<<<     ΛΛΛ     >>>   

Графиня Елена  Шувалова

Во время пребывания в Петербурге лорда Редстока произошло обращение графини Елены Ивановны Шуваловой. Княжна Софья Ливен характеризовала графиню следующим образом: «Это была умная и оригинальная личность. Внешне она не имела вида отдалившегося от мира человека, но внутренне была определенно Христова. Она любила братьев и сестер во Христе и не стыдилась проявлять эту любовь пред людьми мира сего. Наши строгие руководящие братья, однажды найдя нечто предосудительное в поведении сестры, графини Шуваловой, постановили не допустить ее к участию в вечере Господней. Елена Ивановна приняла это запрещение с полным смирением, пришла на собрание и спокойно сидела, когда чашу пронесли мимо нее. После собрания она подошла к братьям и без малейшей обиды сказала им: «Хоть вы меня и не допустили до участвовать с вами в вечере Господней, я все же остаюсь вашей сестрой». По прошествии некоторого времени ее снова приняли.
Впоследствии графиня, пользуясь своими высокими связями, помогала облегчить участь многим преследуемым евангельским христианам, находящимся по судом, в тюрьме или в ссылке. Она просила мужа пригласить к ним в дом кого-либо из нужных высокопоставленных лиц. Во время обеда ей удавалось под тем или иным предлогом подвести разговор к нужной теме и сформулировать свое ходатайство. Как правило, ее прошения увенчивались успехом. Гости так привыкли к ее постоянным просьбам о гонимых христианах, что однажды один из видных сановников спросил с улыбкой: «Ну, что, графиня, сколько хотите от меня сегодня, одного или двух?»
Графиня высоко ценила ту укорененность своей веры в Библии, ту твердость религиозных убеждений, которая опиралась на знание Священного Писания, которые ей дал евангелизм и которая позволяла безошибочно отличать истину. Находясь после революции в эмиграции и проживая в одном из отелей на юге Франции, она испытывала потребность в духовном общении. И вот ей удалось познакомиться с пожилой немкой, по-видимому, католичкой, с которой можно было говорить о Христе. Позднее она так рассказывала об этом: «Но тут-то я особенно поняла ценность того, что нам дал Господь через слугу Своего. Моя добрая, благочестивая немка утешалась несколькими известными ей стихами Священного Писания и несколькими знакомыми церковными гимнами; это было и всё. Она имела веру и, наверное, была угодна Богу, но богатство Слова Божия было для нее закрыто, и с ней нельзя было делиться глубинами его» (Ливен С. П. Духовное пробуждение в России. Воспоминания княжны С. П. Ливен. Чикаго, 1986. С. 25).
Евангелизм обнаруживал свою действенность там, где православная Церковь по каким-то причинам не могла ответить на насущные нужды людей. В этом отношении весьма примечателен случай с мужем Елены Ивановны, графом Петром Андреевичем Шуваловым и его младшим братом Павлом Андреевичем. Петр Шувалов был петербургским обер-полицмейстером, директором департамента общих дел министерства внутренних дел, управляющим III отделением императорской канцелярии, шефом жандармов. Павел Шувалов был генералом от инфантерии, членом Государственного совета, варшавским генерал-губернатором и командующим войсками Варшавского военного округа.
Когда Павел Андреевич овдовел и безутешно страдал, то Петр Андреевич обратился к пастору Петербургской лютеранской церкви Дальтону с просьбой помочь смягчить горе брата. Пастор удивился тому, что православный аристократ не просит об этом православных священников. Шувалов ответил ему: «Господин пастор, наши попы хороши для литургии, но утешить народ они не смогут; для этого нужны евангелисты» (Цит. по: Хейер Э. Религиозный раскол в среде российских аристократов в 1860 – 1900 годы. Редстокизм и пашковщина. М., 2002. С. 50).
