|
|
<<< ΛΛΛ >>>
интеллигенция, которая в те годы
звучала как дворянство и народ. Пути
и способы их единения останутся до
конца неразрешимым вопросом для
Пушкина. Как ни стремился он найти
выход, проследить линию возможной и
перспективной консолидации,
разыгрывая варианты в "Дубровском"
или "Капитанской дочке", все выходило
одно: бунт обречен, а дворянин,
вставший на защиту интересов народа,
становится изгоем общества. Выход для
честного человека тогда, в начале 30-
х гг., Пушкин видел один - уход в
пассивную оппозицию. Тихая жизнь
провинциального помещика, отеческая
забота о крестьянах, труд и молитва -
таков счастливый удел Гринева. Однако
герой повести "Капитанская дочка" -
все же житель екатерининских времен,
когда эта патриархальная утопия имела
прочные основания. К середине 30-х
годов уже было очевидно крушение
былой идиллии. За сорок-пятьдесят лет
как будто ничего не изменилось в
России: те же крепостные, тот же
дворянин, тот же самодержец, но былая
простота и размеренность жизни ухо-
дила, раб стал ощущать свою
несвободу, свободный чувствовал себя
рабом. Но они были так далеки друг от
друга, и хотя причина рабства и тех и
других была одна, они не понимали
351
друг друга, рожденные в разных куль-
турах, говорившие на разных языках.
Пушкин выразил состояние уходившего
поколения, которое, потерпев неудачу
в конституционной борьбе, не могло
перестроиться на антикрепостнические
реформы, по-прежнему мысля и себя, и
народ в категориях этики, но не
права.
Казалось бы, в категориях права
мыслило правительство.
Парадоксальность царствования Николая
была завязана на том, что император
не мог пойти на ущемление гражданских
прав дворянства - сословия, которому
он менее всего доверял. Он осознавал
всю сложность крестьянского вопроса,
потому многими указами стремился
ограничить гнет крепостничества, но
принципиальное решение проблемы
крепостного права означало бы
ущемление права землепользования
дворянства, то есть права частной
собственности на землю, данное
дворянству Екатериной II, что, по его
понятиям, было нерушимо. Николай I,
однако, не опережал в своем пра-
восознании правосознание общества.
Законопослушание (пусть даже самого
императора) - еще не либеральное
правосознание. Мыслить права одних
лишь за счет прав других можно только
в том случае, если эти так называемые
352
"права", по сути, лишь сословные
привилегии. Как показал опыт русской
истории XX в., социального носителя
привилегий можно сменить, но прав от
этой перестановки ни у кого больше не
станет. Николай был органическим
элементом русского общества и мыслил
типически, то есть в нравственных
категориях. Даже В.В.Леонтович,
настаивая на элементах либерального
правосознания Николая I, то ли
признал, то ли обмолвился, что "он
считал нарушение закона несовместимым
с достоинством монарха"21. Все та же
проблема чести. В ее энергетическом
поле мыслили и действовали русский
царь и критически мыслившее, но
преданное ему дворянство. Это
единство более чем многозначительно
для истории России. Пленники
традиционного мировоззрения, они
слишком поздно для себя поняли, что
никакая мораль не спасет человека от
насилия. Отказывая в праве другим,
они в конце концов и погибли от
бесправного суда. Оставшиеся уже
ничего не могли изменить, да и никто
не может ничего изменить, возможно,
только зрелое национальное
____________________
21 Леонтович В.В. История
либерализма в России. С. 138.
353
самосознание общества подскажет
верный путь.
В конце же 20-х гг. XIX в. русское
общество и правительство в том числе
только приступало, только включалось
в работу по национальному
самопознанию, существо которого
связывалось с решением в том числе и
проблемы народности. В царствование
Николая I круто менялись идейные
ориентиры русского общества. Од-
новременно с идеей конституции
исчезал и призрак Европы как кладезя
безусловного опыта, как примера для
подражания. Объектом пристального
изучения и предметом тягостных
раздумий становилась сама Россия,
судьба которой все более соизмерялась
не с судьбами стран Европы, а с волей
Провидения. Еще недавно, казалось,
"просвещенную ученицу" Вольтера
сменил "император Европы", знаменуя
расцвет европейской России.
