<<<     ΛΛΛ     >>>   

§ 598
Редкостные натуры, чудаки, могут стать счастливыми только в силу
редкостных обстоятельств, которые как раз подходят к их натуре так, как
обыкновенные - к людям обыкновенным; а эти обстоятельства могут в свою
очередь возникнуть только вследствие совершенно своеобразного совпадения с
редкостными натурами совершенно иного рода, которые, однако же, как раз
подходят к первым. Поэтому редкие и редкостные люди редко бывают счастливы.

350

§ 599
Собственно, нет иного наслаждения, как то, чтобы пользоваться своими
силами и чувствовать их, а величайшая боль - это восприятие недостаточности
сил там, где они нужны. Поэтому пусть каждый, для своего благополучия,
исследует, какие у него имеются силы и каких у него нет: пусть он затем
развивает свои преобладающие силы до высшей степени и мощно пользуется ими;
пусть он идет по тому пути, где пригодны его силы, и пусть избегает, даже с
преодолением самого себя, такого пути, где требуются силы, которыми он
обладает в незначительной степени. Поступая так, он будет часто с радостью
сознавать свою силу и редко с болью - свою слабость, и ему будет хорошо;
если же он даст увлечь себя к таким начинаниям, которые требуют силы совсем
иного рода, чем те, какие в нем преобладают, то он испытает уничижение,
которое, быть может, представляет собой величайшее из духовных страданий.

Но у всего есть две стороны: кто будет там, где у него мало силы,
слишком мало доверять себе и никогда не захочет там попытать себя, тот,
во-первых, не научится пользоваться той небольшой силой, какая у него есть,
и ее развивать, а во-вторых, оставит и там, где он по крайней мере вышел бы
не совсем с пустыми руками, совершенный пробел в своих стремлениях и
наслаждениях, что всегда тяжело, так как никогда, ни в одной области
человеческого благополучия нельзя без боли вынимать пустого билета лотереи.

§ 600
В детстве не имеют никакого понятия о неумолимости законов природы и о
неизменной устойчивости каждой вещи в ее существе: дитя верит, что даже
безжизненные вещи будут делать ему небольшие уступки - может быть, потому,
что оно сознает свое единство с природой, может быть, потому, что по
незнакомству с сущностью мира оно считает природу дружелюбно к себе
расположенной. Так,

351

когда я был ребенком, меня застали на том, как я бросил свой башмак в
большой сосуд молока и затем горячо просил башмак выскочить оттуда. И с
злобностью животных должно познакомиться дитя, прежде чем оно станет
остерегаться их. Но только в результате зрелого опыта мы начинаем понимать
непреклонность человеческих характеров, в силу которой ни мольба, ни
уговоры, ни указания на примеры, ни благодеяния не могут принудить их
отказаться от своих свойств; нет, всякий должен осуществить свой образ
действий, свой образ мыслей и способности с неизбежностью закона природы и
должен оставаться всегда одним и тем же, что бы с ним ни предпринимали. Лишь
после того, как мы познаем это наглядно и глубоко, мы отказываемся от своих
попыток переубедить людей, изменить их и переделать на свой лад; а вместо
этого мы школим себя в том направлении - как бы мириться с ними, поскольку
мы не можем обойтись без них, и как бы удаляться от них, поскольку мы
решительно не можем идти вместе с ними.

В самом конце является у нас убеждение, что даже по отношению к вещам
простого познания - хотя последнее имеет во всех одни и те же законы, а
субъект познания, собственно, не входит в индивидуальность, - даже по
отношению к ним, однако, нельзя уверенно сказать, чтобы там существовала
совершенно бесспорная передача знаний другим, чтобы там был способ убедить и
принудительно довести кого-нибудь до истины: потому что, как говорил Бэкон,
intellectus humanus luminis sicci non est: sed recipit infusionem e
voluntate et affectibus: id quod general ad quod vult scientias: quod enim
mavult homo, id potius credit. Innumeris modis, iisque interdum
imper-ceptibilibus, affectus intellectum imbuit et inficit [1]. (Org. nov.
L. I, 14).