Дальтон выполнил эту просьбу. После этого его стали регулярно приглашать в дом графа Павла Шувалова для чтения и толкования Библии. Так образовался библейский кружок из семейства Шуваловых, их родственников, друзей и знакомых, до этого номинально принадлежавших к православной Церкви.

Евангелизм – не модное поветрие, а спасительный шанс, данный России Богом

Те, кто считал, что «редстокизм» - это всего лишь модное поветрие и что с высылкой из России Редстока, а затем и наиболее активных «редстокистов», оно исчезнет и все опять встанет на свои прежние места, ошиблись. Все оказалось гораздо сложнее и значительнее. Это было совсем не поветрие и не причуда великосветской моды. Название этому явлению – евангельское пробуждение. Редсток не был его причиной, а явился всего лишь орудием Бога, Его инструментом. Английскому протестанту довелось сыграть роль пускового механизма. Его проповеди придали новый импульс энергии русского богоискательства. Столичные аристократы, охладевшие к православию и пребывавшие в плену скептических (как Бобринский) или гедонистических (как Пашков) жизненных стереотипов, вероятно, никогда бы не пробудились к истинной духовной жизни, никогда не осознали бы себя в качестве христиан, если бы не Редсток. То, что обращение многих происходило в результате первой же встречи с Редстоком, свидетельствует о дремавшей внутри многих русских сердец неутоленной духовной жажде. Блуждая в стороне от Христа, они под воздействием, казалось бы, незначительного внешнего точка вдруг внезапно начинали чувствовать, как будто некая сила твердо и решительно подхватывала их и безошибочно ставила на торную дорогу, ведущую к свету и истине.
Мог ли, спрашивается, такой человек, познавший радость прозрения, почувствовавший вкус истины, пожелать после отъезда Редстока возвращения в свое прежнее состояние? События показывают, что нет. Поэтому евангельское пробуждение не угасло, а, напротив, стало расширяться и крепнуть. Прозревшие спешили не только поделиться своей радостью с другими, но и указать им открытый путь  спасения. На место англичанина Редстока встали десятки, а затем и сотни русских редстоков, которые распространяли книги Нового Завета, благовествовали родным и знакомым, проповедовали в мастерских, больницах, тюрьмах среди швей, ремесленников, больных, заключенных. Пашков, Корф и многие другие, в чьи сердца проник Бог, приняли от Редстока эстафету христианского благовестия. Позднее, аналогичным образом, уже на место высланного Пашкова встали «пашковцы» - молодые русские протестанты, желавшие лишь одного, чтобы в их отечестве Христос не был предан забвению.
Несмотря на то, что многие из писавших о евангельском пробуждении, употребляют понятия «редстокисты» и «пашковцы» как синонимы, между ними есть существенная разница: «редстокизм» обозначал аристократический этап в евангельском пробуждении, а «пашковщина» - демократический. И второй отличался от первого не только тем, что на его протяжении существенно расширился социальный состав евангельских христиан, но и тем, что отчетливее, чем прежде, обозначилась тенденция отхода от православной Церкви всех тех, кто, заинтересовавшись новым движением,  продолжал поддерживать с нею конфессиональные отношения.
Суть конфессиональной позиции российских евангельских христиан сводилась к следующему. Человек, сознающий свою греховность, не в состоянии справиться с ее тяжким грузом до тех пор, пока будет рассчитывать только на себя и на свои силы. Сознание самодостаточности – страшный враг духовного возрождения и его не сможет победить тот, кто не знает Христа.
Иисус Христос пришел, чтобы спасти погибающих. Через веру в Него перед каждым открывается путь к спасению. Человек оправдывается и спасается только верой. Через нее он обретает убежденность в том, что не погибнет «во тьме внешней».
Петербургские евангельские христиане видели свое земное предназначение в том, чтобы следовать завету Христа и распространять Благую Весть. Они делали все возможное, чтобы Слово Божье побуждало в каждом человеке стремление освободиться от власти грехов. чтобы как можно больше людей самых разных социальных слоев, от титулованных вельмож до бездомных нищих и бесправных арестантов, поняли, что нет иного спасения, кроме как в Иисусе Христе.