Центростремительная направленность
национального самосознания после
1825 г. была задана в том числе и
сугубо прорусской ориентированностью
Николая I.
Если проблема "Европейской России"
объединяла власть и оппозицию до
восстания декабристов, то именно
проблема народа объединяла некоторое
время уже деятельность правительства
354
Николая I и его оппозиции, определяя
национальную государственную поли-
тику, с одной стороны, и
оппозиционное сознание под знаком
патриотизма - с другой. Исторически
же сложилось так, что от
правительства до народа путь лежал
хоть и не ближе, но прямее, чем от
дворянства к тому же народу, ибо
преданность крестьян своему барину не
снимала принципиального недоверия к
помещикам в целом. Другое дело -
царь-батюшка. Тогда еще его авторитет
в народе был безусловным. Ни во
времена Екатерины, ни во времена
Александра проблема народа не была
столь значима. Только с Николая I
гибкая схема союза-единоборства царя
и дворянства существенно изменилась в
силу того, что дополнилась народом.
Расклад сил в этом треугольнике
ускорил политический исход дворянской
оппозиции и продлил жизнь
самодержавия. Правда, на народ вскоре
поставила демократическая оппозиция и
здесь уже трудно сказать, кто
выиграл.
Во второй половине 20-х гг. эти
тенденции только намечались, сам
народ еще о себе не заявлял.
"Настроение умов удовлетворительно
только в низших сословиях", -
неизменно в те годы свидетельствовал
355
политический сыск22. Дворянская
оппозиция была еще страшна
самодержавию. Однако как дворяне,
сетуя на ущемление прав личности
Александром I, не могли представить
самодержавного гнета Николая I, так и
правительство Николая, добивая
дворянскую оппозицию, не мыслило,
какая придет ей на смену. У
дворянской оппозиции было гораздо
больше общих точек соприкосновения в
силу дворянской природы власти. Суть
этого единства заключалась в том, что
либеральная дворянская оппозиция
придерживалась положительного прин-
ципа развития (совершенствования) и
укрепления государства, в отличие от
государственного нигилизма де-
мократов. "Свободолюбивая, но
безгосударственная Россия рождается в
те же 30-е годы с кружком Герцена, с
письмом Чаадаева", - справедливо
отметил Г.Федотов. Иными словами, с
первою третью XIX в. кончаются со-
зидательное самодержавие и
созидательная оппозиционность.
Последним девизом уходившей
дворянской оппозиции был
"патриотизм", мыслившийся в
____________________
22 Петербургское общество при
восшествии // Русская ста-
рина. 1881. № 11. С. 529.
356
неразрывном единстве интересов
отечества и народа. Те же слова были
начертаны и на скрижалях
правительства, это было последнее,
что их объединяло, но уже не могло
объединить.
Разъединяло власть и дворянскую
оппозицию несовпадение последних
идеалов в триаде, идеалов, выражавших
коренную суть каждого - верховная
власть мыслила себя лишь в качестве
самодержавия, дворянская оппозиция не
мыслила себя вне прав личности. Как
ни велика Россия и сколь ни
самобытна, этим двум понятиям в ней
не суждено ужиться.
В середине 30-х гг. каждая из
сторон достигла вершины самосознания,
пришла к предельному выражению своей
сути - в одном случае самодержавного
диктата, а в другом - личностной
автономии.
* * *
Самый тяжелый удар мобилизующегося
самодержавия пришелся на личность. В
результате конфликта власти и
личности с небывалой остротой
вставала проблема прав человека.
Либерально настроенное дворянство в
первую четверть XIX в. возможность
гражданского строя связывало с
357
наличием политических прав,
установление которых и составляло
тогда первоочередную цель оппозиции.
От такой последовательности уже в 30-
е гг. общество отказалось, но и та, и
другая позиции являлись отражением
сложившейся ситуации. До первой
четверти XIX в. общество было более
готово к установлению политической
свободы. О том, что ценность
гражданских свобод для личности
значительно существеннее, тогда
общество просто не ведало, ибо те, в
ком сосредоточилась политическая
дееспособность, те, кто исторически
тогда мог вести борьбу за права, уже
имели минимум гражданских прав, но не
имели никаких политических. Это и
выводило ценность политических свобод
на первое место.
