<<<     ΛΛΛ     >>>   

Напротив, Н.Я.Данилевский утверждал непередаваемость культурных начал, считая Россию носительницей особого культурно-исторического типа, еще не раскрывшего, впрочем, себя. В будущем именно в России, по Данилевскому, могут быть вполне развиты все стороны культурной деятельности: религиозная, собственно культурная (наука, промышленность, искусство), политическая и социально-экономическая. Это может произойти в результате слияния народности и государственности в окончательное единство. К.Н.Леонтьев видит в России особую, противостоящую демократическому загниванию Запада охранительную силу, призванную сберегать свою верность византизму и являющую залоги реализации лелеемого Леонтьевым социокультурного идеала цветущей сложности.

В русле соловьевской традиции формулировали русскую идею Н.А.Бердяев, С.Н.Булгаков, В.И.Иванов, Е.Н.Трубецкой, Л.П.Карсавин и другие, подчас, правда, отвлекаясь от замысла Бога к характеристикам «русской души» или не усматривая между ними никакого противоречия (В.И.Иванов: «Общий склад русской души таков, что христианская идея составляет, можно сказать, ее природу (...) народ наш - именно «Христоносец», Христофор» . Л.П.Карсавин: «Уже неоднократно отмечалось тяготение русского человека к абсолютному (...) Русский человек не может существовать без абсолютного идеала» . Идеи Данилевского и Леонтьева преломились у русских евразийцев.

Обращают на себя внимание часто дающие о себе знать начиная еще с 1830-х годов футуризм и финитизм представлений о русской миссии. Русский народ в прогнозах отечественных мыслителей оказывается «молодым» народом, которому еще предстоит себя раскрыть и реализовать для себя или даже для всего мира и Бога. В настоящем же это его предназначение свернуто и ведет потаенную жизнь как тайная, незримая, сокровенная Церковь. Так, Л.П.Карсавин говорил о «потенциальности всей русской культуры» .

Иной раз этот взгляд спокойно сочетался с попыткой видеть смысл народного бытия в сохранении истины православия. Русский народ, по этой логике, - «главный носитель православной культуры» (Л.П.Карсавин), народ-хранитель. Даже в момент, когда эта охранительная миссия была поставлена под сомнение историческими потрясениями, оставалась возможность гордиться тем, что Россия все-таки дала миру великие плоды культуры.

В ХХ веке эти две функции получили обращенное бытие в официальной идеологии советской эпохи, где, с одной стороны, отрицалось религиозное призвание России, но с другой - утверждались в новом терминологическом обличье ее роли флагмана, маяка для всего мира и хранителя марксистско-ленинских заветов.

Обе трактовки обычно исходят из противопоставления русской идеи и миссии культурной практике Запада. Существует, однако, и западническая трактовка русской задачи. Смысл ее - сближение с Западом, вестернизация.

В историософии Н.А.Бердяева миссия русского народа была осмыслена в контексте исторических потрясений первой половины ХХ века. Социокультурная катастрофа заставляла заново продумать вопрос о потенциале русского народа, о его роли и месте. В трагическом повороте российской истории сделался явственным культурный нигилизм народного умонастроения. По Бердяеву, предназначение русского народа связано с тем, что это народ конца, а не начала и не середины, интуитивно постигший относительность и преходящесть всего внутриисторического содержания; русские - апокалиптики или нигилисты, устремленные к завершению культурно-исторического процесса, к иному миру. Русская идея - это последняя идея. Этим она отличается от идей Запада, укорененных в основном на нефинитистской почве. Русский народ может в будущем выступить с благой вестью о наступлении Царства Божиего. Таким образом, у Бердяева получают оригинальную трактовку многие миссианские темы русской мысли.

