1 | 2 | 3 | 4 | 5

Все палаты и коридоры были заставлены койками с ранеными.

– Есть среди них террористы? – спросил я.

– Нет, что вы, только борцы за революцию.

В больнице был страшный холод. Чтобы согреться, поверх одеял люди набрасывали все, что возможно: одежду, старые матрасы, неизвестно откуда появившиеся циновки. Те, кто чувствовал себя получше, охотно рассказывали мне о ночных событиях. Большинство раненых ночью добровольно контролировали улицы и попали под обстрел. Но больше всего запомнились мне не рассказы, а глаза людей. В них был страх и огромная надежда, что власть Чаушеску уже не вернется.

Из клиники я поехал прямо в советское посольство, где действовал штаб по сбору и анализу информации. Журналисты приносили в посольство информацию, которую вряд ли могли собрать дипломаты, независимо от того, работали они на МИД или под крышей посольства на КГБ или ГРУ. Мы получали информацию не от осведомителей, а собирали ее сами, в самых горячих точках, в любое время суток. Однако, представляя к государственным наградам за работу во время революционных событий в Румынии, посол не вспомнил ни об одном из журналистов. А ведь не из шифрованных телеграмм посольства, а из наших репортажей в течение 4–5 дней узнавал не только Советский Союз, но и весь мир, что происходит в этой стране Восточной Европы. Напомню, в первые дни после свержения Чаушеску, кроме советских журналистов других зарубежных корреспондентов в Бухаресте не было. Прежние были высланы или уехали сами, а новые не могли пробиться через закрытые границы.

В посольстве я тоже получил много полезной информации, собранной дипломатами. Тогда впервые узнал о секретном приказе по Министерству внутренних дел Румынии (№2600 от 1988 года). Приказ предусматривал создание специальных боевых групп в случае «необходимости защиты и восстановления порядка в стране». Для них должны были оборудовать явочные квартиры с запасами оружия, боеприпасов, средств связи, одежды и продуктов. Может, бойцы этих секретных подразделений действовали на улицах города и бесследно растворялись после боя? Но этого до сих пор никто не смог подтвердить. Было сопротивление организованным или действовали разрозненные группы фанатически преданных диктатору людей? На этот вопрос тоже нет ответа.

В середине дня заскочил домой пообедать. (Моя квартира находилась вместе со служебными помещениями корпункта.) Дома застал трех румынских журналисток, которые по дороге на работу решили у меня переждать перестрелку, вновь возникшую около телевидения. Женщины бросились ко мне, не скрывая слез благодарности.

– Спасибо вам за помощь!

– Ваши войска уже перешли границу и скоро будут в Бухаресте! Об этом только что сообщило румынское телевидение!

Я оторопел. Такого не могло быть. Об этом мне бы обязательно сказали в посольстве. К тому же прошли те времена, когда Москва отправляла свои войска в чужие страны. На дворе была горбачевская перестройка. Позднее в телецентре я выяснил: сообщение журналисты передали «специально, чтобы сломить дух частей, верных Чаушеску».

Запушенная румынами «утка», в миг облетела весь мир. Верховный Совет СССР сделал специальный запрос, на который отвечал Михаил Горбачев. Какие только фантастические сообщения не приходили на корпункт по разным каналам! Проверить их в страшной неразберихе первых дней революции было невозможно. Часто приходилось полагаться на интуицию. Однажды за такую же утку я получил выволочку от редакции, потому что не сообщил об отряде арабских наемников, из числа ранее обучавшихся в Румынии, которые якобы пришли на выручку Чаушеску.

На «Маяк» передавал материалы из дома по телефонным каналам. Сложнее с телевидением. Телецентр был единственным в Бухаресте местом, откуда технически можно было передать в Москву видеоматериал. Бои за телецентр шли регулярно. Однажды, по пути домой я попал под перекрестный огонь. Полтора часа лежал в снегу за кучей разбитого кирпича.

Румынские журналисты в те дни не покидали рабочих мест. Вещание шло круглосуточно. Ночевали журналисты в студиях, аппаратных, монтажных. Мне же приходилось пробираться на телецентр каждый вечер, чтобы перегнать отснятый за день материал. Заодно я выполнял заказы журналистов, которые в течение дня принимала по телефону моя жена. Заказы на хлеб, чай, сахар, кофе, теплые вещи. Зародившаяся тогда дружба с румынскими журналистами продолжалась все последующие 10 лет моей работы в Румынии. Они много раз выручали меня.

Спустя несколько дней после бегства Чаушеску, через закрытые границы в Бухарест пробились зарубежные телевизионщики. Одними из первых были репортеры из Ирландии. Мне удалось договориться: за услуги переводчика, гида, шофера с машиной они дважды разрешили мне скопировать отснятый материал. К сожалению, съемочная группа из Москвы прибыла в Бухарест последней.

Вскоре по румынскому телевидению передали «Обращение к народу» только что созданного в стране Фронта национального спасения (ФНС).

Его прочитал Ион Илиеску, тот самый, который 22 декабря приветствовал восставший народ из 4-й телевизионной студии. В обращении говорилось: чтобы избежать хаоса и гражданской войны, необходимо ликвидировать безвластие, поэтому временно, до проведения всеобщих выборов, всю власть в стране берет на себя Фронт национального спасения. Совет Фронта, его высший орган возглавил Ион Илиеску. В состав Совета вошли люди различных политических взглядов, участники свержения диктатуры.