Как ни тяжело казалось
современникам давление режима
правительства Александра I, это время
все же было в большей степени
аристократическим царствованием - ни
один другой монарх так не зависел от
аристократии, как Александр I,
возведенный на престол в результате
заговора аристократов.
Аристократическая автономность давала
определенный выход личности, которая,
сетуя на отсутствие свободы, еще не
ведала, как она будет зажата и
358
бесцеремонно обложена сыском в
царствование Николая I. Это было
царство доносительства. Перлюстрация
писем стала обыденным явлением. Цепь
агентуры оплела все общество,
агентами были слуги своих господ,
друзья друзей, даже родные. Вот
тогда, может быть, впервые дворянство
остро осознало ценность неотъемлемых
прав личности. В 1834 г. Пушкин
выразил это гениально четко: "Без
политической свободы жить очень
можно; без семейственной непри-
косновенности невозможно: каторга не
в пример лучше"23.
После 1825 г. все более зажимаемая
тисками необузданного самовластия
личность, отступая перед об-
стоятельствами, сужала диапазон
требований. Проблемы свободы человека
из политической переходили в плос-
кость гражданских прав, да и там не
задерживались, сдвигаясь в сугубо
нравственную сферу. С конца 20-х гг.
речь шла уже только о сохранении
человеческого достоинства.
"Дикость самовластия" для русских
никогда не была новостью. В начале
20-х гг. П.Вяземский свидетельство-
вал, что "уродствуя", оно "преподает
____________________
23 Пушкин А.С. Указ.изд. Т. 10. С.
173.
359
систематический курс посрамления
достоинства человека"24. О разруши-
тельном воздействии деспотизма на
нравственные основы жизни общества
говорил Пушкин в заметках "О русской
истории XVIII века" еще в 1822 г.
Тогда же его мысль развил Вяземский:
"Деспотизм зло, а зло может ли быть
приготовлением добра. В действиях
физических так, но не в нравственных.
Деспотизм с каждым днем удаляет народ
от возможности быть достойным свободы
здравой"25.
Суд над декабристами выявил
нравственные альтернативы,
предложенные режимом Николая I:
"В наш гнусный век
На всех стихиях человек
Тиран, предатель или узник".
Пушкин нелицеприятно, с ясной
жестокостью сказал о том, что в
деспотическом правлении каждый чело-
век выбирает между предательством и
неволей. По сути, все они, умные,
____________________
24 Переписка кн. П.А.Вяземского и
А.И.Тургенева. 1820-1823 //
Остафьевский архив кн.Вяземских. Т.
II. С. 150.
25 Вяземский П.А. Записные книжки.
С. 63.
360
талантливые, блестяще образованные,
либерально мыслившие дворянские поэты
и писатели, офицеры или просто
"дворянчики" в николаевское цар-
ствование были "узниками", постоянно
искушаемые чертом измены.
Поколение, воспитанное в
нерушимости идеалов чести и
человеческого достоинства, оказалось
вдруг в состоянии человека, у
которого уходит почва из под ног.
Самодержавие бесцеремонно покушалось
на основы основ бытия человека,
выбивая нравственные опоры суще-
ствования. Только тогда в полной мере
обнаружилось, что и нравственной
терпимости есть предел, что покушение
на внутреннюю свободу человека не
только само по себе безнравственно,
оно обрекает самого человека на
безнравственное существование.
Самодержавные претензии на право
безусловного вмешательства в личную
жизнь человека поставило общество
перед проблемой нравственных пределов
законопослушания, с одной стороны, и
нравственных пределов произвола - с
другой.
Совершенно не случайно в 1826 г.
Вяземскому, размышлявшему о казни
декабристов, припомнились стихи
Н.М.Карамзина 1797 г.:
<<< ΛΛΛ >>>
Весьма типично для основной массы дворянства
Кратком обзоре общественного мнения за 1827 г
Утверждено к печати ученым советом института философии ранв авторской редакции художник в института корректор
Мистицизме признается единственным способом познания человека сознания
Имеющий единственный существенный смысл в возвышении человека
|
|