Та огромная социальная работа, которую проводили в России последователи Редстока и Пашкова, встала серьезным заслоном на пути набиравшей силу секуляризации.  Казалось бы, сакральные начала покидали сферы общественной, государственно-политической жизни и область их компетенции все более сужалась. Для многих их личная религиозность ограничивалась сферой их сугубо частной жизни. Но петербургские аристократы, ставшие евангельскими христианами, остановили этот процесс. Их религиозность, охватив их личную, частную жизнь, сразу же устремилась в социальные сферы.
Особенность служения последователей Редстока и соратников Пашкова состояла в том, что они направляли все свои духовные силы и материальные возможности в русло практического христианства – повсеместного благовествования, широкой социальной работы и благотворительности. На молитвенных собраниях, проходивших в духе братства и равноправия, социальные вопросы обсуждались с позиций евангельского учения, т. е. в свете категорического неприятия насильственных методов их решения.
Это был путь, альтернативный тому, который предлагали в то же самое время интеллектуалы-атеисты, светские радикалы-социалисты. Весьма примечательно суждение родственника Пашкова, губернатора Петербурга, генерала Ф. Трепова. Убежденный в том, что евангельские христиане предлагают альтернативу тому пути, по которому движутся революционеры-нигилисты, он однажды заметил: «Если Пашков будет иметь успех, мы спасены». Трепов пошел даже на то, чтобы выделять полицейскую охрану для особо крупных собраний евангельских христиан. Но его позиция, к сожалению, не нашла достаточного числа влиятельных сторонников в правительственных кругах. Хотя, справедливости ради, следует заметить, что среди лиц, симпатизировавших евангельскому движению, были видные правительственные чиновники, в том числе и члены Государственного Совета.
Важнейшая из целей евангельского движения заключалась в том, чтобы содействовать духовному преображению России, ее обновлению и преобразованию на основе  евангельских начал. Подобно многим русским, евангельские христиане жаждали социальных и духовных перемен в российской жизни. Но, в отличие от радикалов, они ратовали лишь за те перемены, которые вписывались в нормативные рамки евангельских заповедей. Все прочие изменения, если они выходили за указанные рамки, для них были неприемлемы.
Отношение государственной церкви к евангельским христианам имело вид откровенного негативизма. Это была неприязнь к движению, в котором видели западное ответвление христианства и к которому относились как к одной из разновидностей сектанства.
Однако, то, что внешне выглядело как западничество, на самом деле было обращением к первоначальной чистоте евангельского учения в том виде, в каком оно представлено в Библии. Но этого власти не желали понимать и принимать. Одно из роковых заблуждений, пленниками которого оказались светская и церковная власть в России, состояло в предубеждении, будто широкое распространение Библии и возможности ее свободного толкования ведут к распространению вольномыслия.
Между тем, нонконформизму евангельских христиан не было свойственно стремление к жесткому противопоставлению себя православной Церкви. Но постоянные нападки церковных и светских властей поставили их, помимо их воли и желания, в положение диссидентов, вынужденных отстаивать свои убеждения.
В начале 1890-х гг. положение евангельских христиан в России становило тяжелым и опасным. Лишенные правовой защиты, они жили под постоянной угрозой ареста и суда, грозивших им либо тюрьмой, либо ссылкой. Теперь уже невозможны были открытые молитвенные собрания. Они проводились тайно и немноголюдно. Вот как молодой И. С. Проханов описывал одно из молитвенных собраний евангельских христиан, проходившее в доме графини Шуваловой [Проханов, писавший свои воспоминания спустя тридцать слишним лет, называет ее княгиней. – В. Б.], стоящем в месте пересечения набережных Мойки и Зимней канавки: «Встреча проходила в комнате, занимаемой кучером. Верующие проходили в эту комнату один за одним, стараясь не выдавать свой приход агентам полиции. Княгиня сама действовала с такими же мерами предосторожности. Кучер был одним из проповедников. Обычно он или другие два или три брата произносили короткие проповеди, затем была молитва, иногда преломление хлеба и чтение Библии. Не было пения или было очень тихое и непродолжительное»  (Проханов И. С. В котле России. Автобиография. Чикаго, 1992. С. 65).
