает к некоторому оптимизму. В наших официальных
документах можно найти даже слова сочувствия. Так, супрефект Вер-
дена пишет 15 сентября 1817 г. своему министру: «В глубине суждений
народа, ваша светлость, почти всегда обнаруживается чувство справед-
ливости и здравый смысл» T.
Можно было бы подумать, что кровавые репрессии остались в до-
революционном прошлом, если бы нам не напоминали о реальном
положении дел другие инциденты, такие как драма, разыгравшаяся
в Монтаржи. Запоздалый бунт 8 июля 1817 г., судя по всему, перепугал
весь этот городок. В окрестных деревнях ударили в набат, и толпы
крестьян с пустыми мешками через плечо и с дубинами в руках двину-
лись на город, твердо намереваясь его разграбить, как разграбили они до
того на Орлеанском канале два судна с грузом зерна. Однако власти
были начеку, крестьян остановили, кое-кого арестовали. Толпа тщетно
пыталась их освободить, в нее врезались кавалеристы, рассеивая не-
счастных сабельными ударами. И все-таки ничего драматического пока
еще не случилось "*. Много криков, женских воплей, разбегающихся
бунтовщиков - и в конце концов торжество порядка. Ночь миновала
спокойно; шел дождь. Казалось, еще один бунт можно занести в список
7 «1). Бродель
<<< ΛΛΛ >>>
Распространение промышленности вширь из дорево люционных французских городов могло иметь различный смысл
Говорят
Будто мануфактурная концентрация рабочей силы породила фабрику
Бродель Ф. Что такое Франция истории Европы 4 корабли
Билетов ко ролевских займов франции революции
|
|
