|
|
<<< ΛΛΛ >>>
особенностей, чей ключ - жестокость.
Знаковые системы территориальных
искусств основаны на ритмах, а не
формах, зигзагах, а не линиях, произ-
водстве, а не выражении, артефактах,
а не идеях.
В имперских искусствах жестокость
сменяется террором. Это система
письменных изображений, основанных на
"кровосмешении" графики и голоса,
означаемого и означающего. Начало
новой имперской графике положила
замена "графики на теле" надписями на
камнях, монетах, бумаге.
В наши дни, полагают Делёз и
Гаттари, наступает новый период в
развитии искусства.
Географика искусства сменяется его
картографией, возникает "культура
корневища", методологией эстетики
становится ризоматика. Что означают
эти новые термины, введенные
Ж. Делёзом и Ф. Гаттари в их книге
"Корневище"?45
Авторы различают два типа культур,
сосуществующих в наши дни -
"древесную" культуру и "культуру
корневища" (ризомы). Первый тип
культуры тяготеет к классическим
образцам, вдохновляется теорией миме-
____________________
45 См.: Deleuze G., Guattari F.
Rhizome. Introduction. P., 1976.
112
сиса. Искусство здесь подражает
природе, отражает мир, является его
графической записью, калькой,
фотографией. Символом этого искусства
может служить дерево, являющее собой
образ мира. Воплощением "древесного"
художественного мира служит книга.
При помощи книги мировой хаос
превращается в эстетический космос.
"Древесный" тип культуры еще не
изжил себя, но у него нет будущего,
полагают Делёз и Гаттари. "Древесное"
искусство кажется им пресным по
сравнению с подлинно современным
типом культуры, устремленным в
будущее - "культурой корневища". Ее
воплощением является
постмодернистское искусство. Если мир
- хаос, то книга станет не космосом,
но хаосом, не деревом, но корневищем.
Книга-корневище реализует
принципиально новый тип эстетических
связей. Все ее точки будут связаны
между собой, но связи эти бес-
структурны, множественны, запутаны,
они то и дело неожиданно обрываются.
Книга эта будет не калькой, а картой
мира, в ней исчезнет смысловой центр.
"Генеалогическое древо"
бальзаковского романа рухнет перед
антигенеалогией идеальной книги
будущего, все содержание которой
можно уместить на одной странице.
113
Воплощением нелинейного типа
эстетических связей, присущих
"культуре корневища", выступают у Де-
лёза и Гаттари симбиозы, образуемые
проникновением вируса или алкоголя в
человеческий организм, осы - в плоть
орхидеи, непостижимая множественность
жизни муравейника. По этому же
принципу, бессистемно врастая друг в
друга, должны сочетаться книга и
жизнь. Отношения между искусством и
жизнью антииерархичны, непараллельны,
бесструктурны, неточны, беспорядочны.
С точки зрения географики воплощением
беспорядка корневища в архитектуре и
градостроительстве является Амстердам
с его каналами. Однако в целом
западная культура продолжает тяготеть
к древесному типу, тогда как
искусство Востока с его
орнаментальностью уже являет образ
корневища.
Сами термины "Восток" и "Запад"
наполняются у Делёза и Гаттари новым
содержанием. Противопоставляя
"корневищную" культуру (битники,
подпольное искусство и т.д.)
"древесной" (литература), они
полагают, например, что в США
"Восток" ("культура корневища"
коренного населения - индейцев)
расположен на Западе страны, точнее -
на "диком западе".
114
Таким образом, вырисовываются
очертания новой культуры и
соответствующей ей постмодернистской
эстетики. Центральной эстетической
категорией останется прекрасное, но
содержание ее изменится. Красивым
будет считаться лишь бесконечный
шизопоток, беспорядок корневища.
Эстетика утратит черты научной
дисциплины и займется бессистемным
поп-анализом "культуры корневища" при
помощи нового методологического ключа
- ризоматики (корневищематики). Ис-
кусство будет не означать и
изображать, а картографировать.
Литература утвердится в своей
"машинности" и распадется на жанры-
машины: "военная машина" (как у
Клейста), "бюрократическая машина"
(кафкианство) и т.д. Превратившись в
механическое устройство, литература
окончательно порвет с идеологией.
Грядет не смерть книги, но рождение
нового типа чтения: главным для
читателя станет не понимать со-
держание книги, но пользоваться ею
как механизмом, экспериментировать с
ней. "Культура корневища" станет для
читателя своего рода "шведским
столом": каждый будет брать с книги-
тарелки все, что захочет. Собственно
говоря, само корневище можно
представить себе как "тысячу
115
тарелок". В книге "Тысяча тарелок"46
Ж. Делёз и Ф. Гаттари развивают мысль
о том, что само письмо циркулярно,
писатель круговыми движениями как бы
переходит от тарелки к тарелке;
читатель же пробует изготовленные им
блюда, но главное для него - не их
вкус, а послевкусие. Авторы, таким
образом, разделяют герменевтические
идеи о множественности интерпретаций
как основной черте эстетического
восприятия.