И. С. Проханов в своей «Автобиографии» обратил внимание на то обстоятельство, что политическое движение либералов и евангельское движение зародилось в России среди высшей дворянской аристократии. В том и другом случае во главу угла была поставлена такая духовная и социальная ценность, как свобода. Именно она притягивала к себе внимание образованных, мыслящих русских людей. Она выступала в качестве той манящей ценности, о которой мечтали очень многие в России и которая никак не вписывалась в ценностный реестр традиционного византизма.
Те, кто не уверовал в Спасителя и не был в состоянии выстроить личных отношения с живым Богом, довольствовались сугубо секулярными рассуждениями о различных гранях феномена свободы. Им были близки концепции секулярного либерализма. Что же касается российских евангельских христиан, то они не философствовали о свободе. Приняв за аксиому ее христианское понимание, они действительно обрели ее. Призыв Христа познать истину и пребывать в уверенности, что истина сделает человека свободным, стал их жизненным кредо. Веруя и зная, что Истина – это Христос, и что, следуя за Ним, можно обрести свободу, они шли этим путем.
В стране, где рабство именовалось «правом» (крепостным), где миллионы людей были пропитаны рабской психологией, евангельские христиане были одной из тех немногих категорией людей, над которыми не висело это проклятие. Для них свобода была не должным, а сущим, не отдаленным идеалом, а повседневной реальностью их жизни.
Евангельские христиане, как и политические либералы-вольнодумцы, связывали со свободой свои представления о будущем России. Первым эта перспектива представлялась как поступательная динамика духовного реформирования внутреннего мира человека, позволяющая приближаться к идеалу социального христианства  - Божьему порядку. Вторые же делали ставку на внешнее преобразование социальных институтов, а с ними и всего того, что в гигантской политической конструкции государственного целого можно было отнести к «социальной механике».
Истории известны случаи, когда евангельская проповедь спасала целые страны от кровавых революций. Так было в Англии, где в XVIII в. деятельность церквей протестантов-методистов предотвратила страшную социальную бурю. Если бы не проповеди Джона Уэсли, Чарльза Уэсли и Джорджа Уайтфилда, не великое духовное пробуждение сотен тысяч англичан, Англия не миновала бы участи якобинской Франции и не избежала бы террора, подобного робеспьеровскому. Эта страна с развитой промышленностью, с огромной массой нищих и ожесточенных пролетариев пребывала в состоянии пороховой бочки. Но методистское движение, возникшее из маленького кружка оксфордских студентов, стало стремительно разрастаться, привело к возникновению множества новых церквей. Методисты строили молитвенные дома, в которых получили возможность проповедовать не только пасторы, но и простые прихожане. Жизнь верующих обрела необычайно высокий подъем. И все это привело к тому, что дух разрушения, готовый вот-вот вырваться на волю и захлестнуть страну огнем и кровью, начал постепенно угасать и в конце концов сошел на нет. Так евангельская проповедь спасла Англию.
Она же могла спасти и Россию. Евангельское христианство могло стать мощным средством противодействия распространению социализма, нигилизма, терроризма. Но, к сожалению, власти стали воздвигать на пути у него всевозможные препятствия. Нормативные акты царского правительства, касающиеся религиозных диссидентов, носили откровенно репрессивный характер. Так, например, циркуляр министра внутренних дел от 3 сентября 1894 г. объявлял  евангельских христиан и других христианских нонконфомистов лицами, представляющими опасность для государства и потому лишающихся правовой защищенности.
