<<<     ΛΛΛ     >>>   

Прежде всего отметим, что хотя ситуация с управлением Западной церковью (как, впрочем и Восточной) никогда не была безоблачной, и борьбе за верховную папскую или патриаршую власть часто приносились в жертву многие обязательные для христиан добродетели занимавших или стремившихся занять эти посты людей, но для папского престола (и престижа, авторитета в глазах народа Западной церкви в целом) она с середины десятого до середины одиннадцатого века была просто катастрофической, хуже не придумаешь. Первые полстолетия на папском престоле сидели (и убивали друг друга за этот престол) не просто воры и развратники, а люди, возводимые на эту должность подчас благодаря связям благоволивших к ним римских куртизанок или являвшиеся их потомками, как папа Иоанн XII [955-964], внук знаменитой блудницы Мароции, полностью унаследовавший худшие моральные черты бабушки. Перечислять деяния следовавших за ним Бенедикта VI, Бонифация VII, Бенедикта VII, Иоанна XIV, ГригорияVI и Иоанна XVI мы здесь не будем, это не статья по критической истории папства, о чем и без того много написано. Исключением из общего ряда являлся лишь один из самых образованнейших ученых своего времени (и, возможно, занимавшийся не только наукой, но и высокой магией, хотя, очевидно, он отнюдь не считал любую магию служением дьяволу (см. взгляды неоплатоников), в чем был после своей смерти обвинен врагами) по имени Герберт. Его возвел на папский трон император Оттон III под именем папы Сильвестра II, но вскоре оба они умерли, и следующие полстолетия аферы с папским престолом крутил Бенедикт IX, трижды (!) получавший себе это место, чтобы… тут же продать его любому, пожелавшему стать Папой Римским и заплатившему за это достаточные, с точки зрения запросов Бенедикта IX, деньги. Такая ситуация продолжалась до воцарения на папском престоле Льва IX и, за ним, знаменитого реформатора Григория VII.

Понятно, что организованно вести в таких условиях борьбу с ересями церкви было трудно, и что такая обстановка внутри самой церкви способствовала росту ересей, утверждавших, что церковь искажает истинное христианство и подчиняться церкви — необязательно. Потребность в реформах и очищении церкви нарастала, и когда часть умеренных реформаторов в рамках т.н. Клюнийской реформы пришла к власти (их лидером стал как раз Григорий VII), то наряду с введением строгих монастырских уставов, тайны исповеди и очищением своих рядов церковь стала и более нетерпимой и активной в борьбе с присутствующими в обществе нехристианскими тенденциями. Этому способствовало и то, что к тому времени даже на христианизированных в VII веке землях сменилось четыре-шесть поколений, воспитанных в преимущественно христианской картине мира с детства. Язычество, конечно, присутствовало в их мировоззрении, но уже совсем не как альтернативная христианству целостная картина мира, а лишь как отдельные пережитки, традиции и культы, не составлявшие сплоченного и сильного мировоззрения, как когда-то. Теперь церковь, опираясь на приобретенное и укрепленное светской властью идеологическое и мировоззренческое доминирование в сознании современного ей общества, уже могла позволить себе роскошь объявить практическую активную борьбу со всем и любым язычеством (точнее, с его остатками) на подконтрольной ей территории Европы, сил для этого уже хватало. В прежние же времена, раздираемая внутренней борьбой на Вселенских соборах, церковь хотя и занималась активной проповедью среди язычников, но язычество само по себе (как, кстати, и колдовство) не считалось преступлением и систематически не преследовалось (хотя, конечно, считалось религиозным грехом и варварские короли иногда поддерживали церковь в борьбе с идолопоклонством суровыми законами), а преступления, связанные с колдовством (в отличие от ереси!) судила светская (!) власть согласно традициям сначала римского права, а потом права варварских королевств.

О «МАГИИ» В СРЕДНЕВЕКОВОМ ЗАКОНОТВОРЧЕСТВЕ

Об этом стоит также сказать пару слов. Основы отношения к колдовству светской власти в раннесредневековой Европе следует искать, безусловно, в римском праве, в кодексах Феодосия и Юстиниана. А римское право игнорировало магию, пока она не влекла за собой причинение конкретного ущерба людям или имуществу. В последнем случае магия квалифицировалась как преступное деяние, причем уголовное, и маг или колдун, как и всякий преступник, подлежал наказанию; при этом для определения наказания важен был более конечный результат вреда, чем-то, как именно вред этот был нанесен — физически или магически. Для всех преступлений, где орудием выступала магия, чтобы отразить их специфику совершения, применялось понятие «малефициум». При этом, как мы упоминали ранее, еще не было никаких идей о договоре колдуна или колдуньи с Сатаной, и «малефициум» не считался особым преступлением. Хотя в качестве экспертов-консультантов при его расследовании могли привлекать священнослужителей (видимо, как и магов!), самим расследованием занимались обычные светские суды, как и расследованием обычных уголовных дел, а уровень судебной инстанции часто определялся, как и для других преступлений, тем, кого оно касалось и степенью важности.

