<<<     ΛΛΛ     >>>   

Они отличаются от животных не тем, что производят пишу, но тем, что думают и строят планы.

Религия и искусство старше, чем сельское хозяйство и промышленность. В начале было слово, и человек был провидцем и художником еще до того, как стал производителем. Это получило наиболее замечательное подтверждение в конце XIX века, когда случайная находка маленькой девочки в испанской пещере открыла существование великого европейского искусства, датируемого отдаленным доисторическим временем. Живя в арктических условиях с малейшей и с самой рудиментарной материальной культурой, человек тем не менее овладевал искусством скульптуры и живописи, так что мы можем видеть сегодня, словно бы его глазами, живые образы таких созданий, как мамонт, волосатый носорог и пещерный лев, которые прекратили свое существование еще до возникновения цивилизации.

Таким образом, хотя и верно, что экономическое производство является необходимым условием материальной цивилизации и что тип производства воздействует на тип цивилизации посредством влияния на форму общества, тем не менее производство представляет собой лишь одну сторону культурного процесса, поскольку неотъемлемые характеристики человеческой культуры существовали уже до того, как человек стал производящим в экономическом смысле. В этот допроизводительный период он уже достиг высокой степени культурной специализации и добился господства над своим окружением даже в особенно неблагоприятных условиях ледникового периода. Доказательство этого господства можно увидеть в искусстве ориньякского и мадленского периодов. Оно показывает нам, что человек был творцом в духовном плане еще до того, как стал производителем в экономическом, и что не существовало необходимой связи между экономическим развитием культуры и ее духовным качеством. И если так обстоит дело с первобытным искусством, это еще более похоже на правду в случае с религией. Ибо религия не является изощренным побочным продуктом экономического процесса, или, как говорит Энгельс об идее Бога, “продуктом длительного процесса абстрагирования”1. Она, скорее, одна из тех первичных психологических сил, которые стоят за всем культурным процессом с самого его начала. Как я уже сказал, первобытная культура — не только простой экономический образ жизни, она также предполагает намеренную попытку установить связь между человеческой жизнью и божественной реальностью и подчинить первую божественным силам. Ибо приспособление человека к природному окружению даже на самом примитивном уровне всегда сопровождается религиозной заботой об умиротворении и культе тех сил, которые контролируют это окружение, — сил, проявляющих себя в природе.

1 Энгельс Ф. Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии // Маркс К. и Энгельс Ф Сочинения Т. 21. М., 1961. С. 295.

Ибо мы должны помнить, что идея природы, принятая ныне в качестве очевидной предпосылки и основы всего нашего чувственного опыта, на самом деле еще более абстрактна и более изощренна, чем идея Бога. Первобытная мысль начинается с богов, вещей и событий, а не с “природы и сознания” или же с “природы и духа”.

Нет сомнения, что вся теория первобытной магии, в том виде, в каком она представлена Фрэзером и его школой, предполагает высоко рационализированное и квазинаучное отношение к природе со стороны колдуна. Но этот рационализм проецируется современным исследователем, а не принадлежит к первобытной модели. Имеющиеся данные наводят на мысль, что колдун, даже когда он занят такой утилитарной целью, как вызывание дождя, настолько же далек от научного позитивизма, насколько далек пророк, с которым он так тесно связан с социологической точки зрения. Чем примитивнее культура, тем сложнее отделить заклинание от молитвы или же магическую технику от религиозного обряда. Несомненно, существует веская причина полагать, что живопись Мадленской пещеры была по своему происхождению магической и предназначалась для обеспечения успеха на охоте и приобретения охотником власти над животными. Но мы не можем утверждать, что эти ритуалы были магическими в исключительном, нерелигиозном смысле.

Мы знаем из современных данных, прежде всего относящихся к Северной Америке, что магия охотника могла быть связана с сильными религиозными верованиями и с напряженным религиозным чувством. Во всей Северной Америке, несмотря на расовые и языковые отличия, культура охотников характеризовалась двумя преобладающими чертами: важностью видения или сна и идеей духа-хранителя, которого обычно представляли в виде животного.