Имперские законы запрещали православным отделяться от православной Церкви и становиться евангельскими христианами. Если же это происходило, то виновным была уготована ссылка. Их дети отнимались у родителей и подлежали отправке в монастырь, на попечение монахов. Евангельские христиане, вместе с баптистами,  методистами обвинялись в религиозном инакомыслии, объявлялись сектантами, лишались основных гражданских прав. Их бракосочетания считались незаконными. Их дети объявлялись незаконнорожденными, не имели необходимых документов, не принимались в школы. Сами они, в случае смерти, не могли быть похоронены на обычных кладбищах, контролируемых православными священниками.

См.: Белов С. В. Ф. М. Достоевский и его окружение. В 2-х т. Т. II. СПб.: Алетейя, 2001; Достоевский Ф. М. Лорд Редсток // Он же. ПСС, т. 22; Достоевский Ф. М. Миражи. Штунда и редстокисты // Он же. ПСС, т. 25; История евангельских христиан-баптистов в СССР. М., 1989; Карев А. В. Русское евангельско-баптистское движение // Альманах по истории русского баптизма. СПб., «Библия для всех». 1999; Каретникова М. С. История петербургской церкви евангельских христиан-баптистов // Альманах по истории русского баптизма. Вып. 2. СПб., «Библия для всех». 2001; Ливен С.П. Духовное пробуждение в России. Чикаго, 1986; Лесков Н. С. Великосветский раскол: Лорд Редсток и его последователи (очерк современного религиозного движения в петербургском обществе). СПб., «Библия для всех». 1999; Мещерский В. П. Лорд-апостол в большом петербургском свете. СПб., 1876; Мещерский В. П. Новый апостол в петербургском большом свете  // Гражданин, 1874, № 8; 1968; Пругавин А.С. Раскол верху. Очерки религиозных исканий в привилегированной среде. СПб., 1909; Фаунтин Д. Лорд Редсток и духовное пробуждение в России. Пер. с англ. Б. м. 2001; Хейер Э. Религиозный раскол в среде российских аристократов в 1860 – 1900 годы. Редстокизм и пашковщина. М., 2002; Эллис Дж., Джонс Л. У. Другая революция. Российское евангелическое пробуждение. Пер. с англ. СПб., 1999; Trotter E. Lord Radstock, an Interpretation and a Record. London, n. d.).

 Данное обстоятельство заставило впоследствии Альберта Швейцера написать специальное исследование «Психиатрическая оценка Иисуса: характеристика и критика». Он взялся за критический разбор публикаций де Лоостена, Вильяма Хирша и Бине-Сангле, которые усматривали у Иисуса параноическое умственное расстройство, мании величия и преследования, указывали на присущие Ему галлюцинации. Свою задачу Швейцер видел в том, чтобы определить с медико-психиатрической точки зрения, действительно ли мессианское сознание Иисуса граничило с психическими отклонениями. Исследователь пишет о том, что Иисус никогда не вел себя как человек, который блуждает в мире бредовых иллюзий. Он совершенно нормально реагировал на то, что Ему говорили, и на то, что происходило вокруг Него, никогда не теряя контакта с реальностью. Выводы, к которым Швейцер пришел в результате проведенного исследования, состояли в том, что ни один из психиатров, усомнившихся в психическом здоровье Иисуса, не учитывал характера той духовной атмосферы, внутри которой Он жил, и все они были слабо знакомы с исторической стороной вопроса. А, между тем, это был мир позднеиудейских ожиданий конца света. Вера в приближение мессианского Царства не содержала в себе ничего психопатологического. Не было ничего маниакального и в убежденности Иисуса в том, что Он происходит из рода Давида и что Ему принадлежит мессианский сан, обещанный пророками давидову потомку. Таким образом сочинения психиатров представляли собой ничто иное как злые наветы на Спасителя, составленные секулярным рассудком  ученых-позитивистов, стоящих на позициях апостасии.

