<<<     ΛΛΛ     >>>   

Например, слово «Сократ», указывающее на философа, в одном предложении может замещать сущность, предполагающую более точно определенное основание, чем слово «Сократ» с тем же значением (reference), но в другом предложении. Слово «смертный» предоставляет аналогичную возможность. Строгий язык должен подождать появления завершенного метафизического знания. Технический язык философии воплощает в себе попытки различных школ мысли обрести ясное выражение общих идей, предполагаемых фактами опыта. Из этого следует, что любая новизна в метафизических доктринах демонстрирует определенную степень несогласия с утверждениями фактов, находимыми в текущей философской литературе. Степень несогласия фиксирует степень метафизического расхождения. Поэтому критика какой-либо метафизической школы не будет верной, если мы укажем, что ее доктрины не следуют из вербальных выражений фактов, принимаемых другой школой. Главная мысль сводится к тому, что обе эти доктрины представляют собой приближение к полностью выраженным предложениям.

Истина сама по себе есть не что иное, как то, каким образом сложные природы органических актуальностей мира получают адекватное отображение в божественной природе. Подобные отображения составляют «вторичную природу» Бога, который изменяется в своем отношении к изменяющемуся миру, не ослабляя вечной завершенности своей изначальной концептуальной природы. И таким путем поддерживается «онтологический принцип», поскольку не может быть определенной истины,

285

которая бы беспристрастно согласовывала частичные опыты разных актуальных сущностей независимо от той актуальной единственной сущности, которую она может указывать. Реакция временного мира на божественную природу в дальнейшем рассматривается в 5-й части: именно там она называется «вторичной природой Бога».

То, что обнаруживается на «практике», должно лежать в пределах метафизического описания. Тогда, когда описанию не удается включить «практику», метафизика оказывается неадекватной и требует пересмотра. Пока мы остаемся удовлетворенными нашими метафизическими доктринами, не возникает потребности в дополнении метафизики практикой. Метафизика есть не что иное, как описание общностей, которые приложимы ко всем деталям практики.

Никакая метафизическая система не может надеяться полностью, удовлетворить этим прагматическим критериям. В лучшем случае подобная система останется только приближением к искомым общим истинам. В частности, нет точно установленных аксиоматических очевидностей, с которых следует начинать. Нет даже языка, в котором их можно было бы оформить. Единственно возможной процедурой будет начинать прямо с вербальных выражений, которые, взятые сами по себе и с современным значением составляющих их слов, являются слабо определенными и двусмысленными. Это не те предпосылки, с помощью которых можно сразу же рассуждать независимо от их прояснения в дальнейшей дискуссии; это попытки утверждать общие принципы, которые будут конкретизированы в последующем описании опытных фактов. Эта дальнейшая работа должна прояснить значения, приписываемые используемым нами словам и фразам. Подобные значения не могут быть точно постигнуты в отвлечении от соответствующего точного постижения метафизического основания, которое универсум предоставляет им.

Но язык не может быть никаким иным, как эллиптическим, предполагающим скачок воображения с целью понимания его значения в связи с отношением к непосредственному опыту. Позиция метафизики в развитии культуры не может быть понята, если не вспомнить, что никакое вербальное утверждение не является адекватным выражением предложения.

Давно сформировавшаяся метафизическая система создает

286

вокруг себя ложную атмосферу некой адекватной точности лишь благодаря тому факту, что ее слова и фразы перешли в текущую литературу. Так, предложения, выраженные на ее языке, легче коррелируются с нашими переменчивыми интуициями относительно метафизической истины. Когда мы доверяем этим вербальным утверждениям и рассуждаем, как будто они адекватно анализируют значение, то сталкиваемся с затруднениями, принимающими вид отрицаний того, что предполагается на практике. Но тогда, когда их предлагают как первые принципы, они незаслуженно получают качество трезвой очевидности. Недостатком их является то, что истинные предложения, которые они выражают, теряют свой фундаментальный характер, будучи адекватно выраженными. Например, рассмотрим тип предложений вроде «Трава зеленая» и «Кит большой». Эта субъектно-предикатная форма утверждения, кажется такой простой, прямо ведущей к первоначальному метафизическому принципу; и тем не менее в данных примерах она скрывает столь сложные, даже различные значения.

6. В качестве возражения спекулятивной философии выдвигали то, что она крайне амбициозна. Допускалось, что рационализм есть метод, благодаря которому достигается развитие в пределах конкретных наук. Тем не менее, считается, что этот ограниченный успех не должен поощрять попытки формулирования амбициозных схем, выражающих общую природу вещей.

Одним из мнимых подтверждений этой критики служит сама неудача: европейская мысль представляется как загрязненная метафизическими системами, всеми покинутая и непримиримая.