1 Интеллекту человека не свойствен сухой свет, а он насыщается волей и
аффектами, и вот в результате он дает такие знания, к каким влечет воля, ибо
чему человек отдает предпочтение, тому он больше и верит. Аффект насыщает и
заражает интеллект в бесконечном количестве случаев, причем они иногда не
поддаются учету (лат.).

352

§ 601
Именно потому, что всякое счастие отрицательно, когда мы почувствуем
себя наконец вполне хорошо, мы совсем не замечаем этого как следует, а все
проходит мимо нас только так, легко и чуть заметно, пока оно не исчезнет
совсем и на смену ему не явится то или другое лишение, которое мы чувствуем
уже положительно и которое ука-зует собою на исчезнувшее счастье; и тогда мы
замечаем, что мы пропустили случай удержать последнее, и к лишению
присоединяется раскаяние.

§ 602
Собственно, всякое счастие, которым наслаждаешься, и почти всякая
дружба, которую питаешь, - покоится на иллюзии. С расширением познания они
большей частью неминуемо исчезают. Тем не менее здесь, как и везде, надо не
колеблясь доискиваться истины и всегда бесстрашно стремиться к тому, чтобы
все больше и больше быть с собой и с миром начистоту; падет ли жребий налево
или направо, будь что будет - счастье не в химерах, счастье в моих желаниях,
смело вперед! Не бойся пустоты, которая с каждым разом будет становиться все
больше и больше. Только в одном надо быть вполне уверенным - в том, что,
сняв завесы, ты не откроешь за ними собственной негодности: такое зрелище -
смертоносная горгона. Итак, собственную ценность надо сознавать в глубине
души, если хочешь удалить обман жизни. Ибо чувство собственной негодности
представляет собою, собственно говоря, не только самое большое, но и
единственное истинное духовное страдание: все другие духовные страдания
могут быть не только исцелены, но и немедленно и совершенно подавлены
уверенным сознанием собственной ценности; кто вполне уверен в ней, тот может
совершенно спокойно переносить страдания, которые иначе довели бы его до
отчаяния, - он может без радости и без друзей довлеть себе и опираться на
себя, - так могуче то утешение, которое рождается в нас от живого убеждения
в нашей собственной ценноc-

353

ти, - и потому его надо предпочитать всем благам в мире. Наоборот, в
сознании собственного ничтожества не может утешить ничто на свете; его можно
только замаскировать посредством обмана и фиглярства или заглушить сутолокою
жизни, но и то и другое - ненадолго.

§ 603

Если иной раз тебя увлечет соблазн дать понять людям, хотя бы лишь в
очень тонкой и деликатной форме, нечто такое, что задевает их верностью и
меткостью замечания, то они (так как у них недостает субъективных, а у нас -
объективных условий, чтобы отплатить нам тою же монетой) - они почти всегда
возразят как-нибудь так, что это оскорбит вас грубостью выражения. По
мудрому принципу point d'honneur шансы ваши и их таким путем не только
вполне сравнимы, но они, ваши оскорбители, даже в выигрыше, а мы покрыты
позором, который можно смыть только кровью. Так хорошо обеспечила себя
глупость этим принципом чести.

§ 604
Принцип чести и мужества заключается, собственно, в том, чтобы
презирать величайшее зло, если оно исходит от судьбы, и, наоборот, придавать
ему особое значение, если оно исходит от людей. Должно относиться равнодушно
к потере денег, имущества, членов тела, не морщиться даже при величайших
болях, покуда лишь все это ниспосылается случаем или природой или исходит от
животных, - но следует иметь в запасе жестокое слово или даже удар, за
указанное summum malum, и нельзя успокоиться до тех пор, пока оно не будет
отомщено убийством. Quelles bamboches!

354

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

В различном отношении друг к другу
Человек - такое бесстыдное животное

Желать временного существования
Приходит к совершенно абсурдным положениям