<<<     ΛΛΛ     >>>   

317

ность и влечет за собою, как и всякое зло, исцеление от самой себя. По
отношению ко мне это проделали господин Розас, а также (сказать правду) и
Брандис; вероятно, и некоторые другие еще, о ком я ничего не знаю. Когда вы
их уличите, то ео ipso они обращаются в ваших искренних и страстных
панегиристов, и тогда оказывается, что они поработали для нашего правого
дела, а не на пользу своего ничтожества. В этом и есть отраднейшее
торжество.

Только что сделанное замечание представляет собою параллель и аналогию
к замечанию Рошфуко, р. 115, maxime 561, где он показывает, как мы хорошо
замечаем собственные проступки, когда дело идет о том, чтобы скрыть их:
точно так же сказанное мною выше показывает, как мы отлично видим чужие
заслуги, когда дело идет о том, чтобы присвоить их себе.

§ 526
Пойми ясно и отчетливо все ничтожество людей вообще, затем ничтожество
твоего века и, в особенности, немецких ученых - и тогда тебе не придется уже
стоять с твоим произведением в руках и спрашивать: "Кто же из нас помешался:
человечество или я?"

§ 527
Студентов-карьеристов порицали достаточно часто; но
профессора-карьеристы - это нечто понятное само собой.

§ 527а
Щеголять в заголовках книг своими титулами и званиями в высшей степени
непристойно: в литературе не имеют значения никакие иные преимущества, кроме
духовных; кто хочет предъявлять там другие, тот показывает этим, что не
имеет первых.

318

§ 528
Как низко в сравнении с древними ставит нас тот факт, что самое главное
в нашей учености заключается в том, чтобы понимать язык, на котором в то
время говорил каждый носильщик!

§ 529
В республике ученых во все времена старались в каждом отделе
подчеркнуть все посредственное, умалить истинно ценное, даже - великое, а
где можно, то и совсем устранить его как неудобное.

319

Глава XVIII
О ПИСАТЕЛЬСТВЕ И СТИЛЕ

§ 530
Когда мысль возникает у меня в неясной форме и витает предо мной
слабыми очертаниями, мною овладевает невыразимое желание схватить ее: я все
отбрасываю прочь и гонюсь за нею, как охотник за дичью, по всем изгибам,
выслеживаю ее со всех сторон и пересекаю ей дорогу, пока не поймаю ее, не
сделаю ясной и не перенесу ее, побежденную, на бумагу. Но иногда она
все-таки ускользает от меня, и тогда мне приходится ждать, пока другой
какой-нибудь случай снова не вспугнет ее; и как раз те мысли, которыми я
овладел после нескольких напрасных попыток, обыкновенно - самые лучшие. А
когда при такой охоте за мыслью меня прерывают, в особенности ревом
животных, который врезается в мои мысли, как секира палача - между головой и
туловищем, тогда я испытываю одно из тех страданий, каким мы подвергаем
себя, спускаясь в один мир с собаками, ослами, утками.

§ 531
Самый подходящий, т.е. истинно философский, стиль для истории - это
иронический.
Стиль Тацита - горько-иронический.

§ 532
Кто намеревается совершить далекое путешествие к потомству, тот не
должен тащить с собою бесполезного багажа - ибо надо быть налегке, чтобы
можно было плыть вниз по длинному потоку времени. Кто хочет писать для всех
времен, тот должен быть краток, сжат и ограничен существенным: он должен до
скупости задумываться над каждой фразой и над каждым словом - нельзя ли
обойтись и без них, подобно тому как, укладывая дорожный сундук для дальнего
путешествия, мы раздумываем над каждой мелочью - нельзя ли не брать и ее
[1].

1 [Позже: ] То же самое говорит Вольтер в своих Pensces par... in 12,
которые тогда еще не появлялись.

320

Это чувствовал и делал каждый, кто писал для всех времен.
Широковещательным, конца не знающим болтунам, которые кидают публике
непереваримые вещи, например Фихте, никогда и в голову не приходила эта
мысль: да и к чему бы это послужило?

§ 533
Большая трудность всякого изъяснения заключается в том, что, с одной
стороны, богатство и полнота выражения и мыслей доводит впечатление от речи
до высшей степени силы, а с другой стороны, каждая лишняя мысль и выражение
ослабляет силы мыслей и слов надлежащих и метких - как подлитая вода
ослабляет напиток. Поэтому Вольтер и сказал: l'adjectif est l'ennemi du
substantif. Искусство живого изложения состоит в том, чтобы соблюсти
надлежащую меру и метко выделить существенное и особенно характерное, все же
несущественное и более слабое - отбросить. Оттого не меньше мудрости
требуется для того, чтобы отвергнуть, чем для того, чтобы употребить. В этом
отношении с искусствами словесными дело обстоит точно так же, как и с
архитектурой.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

412 представление - предмет действительности
Страдание

Хорош человек