Делёз и Гаттари - авторы
своеобразного манифеста эстетики
постмодернизма, написанного в стиле
графитти и лозунгов майско-июньских
событий 1968 года во Франции: "Будьте
корневищем, а не деревом, никогда не
сажайте! Не сейте, срывайте! Будьте
не едиными, но множественными!
Рисуйте линии, а не точки! Скорость
превращает точку в линию! Торопитесь,
даже стоя на месте! Линия удачи,
линия бедра, линия бегства. Не будите
в себе Генерала! Делайте карты, а не
фотографии и рисунки! Будьте розовой
пантерой, пусть ваша любовь будет
____________________
46 См.: Deleuze G., Guattari F.
Mille Plateaux. P., 1980.
116
похожа на осу и орхидею, кошку и
павиана"47.
В своей книге "Что такое
философия?"48 Делёз и Гаттари
подчеркивают, что общей основой
постмодернизма в науке, философии,
искусстве являются единицы хаоса -
"хаосмы", приобретающие форму научных
принципов, философских понятий,
художественных аффектов. Только
современные тенденции эстетизации
философии дают ей шанс на выживание в
конфронтации с более сильными
конкурентами - физикой, биологией,
информатикой.
Эстетика и естественные науки, по
мнению Делёза и Гаттари, обладают
несравненно большим революционным
потенциалом, "шизофреническим
зарядом", чем философия, идеология,
политика. Их преимущество - в
экспериментальном характере,
новаторстве свободного поиска.
Делёз и Гаттари противопоставляют
"революционный" постмодернизм
"реакционному" модернизму.
Свидетельством того, что модернизм
____________________
47 Deleuze G., Guattari F. Rhizome.
P. 73-74.
48 См.: Deleuze G., Guattari F.
Qu'est-ce que la philosophie?
P., 1991.
117
превратился в "ядовитый цветок",
является, во-первых, "грязное"
параноидально-эдиповское употребление
искусства, в результате которого даже
абстрактная живопись превращается из
свободного процесса в невротическую
цель. Во-вторых, о художественной
капитуляции модернизма
свидетельствует его коммерциализация,
ведущая к кастрации искусства как
такового.
В отличие от модернизма искусство
постмодерна - это поток, письмо на
надувных, электронных, газообразных
поддержках, которое кажется слишком
трудным и интеллектуальным
интеллектуалам, но доступно дебилам,
неграмотным, шизофреникам,
сливающимся со всем, что течет без
цели.
Образуя автономные эстетические
ансамбли, постмодернистское
искусство, как и наука, "вытекает" из
капиталистической системы. Два
беглеца - искусство и наука -
оставляют за собой следы, позитивные,
творческие линии бегства, указывающие
путь глобального освобождения. Таким
образом, именно на искусство и науку
Делёз и Гаттари возлагают все
надежды, видя в их творческом
потенциале возможности "тотальной
шизофренизации" жизни.
118
Делёза и Гаттари волнует проблема
человека, они стремятся выработать
целостные общетеоретические
представления об обществе и его
истории. Критика общества,
порождающего шизофрению не только как
болезнь, но и как тип существования,
сочетается с попыткой разработки
позитивной программы гуманизации
жизни, "новой человечности", "новой
земли". Однако, выдвигая концепцию
"желающего производства", Делёз и
Гаттари упускают из вида то
обстоятельство, что желания не
способны производить что-либо сами по
себе, не воплощаясь в действие.
Поэтому шизоанализ достаточно
органично вписывается в
леворадикальную концепцию
эстетического бунтарства, новой
сексуальности, новой чувственности,
за двадцатипятилетие своего су-
ществования доказавшую и свой "новый
конформизм".
Вместе с тем, Ж.Делёзом и Ф.Гаттари
сформулированы важнейшие принципы
постмодернистской эстетики -
ризоматика, картография, машинность
артефактов, нашедшие широкое
воплощение в художественной практике
80 - 90-х годов. Для эстетики постмодернизма весьма
характерно представление об искусстве
как метаязыке. Идею множественности
языков, полилога, новой
полирациональности выдвигает Юлия
Кристева - профессор лингвистики и
семиологии Университета Париж-VII.
Задачей эстетики она считает
выявление поливалентности смысловых
структур, их первичного означающего
(сексуальные влечения) и вторичного
означающего (французский язык). Идеал
множественности для Кристевой -
китайская каллиграфия, объединяющая,
в ее представлении, тело и мысль.
Кристева подразделяет способы
символизации на архаические (язык,
речь), всеобщие (религия, философия,
гуманитарные науки, искусство) и
технические (лингвистика, семиотика,
психоанализ, эпистемология). Она
задается целью отыскать в брешах
между этими метаязыками или
"всеобщими иллюзиями" специфику их
символических связей с
постфрейдистски интерпретированными
пульсациями жизни, общества, истории.
Специфика методологического
подхода, предложенного Кристевой,
состоит в сочетании структуралистской
"игры со знаками" и
120
<<< ΛΛΛ >>>
Архитектурой
Акцент делается на целостности эстетики как науки
человека машины
Распространение постмодернизма в архитектуре замедлило разрушение исторических центров городов искусства модернизма
Специфика постмодернистской ситуации заключается в отсутствии как универсального повествовательного метаязыка
|
|