 Покинув Россию, Редсток продолжал благовествовать в Англии и во многих других странах. В 1884 г. он построил в Лондоне здание Иклстон Холл – своеобразный христианский центр, в котором проповедовал много лет.  Одна из английских газет («British Weekly») писала: «Ничто не доставляло ему такого удовольствия, как изложение «Послания к Римлянам». Он любил эту книгу, и, как  Лютер, объяснял ее с тем же освобождающим эффектом» (Фаунтин Д. Лорд Редсток и духовное пробуждение в России. Б. м. 2001. С. 95). Сюда часто приезжала английская принцесса Мэри, будущая королева. Редсток вел широкую благотворительную деятельность – посылал деньги голодающим в Индию. Когда в Лондон приезжали представители самых знатных европейских  фамилий, Редсток знакомил их с тем, как проводятся благотворительные акции. В числе его гостей были иностранные дипломаты, шведский принц Оскар, русский царевич с сестрой, герцогиня Ольденбургская и др.
Редсток продолжал интересоваться Петербургом и Россией. В марте 1883 г. датская принцесса  Луиза писала ему: «С большой скорбью я узнала о преследованиях в России. Я чувствую такую скорбь и даже  страх. Ужасно иметь дорогих и близких родственников, Императора и Императрицу в той стране, и видеть надвигающуюся опасность. Кажется, зло переходит в силу и дерзость, но мы знаем, что Бог всемогущ. Он может спасти верующих в Иисуса Христа, находящихся в опасности. Какая привилегия быть привлеченным благодатью. Мое сердце желает видеть как души притягиваются к Господу. Мы должны жалеть тех, кто в своей слепоте отверг Его» (Фаунтин Д. Указ. соч. С. 100 – 101).

Один из сыновей Е. И. Чертковой,   В. Г. Чертков впоследствии обрел известность как близкий друг Л. Н. Толстого, издатель его трудов и распространитель идей толстовства. В молодости, будучи гвардейским офицером, он читал Евангелие раненым и больным солдатам. Несмотря на то, что ему прочили должность адъютанта царя, в 1881 г. в 27-летнем возрасте он вышел в отставку. Поселившись в родительском имении с пятью тысячами крестьян, он развернул широкую социальную деятельность в духе евангельского христианства - построил школу, ремесленное училище, библиотеку, магазин, чайную.

Эта и последующие цитаты, не сопровождающиеся указанием точных  выходных данных, взяты из электронных версий журнальных и книжных изданий, в которых отсутствует стандартная нумерация  страниц.

В данном случае Н. С. Лесков не точен: Засецкая не была лютеранкой. Писатель совершает распространенную в прошлом среди православных россиян ошибку сведения протестантизма к одной лишь из его форм, наиболее известной в Петербурге, - лютеранству.

Религиозно-гражданская жизнь евангельских христиан в революционном Петрограде

В разыгравшихся в Петрограде революционных событиях 1917 г. Проханов увидел две тенденции освободительного движения. Первая из них, либерально-демократическая, завершилась Февральской революцией. Вторая имела своей целью осуществление российской Реформации, духовное возрождение народа, пробуждение его религиозной совести и коренное преобразование православной Церкви на евангельских и первоапостольских началах. Эти идеи Проханову удалось неоднократно озвучивать в читаемых им в то время публичных лекциях на тему «Реформация вслед за революцией».
То, что происходило в религиозной жизни России, заставляло Проханова вспоминать имена Яна Гуса, Мартина Лютера и Жана Кальвина. Ему представлялось, что перед Россией открылась уникальная возможность решения тех задач евангельского движения, которые когда-то не успела решить европейская Реформация. Он не уставал повторять, что Бог совершает великие дела через маленьких людей, в том числе через евангельских христиан, которых в то время в России было уже около пяти миллионов.