Вестготский король Аларих II в своем «Бревиарии» следует здесь за римлянами — преступление такого рода находится в его кодексе под юрисдикцией государства, а не церкви, и часто карается сурово, вплоть до смерти колдуна, но не из-за самого факта колдовства, а исключительно в связи с тяжестью преступления и причиненным вредом. Обычно же уложения о наказаниях VII-IX вв. рекомендовали по отношению к уличенным в «малефициуме» (если содеянное не привело к серьезным материальным последствиям, по мнению судебных властей), заклинаниях и идолопоклонстве лишь наложение церковной епитимьи на 1-3 года. Первое упоминание о возможности пыток при допросах колдунов есть только в капитулярии Карла Великого 805 г. (ох, тяжело было вводить христианство в Саксонии и Баварии! — см. выше) но и оно сопровождается специальной оговоркой, что пытки не должны принимать характер бессмысленной жестокости, должны использоваться только в крайних случаях и (под угрозой наказания в случае нарушения!) ни в коем случае не должны приводить к смерти колдуна.

Народ относился к ситуации не столь спокойно, как государство. Не следует по безграмотности думать, что борьба с ведьмами, колдунами и к таковым причисляемыми — дело рук только судей и нехороших инквизиторов. Самосуды и убийства подозреваемых в колдовстве, видимо, на самом деле не были редкостью в раннем средневековье. Уже в «Пакте Алеманнов» (613-623) есть пункт, запрещающий самосуд над обвиняемыми в колдовстве. Более того, за напрасное обвинение человека в колдовстве налагался в качестве наказания штраф. Эдикт короля Ротара (643г.) запрещал сжигать самосудом женщин за обвинения в каннибализме. То же было и в Салическом праве, и наконец, саксонский капитулярий 775-790 гг. налагает запрет как на веру в каннибализм, так и на сам каннибализм, а также на самосуд или поедание убитых ведьм (!), т.к. в тот период еще жили языческие пережитки веры в то, что колдун или ведьма, съедая печень (сердце) человека, аккумулирует в себе совокупную силу, удачу могущество и знания всех съеденных, и соответственно, съев печень (сердце) колдуна или колдуньи, можно получить всю их силу и могущество.

Такова была ситуация в народном сознании. Общество же после падения в 850г. Франкской империи переживало дробление западноевропейских государств — как изнутри в результате наступления феодальной раздробленности, так и в ходе угроз извне. Церковь и общество испытывали одинаковые проблемы. Однако, парижский собор в 829 г. впервые оглашает стихи Левит 20:6 и Исход 22:18 как обоснование постановления, согласно которому король может (и обязан!) наказывать тех, кто чинит вред, продавшись Сатане. Это — первые признаки изменения ситуации, сейчас и обществу и церкви не до того, но нам пора возвращаться — к середине XI века, о которой мы говорили выше и процесс над «орлеанскими еретиками» это первое массовое применение смертной казни светской властью по обвинению в ереси и по именно религиозным мотивам (хотя и нерелигиозных в законах с лихвой хватило бы для этой меры) — первая ласточка более жесткого противостояния официальной власти и официальной церкви с одной стороны, и радикальных направлений с другой.

О ПОНЯТИЯХ «ЗЛА» И «САТАНЫ»

Теперь следует немного сказать о зле и понятии Сатаны. Отличие иудео-христианской концепции зла от языческой (и отличие принципиальное!) еще и в том, что в язычестве принцип зла был совершенно отделен от идеи демонов — добрых или злых существ, которая появилась из-за развития представлений анимизма. Иногда зло считалось отклонением от замысла Создателя(-лей) каких-то сущностей и людей, а иногда — творением высших сил наряду с добром (ибо сами высшие силы отнюдь не считались абсолютным добром по отношению к человеку). В иудаизме до вавилонского пленения злые духи также не отождествлялись с высшим злом и не подчинялись ему, так как само зло тогда еще не мыслилось никем как высший вселенский принцип.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Однако эта реальность
Фомов В. М. К вопросу о появлении и развитии сатанизма и неосатанизма в Западной и Восточной Европе 10 объектов
Фомов В. М. К вопросу о появлении и развитии сатанизма и неосатанизма в Западной и Восточной Европе 13 проклятия
Дабы лишить силы все проклятия
Он принимает такие верования