Конечные цели, которых надеялся добиться охотник, являлись, без сомнения, исключительно практическими: успех в охоте и успех на войне, но использовавшиеся при этом средства носили определенно религиозный характер — молитва и вера. “Было необходимо, — пишет мисс Р. Бенедикт, — постоянно сосредоточивать сознание на ожидаемой каре. Сосредоточение было высшей техникой, на которую все другие техники полагались. "Сосредоточивайся всё время", — всегда говорили знахари. Иногда было необходимо сохранять лицо мокрым от слез, чтобы духи могли сжалиться над страдальцем и исполнить его просьбу. "Я бедный человек. Сжальтесь надо мной", — постоянная молитва. "Не имей ничего, — учили знахари, — и духи придут к тебе"”2.

2 Benedict R. Patterns of Culture. 1935. P. 82.

Ничего не может быть дальше от фрэзеровской картины самодовольного знатока магической техники, чем это религиозное отношение, воскрешающее в памяти слова Евангелия: “Блаженны нищие духом”. Однако же оно проще и гораздо примитивнее первой, которую следует рассматривать или как абстракцию современной теории, или как специализированный тип, развившийся из недифференцированного комплекса магических и религиозных идей. Религиозная магия первобытного охотника является не техникой контроля за недочеловеческой природой, но средством соединения с божественными силами.

II

Скорее именно этим путем — через инициации в божественные мистерии, нежели через рациональное наблюдение и логическое мышление, человек впервые пришел к концепции природного порядка.

Знание было величайшим и опаснейшим даром богов, и для первобытного мифа и саги нет ничего более обычного, чем фигура героя или мудреца, пересекающего опасную тропу между двумя мирами и благодаря некоему героическому труду или жертве вырывающего у богов тайну, от которой зависит благосостояние человечества.

В нашей собственной западной культуре традиция, мистерия и инициация настолько первобытны, что или скрыты под более поздними культурными слоями, или проявляются во вторичной форме, связанной с относительно высокой стадией религиозного развития, — как в мистериальных религиях Римской империи.

В более примитивных культурах, однако, ясно видно, что мистерия и инициация, рассматриваем ли мы их в качестве магических или же религиозных, принадлежат к глубочайшему и наиболее универсальному уровню мышления и культуры.

Мы находим их в Австралии и Меланезии в форме возрастных инициации и тотемических церемоний; в Северной Америке и Сибири — в обучении и дисциплине шамана, направленных на приобретение визионерского опыта; в Западной Африке — в форме так называемого фетишизма и тайных обществ. Повсюду знание, рассматриваемое в качестве необходимого элемента, касающегося жизненно важных дел — спасения в прагматическом смысле, — передается посредством религиозных или магических обрядов, сопровождающихся мифологическими или символическими представлениями.

Это знание, несомненно, может представлять собой с объективной точки зрения небольшую ценность; оно может быть ложным, суеверным и нелепым. Однако субъективно и психологически это высшая форма знания, которым обладает первобытный человек, и оно рассматривается в качестве традиции священной мудрости, благодаря которой управляется человеческая жизнь. Следовательно, его культурная значимость весьма высока, поскольку оно является источником или архетипом традиции высшего знания, из которой в ходе развития архаической культуры появились теология, философия и наука.

В каждой культуре и в каждой религии — от низшей до высшей — мы найдем три элемента, присутствующих одновременно и органически друг к другу относящихся.

Во-первых, — сам религиозный обряд, который обычно, но не необходимо, является общим социальным действием; во-вторых, — миф, который обосновывает церемонию через приведение ее в связь с некоторым религиозным верованием и традицией; и, наконец, — сверхъестественная сила, или благословение, являющаяся целью священнодейства и плодом всей работы.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

религиоведения Доусон К. Религия и культура 6 человека
В какой вовлеченные культурные элементы делаются глубже синтеза качестве
И в этих бесформенных излияниях религиозного гения именно естественная религия
Он является обычной реакцией религии пророческого типа в случае
Западная философия начинается с греческой концепции природы