Проханов был убежден в том, что не революционные кровопролития, а Евангелие может спасти Россию. Поэтому он предложил девиз, выражавший суть социальной позиции евангельских христиан: «Нет политике, да – Евангелию». Он верил, что всех людей России, разделившихся в это катастрофическое время на множество враждующих между собой групп, партий, сообществ, может освободить от «политических цепей» роковых заблуждений только вера в Иисуса Христа.
Россия нуждалась в духовном обновлении. Этот процесс Проханов определил при помощи самого популярного в тот момент слова, назвав его духовной революцией. При этом он с предельной отчетливостью провел разделительную грань между политической революцией, через которую двигалось российское государство, и революцией духовной, в которой нуждалось каждое человеческое сердце, стремящееся отвергнуть грех и отдаться Богу.
Достижение этой цели предполагало преодоление нескольких этапов. На первом из них было целесообразно создание христианско-демократической партии «Воскресение». Эта партия могла бы стать институтом гражданского общества, защищающим права российских христиан от произвола государственной бюрократии. Проханов с удовлетворением отмечал, что программа,  о которой ему приходилось неоднократно говорить, воспринималась общественностью как что-то новое, неординарное и производила на людей достаточно сильное впечатление. Примечательно, что во время выборов в Государственную Думу христианские демократы во главе с Прохановым, руководствующиеся этой программой, набрали больше голосов, чем социал-демократы (меньшевики) во главе с Г. В. Плехановыми.
Весной 1917 г. в Петрограде открылся IV Всероссийский съезд евангельских христиан. Делегаты съезда обнаружили двойственное отношение к проблеме участия христиан в политических баталиях. Многие выступали против втягивания церковных общин в активную политическую жизнь, не одобряли их участия в политической борьбе. Однако, существовала и другая точка зрения. Ее суть заключалась в том, что государственная и гражданская жизнь нуждаются в реорганизации в соответствии с христианскими принципами. Поэтому те христиане, которые хотели бы участвовать в этой реорганизации, вправе рассматривать свою политическую, партийную деятельность как личное дело своей совести. Этот двойственный вывод был, в конечном счете, принят съездом и вошел в качестве одного из пунктов в его решения.
Первые годы власти большевиков были для Проханова временем активной религиозно-гражданской деятельности. В этот период атеистическая доктрина большевиков еще не была всеобъемлющей. Они говорили тогда только о необходимости борьбы с «реакционной» частью православной Церкви. Неправославные христиане, подвергавшиеся в годы царизма гонениям со стороны властей, в том числе и члены евангельских церквей, не находились в прямой оппозиции к новому режиму и не вызывали у него откровенно негативных реакций. В те годы лидеры большевизма неоднократно говорили в своих выступлениях о том, что в местах ссылок им приходилось сосуществовать бок о бок с евангельскими христианами, штундистами, баптистами.
Революционные события сопровождались не только распространение безверия (о чем много написано), но и заметным всплеском религиозных чувств, активизацией индивидуального и массового религиозного сознания (о чем в отечественной литературе  упоминается крайне редко). Так, например, богослужения евангельских христиан в Петрограде проходили при стечении огромного количества людей. Крупнейшие залы города оказывались переполнены. Для отдельных богослужений приходилось арендовать городской цирк, вмещавший три тысячи человек и даже огромное здание Михайловского манежа, рассчитанного на десять тысяч человек. Вот как Проханов описывает один из таких дней: «Мы также проводили богослужения по утрам в Тенишевском зале и после этого мы направлялись процессией от этого здания к зданию цирка. На углах улиц мы останавливались и произносили небольшие проповеди к народу. Во время шествий по улицам мы пели гимны и многие присоединялись у нам. Затем мы входили в переполненное здание цирка» (Проханов И. С. В котле России. Автобиография. Чикаго, 1992. С. 171 – 172). Среди тех, кто приходил на богослужения были не только рабочие, крестьяне и солдаты, но также и хорошо одетые дамы и господа, чиновники, офицеры.