Вскоре после обращения ФНС по телевидению передали, что Николае и Елена схвачены в соседнем уезде и заключены под стражу в небольшой воинской части. Под большим секретом туда срочно выехали судьи Верховного трибунала, представители Генеральной прокуратуры и члены Совета Фронта национального спасения. Они на месте организовали поспешный суд над четой диктаторов и столь же поспешно привели в исполнение приговор. Николае и Елену Чаушеску расстреляли во дворе воинской части.

В день показа по телевидению видеозаписи суда и трупов бывших руководителей Румынии по стране прокатилось последняя волна, возможно, самых крупных боевых столкновений, после чего вооруженные выступления практически прекратились. Правда, еще можно было попасть под пулю снайпера.

26 декабря наши «Жигули» обстреляли недалеко от Дома правительства, когда мы ехали на встречу с Ионом Илиеску и премьер-министром временного правительства Петре Романом. Слава богу, успели укрыться за бронетранспортерами, которые прикрывали вход в здание.

Мы были первыми журналистами из доброй сотни зарубежных корреспондентов, которые к тому времени сумели пробиться в Бухарест, удостоенными интервью с лидерами новой власти. Они пришли на встречу с нами в свитерах. У Илиеску поверх свитера был надет простенький пиджачок. Глава ФНС свободно говорил по-русски. Илиеску и Роман обстоятельно ответили на все наши вопросы, кроме одного: кто же такие террористы? Было много предположений, но никаких убедительных фактов. Спустя несколько лет известный румынский кинорежиссер, сенатор Серджиу Николаеску возглавил специально созданную комиссию по расследованию событий декабря 1989 года. Но комиссия ничего не смогла доказать. Позднее за дело взялась другая парламентская комиссия. На этот раз ее возглавил лидер оппозиции Валентин Габриелиеску. И опять безрезультатно.

Перед окончательным отъездом в Москву довелось снова встретиться с ныне законно избранным президентом Румынии Ионом Илиеску. Я снова спросил его о так называемых террористах-защитниках режима Чаушеску. Как объяснить, что никто из них не найден и не наказан?

– С нашей стороны дело вели самопровозглашенные следователи, не имевшие ни опыта, ни механизма для сбора нужной информации. Это были некомпетентные люди. В то время как служба безопасности у Чаушеску была хорошо организована и высоко квалифицирована. К тому же у них было достаточно времени, чтобы стереть все следы.

Под конец встречи Илиеску подарил мне свою книгу «Революция и реформа». Сделав на ней дарственную надпись, он не без гордости сказал: «Ну вот, а говорили, что мамалыга не взрывается».

Сергей Железняк

в начало

Фадеев Владимир Иванович

Родился в 1935 году. Три года с матерью прожил в эвакуации под городом Тотьма (Вологодская область), где окончил первые три класса школы. Три года проработал на Полярной станции «Караул» в устье Енисея после окончания Арктического Морского училища. Затем три года – Директор Дома культуры в Ленинградской области и пять лет на освобожденной комсомольской работе в этой же области и в Ленинграде. Потом была Москва – ЦК ВЛКСМ и Гостелерадио СССР (пять лет в должности главного редактора радиостанции «Юность»). С 1973 по 1978 годы – корреспондент телевидения и радио в Венгрии, спустя два года – корреспондент в Афганистане. Имеет троих сыновей.

Две точки на карте

Совет наставника

«Самое главное – уметь грамотно сориентироваться и вовремя принять правильное решение», – напоминал мне время от времени мой (и не только мой) наставник в международном отделе «Маяка» Борис Васильевич Андрианов.

Сам он сию мудрость познал в войну. Капитан, командир артиллерийской батареи шел ночью впереди своего подразделения и, наткнувшись на солдата-регулировщика, в точности выполнил его команду – «принять вправо!» Только вот то, что для солдатика того было «вправо», для идущих к нему навстречу должно было означать «влево». Результат – молодой капитан Андрианов наступил на мину и потерял правую руку. Война для него закончилась. В этой ситуации возникает еще и вопрос философский – а может быть, тот бестолковый регулировщик спас в конечном итоге жизнь моему будущему наставнику, впоследствии хорошему журналисту-китаисту. Такова жизнь, и многие из нас по сей день любят ссылаться на принцип – худа без добра не бывает. Это, наверное, чтобы утешиться.

Классовое размежевание

Вот так же говорил я себе, когда меня утвердили заведующим Корпунктом Гостелерадио СССР в Венгрию. Было это в начале 1973 года. Страну за меня выбрали в кадрах. В Венгрии я бывал и раньше. В служебных командировках. «Курица – не птица, Венгрия – не заграница», говорили у нас про нее. Впрочем, и про Болгарию то же самое. Пугало незнание языка и абсолютная неудача в попытках найти в нем хоть какие-нибудь родственные, или знакомые для русскоговорящего слова. Однако и оставаться в Москве, кажется, было уже невозможно. На одном из заседаний коллегий Гостелерадио тогдашний Председатель Сергей Лапин прямо сказал, что НАМ (имеется в виду руководству) и мне – тогда Главному редактору радиостанции «Юность» – пора размежеваться в классовых позициях. «Мы, – добавил он, – не можем более терпеть, чтобы вами и вещанием для молодежи руководили эмиссары из Тель-Авива и Вашингтона. Поезжайте-ка работать за границу, без вас будет чище эфир».

1 | 2 | 3 | 4 | 5