Подобное утверждение скрыто навязывает философии старую догматическую форму проверки. Тот же критерий способен приписать неудачу и самой науке. Ведь мы не в большей степени сохранили физику XVII столетия, нежели картезианскую философию того времени. Тем не менее, в своих границах обе системы выражают важные истины. Мы также начинаем понимать широкие категории, которые определяют свои собственные пределы правильного применения. Конечно, в том столетии господствовали догматические взгляды; поэтому сама применимость как физических, так и картезианских понятий была неверно понята. Человечество никогда полностью не знает, что ему нужно. Когда мы рассматриваем историю

287

мысли и подобным же образом рассматриваем историю практики, то обнаруживаем, что одна идея проверялась вслед за другой, определялись ее пределы и выяснялось истинное ядро. По отношению к инстинкту интеллектуальных приключений, требовавшемуся в определенные эпохи, много верного заключено в риторической фразе Августина «Судят беспечные обо всем свете». По крайней мере, люди делают то, на что способны в деле систематизации, и в этом случае кое-чего добиваются. Адекватной проверкой служит не завершенность, а сам прогресс.

Но главное возражение, датируемое еще XVI в. и получившее законченное выражение у Фрэнсиса Бэкона, заключается в (констатации) бесполезности философской спекуляции. С этим связана позиция, согласно которой мы должны тщательно описывать факты и выявлять законы такой степени общности, которая строго ограничена систематизацией описываемых фактов. Считается, что общая интерпретация не влияет на эту процедуру и потому любая система общей интерпретации вне зависимости от того, истинна она или ложна, в сущности, остается бесплодной. Однако к несчастью для данной позиции не существует никаких грубых (brute), самодостаточных фактов, способных быть понятыми независимо от их интерпретации в качестве элементов некоторой системы. Когда мы пытаемся выразить факт непосредственного опыта, то обнаруживаем, что понимание факта выводит нас за его пределы, к его современникам, к его прошлому и будущему, а также к тем универсалиям, в терминах которых представлена его определенность. Но подобные универсалии уже в силу самого своего универсального характера воплощают потенциальность других фактов с различными типами определенности. Так что понимание непосредственных, грубых фактов требует их метафизической интерпретации в качестве элементов мира, находящихся к нему в некотором систематическом отношении. Когда на сцену выходит (спекулятивное) мышление, оно обнаруживает интерпретации в самой практике. Философия не вводит никаких новых интерпретаций. Ее поиск рациональной схемы есть поиск более адекватной критики и более адекватного обоснования тех интерпретаций, которые мы волей-неволей принимаем. Наш привычный опыт есть единство успехов и неудач в деле интерпретации. Если мы пожелаем запечатлеть не интерпретированный опыт, то нам придется запечатлеть автобиографию камня. Любой

288

научный мемуар как свидетельство о «фактах» насквозь пронизан интерпретацией. Методология рациональной интерпретации есть порождение прерывистой расплывчатости (vagueness) сознания. Те элементы, что блестят своей непосредственной отчетливостью в некоторых событиях, отступают в полумрак и даже в абсолютную темноту в других событиях. И, тем не менее, все события провозглашают себя актуальностями, требующими единства интерпретации в пределах изменения стабильного мира.

Философия есть само исправление сознания от изначального избытка субъективности. Каждое актуальное событие добавляет к обстоятельствам своего происхождения дополнительные формирующие элементы, углубляющие его специфическую индивидуальность. Сознание есть только последний и величайший из подобных элементов, с помощью которого избирательный характер индивида затемняет внешнюю тотальность, из которой он происходит и которую воплощает. Актуальная индивидуальность такого высокого уровня соотносится с тотальностью вещей именно благодаря своей чистой актуальности; но она достигает индивидуальной глубины бытия путем селективного выделения, соответствующего ее целям. Задача философии заключается в восстановлении тотальности, искаженной такой селекцией. Она заменяет в рациональном опыте то, что погрузилось в чувственный опыт более высокого порядка и затем ушло еще глубже благодаря изначальным операциям самого сознания. Избирательность индивидуального опыта имеет моральную природу постольку, поскольку она соответствует балансу сравнительной важности (importance), обнаруживающемуся в рациональной оценке. И наоборот, превращение интеллектуальной проницательности в эмоциональную силу исправляет чувственный опыт в его отношении к морали. Такое исправление пропорционально рациональности нашего взгляда (insight).

Моральность взгляда неразделимо соединена с его всеобщностью. Можно исключить противопоставление всеобщего блага и индивидуального интереса, если интерес индивида станет всеобщим благом, что ознаменует утерю меньших интенсивностей с целью их нового обретения в лучшем соотношении и при более широком интересе.

Философия освобождает себя от налета неэффективности благодаря установлению более тесных отношений

289

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Это связь между современной математикой
Каждое из них должно быть представлено как необходимо принадлежащее по своему смыслу к группе
Уайтхед А. Философская мысль Запада истории науки и философии 8 философия
Эти условия могут быть поняты как имманентные характеристики самого пространства времени
Других вечных объектов в пространственно временных отношениях