В это время Проханов получает разрешение на открытие в Петрограде Библейских курсов с шестимесячной программой обучения евангельских проповедников. Он создает программу широкой евангелизации народов под девизом: «От города к городу, от села к селу, от деревни к деревне». Посылаются миссионеры в те края, где преобладающая часть населения не имела представления о Благой Вести, - к казахам, киргизам, калмыкам, бурятам, ненцам и др. Двух проповедников отправили даже в Индию и Китай.
Когда Проханову приходилось объяснять суть религиозно-гражданской позиции евангельских христиан, то он обычно сводил ее к следующим пунктам:
1) евангельская церковь по своему учению и религиозно-общественной позиции – это не секта и не партия, а восстановленная первохристианская церковь, рожденная в недрах русской народности;
2) отличительной особенностью евангельской церкви является широта взглядов на инаковерующих; в своем отношении к другим христианским церквам она руководствуется принципом: «В главном – единство, во второстепенном – свобода, а во всем остальном – любовь».
3) евангельские церкви не питают ни малейшего чувства враждебности к православной Церкви, они прощают своих преследователей во имя Того, Кто всегда готов простить каждого человека.
В начале 1920-х гг. православная Церковь переживала один из самых драматических периодов своей истории. Репрессии большевистских властей, внутренний раскол, активная деятельность внутренних оппозиционеров, «обновленцев», «живоцерковников», сомкнувшихся с коммунистами, все это свидетельствовало о глубоком внутреннем неблагополучии российского православия и о необходимости поиска путей выхода из кризиса. Ни один русский человек, сохранявший в себе хотя бы частицу живой христианской веры, не мог оставаться равнодушным, наблюдая те болезненные судороги, которые сотрясали социальное тело, соборную душу и коллективный дух православной Церкви.
Одна из важнейших задач, которую Проханов поставил перед евангельскими христианами, - это налаживание братских отношений с православными церквами, с их иерархами и прихожанами. Было издано обращение к православным христианам под названием «Евангельский клич». Его тираж в количестве ста тысяч экземпляров был разослан по стране. В нем звучал призыв к духовному обновлению, говорилось о том, что наступил ответственный исторический момент, когда православное священство обязано начать национальную евангельскую реформу в соответствии с новозаветными принципами.  Евангельские христиане, в свою очередь, обещали организовывать специальные молитвенные собрания по всей России, с участием православных христиан, чтобы просить у Бога помощи и поддержки делу реформации.
Воззвание породило большой общественный резонанс. Проханов рассказывал, что вскоре после этой религиозно-гражданской акции первая же встреча с православным священником, настоятелем одного из храмов в центре Москвы, убедила его в правильности предпринятого шага. Священник сообщил ему, что он организовал новую религиозную общину на принципах полученного воззвания,  и что в нее уже вошло сто человек. После этого батюшка пригласил Проханова принять участие в богослужении его церкви. И тот выступил перед присутствующими с проповедью на тему «Покайтесь и веруйте в Евангелие».
Это событие могло бы стать знаковым в духовной истории постреволюционной России. Оно открывало совершенно новые перспективы, показывая, что православные верующие и евангельские христиане способны опираться на единое духовное основание и на этой евангельской платформе могут строить свои межцерковные, социальные, гражданские отношения.
Некоторое время в ряде мест православные священники приглашали евангельских проповедников на свои богослужения и даже предоставляли свои храмы тем евангельским церквам, которые не имели своих богослужебных помещений. Но, к сожалению, эта практика продолжалась недолго. Евангельская реформация не входила в планы властей, у которых имелся свой политический сценарий дальнейших социальных и духовных трансформаций.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Поскольку обещали государству полную свободу действий
Помогала облегчить участь многим преследуемым евангельским христианам
На светских вечерах много говорили о нем
На помощь византизму в деле возрождения отечества идет российский евангелизмдостойным оппонентом
Оба ратовали за авторитарную государственность