Наконец, по мысли С.Л.Франка, русская миссия, как она реально осуществилась в революционном срыве, - это урок всему миру, подведение итога «более чем четырехвековому духовно-историческому движению западного человека»; «русская революция есть адекватное выражение нигилистического рационализма той предельной, лишенной всякого духовного содержания и духовного корня самочинности устрояющего свою жизнь человеческого разума, которая есть последний результат развития нового западного духа (...) Русская революция есть историческое reductio ad absurdum , экспериментальное изобличение неправды идеала самочинного устроения жизни, руководившего человечеством за последние века. В ее лице совершается крушение вавилонской башни, которая строилась человечеством в течение четырех веков» . Франк предвидел наступление новой культурной эпохи и полагал, что «отрицательный» русский опыт сыграл в данном случае едва ли не решающую роль. Он надеялся на усвоение этого урока, однако, судя по всему, не был уверен в том, есть ли в новой эпохе место для России. Впоследствии, в течение ХХ века, логика С.Л.Франка с разнообразными содержательными коррективами будет усвоена многими теоретиками и публицистами, обсуждавшими вопрос о России как о полигоне, где производятся всемирно-исторические эксперименты, которые, очевидно, помогут остальному миру.

В ХХ веке русская идея формулировалась как в связи со вселенской, так и отдельно от нее. И.А.Ильин, утверждая, что содержанием русской идеи является « свободно и предметно созерцающая любовь и определяющаяся этим жизнь и культура », не связывал ее с мировыми задачами: «мы призваны самостоятельно быть (...) Мы Западу не ученики и не учителя. Мы ученики Богу и учителя себе самим » . И.А.Ильин утверждал, что русская идея есть идея свободно созерцающего сердца, воспитанного в школе христианства.

Согласно евразийцам (Л.П.Карсавин, Н.Н.Алексеев, П.Н.Савицкий, Н.С.Трубецкой и др.), миссия России состоит в том, чтобы утвердить особое евразийское православное идеократическое государство и в перспективе объединить весь мир в Царстве Божием. Евразийцы игнорировали значимость личности, индивидуальности в культуре, пренебрегали ценностью личной свободы, абсолютизируя целостный религиозно-культурно-государственный организм как некую соборную личность, в составе которой индивид лишь конкретизирует свойства этой духовной общности, являя собой вследствие этого «симфоническую личность». Русская идея связывалась с отталкиванием от Запада и движением на Восток.

С.Л.Франк полагал, что призвание России состояло в том, чтобы своим опытом, в русской революции раскрыть ошибку человечества, пошедшего в Новое время по пути самоутверждения, «самочинности человеческого духа», и зажечь «мечту о новом религиозном возрождении» . Н.А.Бердяев радикализировал эти формулы констатацией того, что русский народ «потерял свою идею», «совершил предательство, соблазнился ложью», притом что «Россия, как Божья мысль, осталась великой» , «Божий замысел о народе остается тот же, и дело усилий свободы человека - оставаться верным этому замыслу» . Иными словами, для русской идеи остается личностная, персоналистская перспектива: она становится делом свободного выбора личности. Акцент на эту не лишенную здравого зерна идею важен в современном образовательном процессе - и как повод для дискуссии, и как воспитательно-мобилизующий фактор личностного самоопределения.

Существует и такое понимание русской идеи, которое ограничивает ее происхождение земными инстанциями, полагая эту идею постепенно сложившейся формулой народных чаяний . Не всеми мыслителями признавалось само существование русской идеи, наличие у русского народа особой культурно-исторической миссии. У П.Я.Чаадаева мы находим мысль о необеспеченности России провиденциальным планом либо о нераскрытости этого плана, о бессмысленности, таким образом, наличной российской истории и культуры (по Чаадаеву, они еще только могут получить смысл, если Россия уразумеет свое призвание, состоящее в проведении «всех великодушных мыслей»).

Освоение материалов о русской идее создает богатый и многозначительный фон для изучения истории русской культуры, дает ценный вектор ее осмысления. Едва ли оправданы попытки упразднить проблематику русской идеи вовсе (А.С.Кармин) или упростить ее понимание до масштаба прикладной задачи .

Подход в образовательном процессе к пониманию культуры, включающий в нее сакральное измерение, позволяет избежать ее недооценки, которая зачастую наследуется от эпохи господства догматического марксизма (панэкономического редукционизма). Культуре тогда отводилось место в сфере надстройки, определяемой экономическим базисом общества, ей отказывалось в существенной «первичности» по отношению к экономическим процессам. Этот статус, эта приписанная культуре «вторичность», имели вполне определенные последствия, позволяя с легкостью пренебрегать культурой, отодвигая ее проблематику на периферию общественного и научного внимания. Результатом подобной практики оказалась и сравнительно слабая изученность истории русской культуры; научный интерес к ней у нас в стране был реанимирован после десятилетий стагнации только в 60-е годы, и с тех пор историко-культурная наука пыталась наверстать упущенное, преодолевая всевозможные препоны и ограничения, налагавшиеся политической цензурой.

Существенны для понимания места и значения историко-культурной проблематики в образовательном процессе рассуждения В.С.Библера и Д.С.Лихачева о возрастающей роли культурного фактора в истории. Так, В.С.Библер говорил о «бытийной сдвинутости» культуры «в эпицентр нашей жизни, сознания, социальности в ХХ веке и с особой силой - в канун века XXI »: «...во вседневной жизни людей ХХ века этот особый круг (культура) вышел из берегов, упорно лезет в самое средоточие всех наших забот и тревог, а многие его, казалось бы, обочинные и излишние - в обыденной жизни - признаки, отделяясь от своих извечных форм проявления (художественных поисков, к примеру), претендуют на всеобщность, оказываются определяющими «спорами» (зародышами) нашего сознания, выбора, поступка.

Здесь впервые в истории человечества (...) этот особый круг явлений - культура - может быть определен во всеобщей форме, не в качестве одного из «ответвлений» нашего бытия (надстройки), но - как его (бытия) единственный смысл и замысел» .

Глобальная значимость культуры придает особую важность изучению ее исторических закономерностей, соотнесению принципа тотальности культуры с идеей целостности культурной традиции, основанной на единстве ее сакрального смысла и духовных ценностей.

Современные представления о культуре и о сфере преимущественного интереса в ней при изучении культурной истории различны. Так, А.С.Кармин называет несколько основных представлений о культуре: археологическое (совокупность продуктов человеческой деятельности, «материальная культура»), этнографическое (комплекс обычаев, верований, особенностей труда и быта), этнопсихологическое (особенности духовной жизни, поведения представителей того или иного народа), социологическое (система средств интеграции общества) . Преимущественный интерес при изучении истории русской культуры, по логике заявленного здесь подхода, должны привлечь явления духовной культуры . В этом мой подход отвечает ведущей тенденции в научном изучении российской истории. К настоящему моменту пройден длинный и сложный путь от почти полного игнорирования духовных аспектов исторического процесса к фундаментальным исследованиям Г.П.Федотова, Г.Флоровского, В.В.Зеньковского, Н.О.Лосского, Д.С.Лихачева, Ю.М.Лотмана, В.Н.Топорова, Б.А.Успенского, посвященным целостному видению духовного содержания русской культуры, в том числе и Geistesgeschichte ( истории идей).

Культура - это не в последнюю очередь духовный мир смыслов. В таком понимании культура вмещает в себя смысловое измерение реальной человеческой жизни, конкретного человеческого опыта во всех его бессчетных выражениях, социальных и индивидуальных, чисто духовных и материально-вещных (верования, ценности, идеи, знание, обычаи, язык, изобретения, вкусы, мнения и др.). Среди этих выражений в историко-культурном образовательном плане особенно важны наиболее богатые, основные культурные смыслы, представляемые в мифе и ритуале, воплощаемые в символе или аллегории, запечатлеваемые в осознанной целеустремленной духовной деятельности человека, в разных областях духовной культуры.

С этой установкой связано предпочтительное внимание в образовательном процессе к выражающим суть человеческого бытия русским религиозности, практическому этосу, искусству, философии и богословию, общественной мысли, науке. В них наиболее полно аккумулируется основное содержание культуры в целом, наиболее явно определяется связь с абсолютным бытием, наиболее ярко манифестируется и раскрывается творчество личности, сознающей себя и самоопределяющейся в русской культуре.

Гадамер Х.-Г. Истина и метод. Основы философской герменевтики. М., 1988. С.59.

Шмеман А. Церковь, мир, миссия. М., 1996. С.17.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Для осознания судьбы личности в русской культуре
Культурный синтез ключевое понятие при изучении культуры в образовательной парадигме
культурологии Ермолин Е. Русская культура. Персоналистская парадигма образовательного процесса 5 личность
вляют собой выражения общекультурной динамики
Этоса культуры