<<<     ΛΛΛ     >>>   

Отправной точкой для Поппера служит то, что он называет «проблемой демаркации» или проблемой разграничения науки и «псевдонауки». Согласно Попперу, «псевдонаука» включает не только трансцендентальную метафизику, но и астрологию, которая выдает себя за эмпирическую науку, а также, что еще более важно, такие якобы научные теории, как психоанализ и марксистская философия истории. Поппер не намерен рассматривать, являются ли эти теории истинными, его интересует только, являются ли они, в соответствии с их претензиями, научными. Именно этот мотив стоит за его «тезисом опровержимости»: гипотеза является «научной», утверждает он, если и только если ее в принципе можно опровергнуть.

Хотя Поппер никогда не был членом Венского кружка, он поддерживал тесные контакты с ним, и его «тезис опровержимости» часто истолковывался, например Карнапом, как измененный вариант верификационной теории значения 28. Его тезис понимали так: «нет, не принципиальная верифицируемость, а принципиальная опровержимость является критерием осмысленности». Однако на самом деле Поппер был убежден, что «проблема значения» не имеет реальной важности; по его мнению, попытки позитивистов найти «критерий осмысленности» не дали положительных результатов, а лишь привели к принятию совершенно произвольных допущений. Опровержимость в его понимании — это не критерий значения, а метод разграничения науки и того, что имеет только видимость науки.

Иногда утверждают, что научной является гипотеза, которая может быть подтверждена; иногда считают научной гипотезу, если она имеет высокую степень вероятности или если она «объясняет все, что может произойти». Тезис опровержимости направлен против всех этих точек зрения. Согласно Попперу, если гипотеза «объясняет» любую возможность, она не объясняет ничего; объясняя одни данные наблюдения, она должна быть несовместимой с некоторыми другими возможными данными наблюдения. На этом основании Поппер отвергает претензии марксизма на научность. Согласно марксисту, что бы ни произошло, оно должно подтверждать его гипотезы относительно хода социального развития, но если это так, марксист никогда не сможет объяснить, почему что-то произошло так, а не иначе; следовательно, его «гипотезы» являются совершенно ненаучными по характеру.

Далее, совсем нетрудно придумать гипотезу, имеющую «высокую степень вероятности». Все, что для этого нужно, — это высказать некоторое тривиальное или пустое предположение; чем меньше то, к чему оно нас обязывает, тем более вероятным оно является. Так, если нам нужно объяснить, почему у кого-то повышенная температура, то в этом случае объясне-

316

ние «с ним должно быть что-то не в порядке» имеет высокую степень вероятности, намного более высокую, чем объяснение «у него корь», но оно совершенно лишено научной ценности. По мнению Поппера, ученый ищет не гипотезу, имеющую высокую степень вероятности, а гипотезу, которая обязывает его к определенным ожиданиям и которая определенно будет отвергнута, если эти ожидания не оправдаются. Поэтому о каждом научном утверждении полезно думать под углом зрения того, что оно исключает; например, утверждение «все тигры плотоядны» исключает существование неплотоядных тигров. Таким образом нам становится понятной сила этого утверждения, и мы сразу видим, как оно может быть опровергнуто — при обнаружении таких неплотоядных тигров.

Наконец, нет достаточных оснований считать научной гипотезу, которая может быть подтверждена, поскольку почти всегда можно найти подтверждение для любой гипотезы. В реальности вопрос стоит так: была ли гипотеза тщательным образом проверена, т. е. были ли приняты скрупулезные меры для ее опровержения. Это дает Попперу основание возражать против претензий астрологии на научность. Астрологические гипотезы, — например, утверждение о том, что люди, рожденные в сентябре, чувствительны, — несомненно, могут быть подтверждены бесчисленными примерами, но астролог никогда не подвергнет их проверке с целью опровержения. Таким образом, опровержимость является отличительным признаком научных гипотез, поскольку только в науке предпринимаются систематические попытки (удачные или неудачные) опровергать гипотезы.

Если гипотеза выдерживает строгую проверку, то она считается «подкрепленной» (corroborated). Поппер разработал исчисление степеней подкрепления 29 в основном для обоснования того, что оно не является исчислением вероятностей. По существу, он попытался показать, что есть внутреннее противоречие в отождествлении понятий «хорошо подкрепленный» и «имеющий высокую степень вероятности». По его мнению, степень подкрепления показывает, в какой мере подкрепленная гипотеза выдержала строгие проверки и, следовательно, в какой мере эту гипотезу рационально принять, хотя бы предварительно; она не выражает степени вероятности того, что эта гипотеза истинна.

Однако саму «строгость» проверки можно определить в терминах вероятности. Гипотезы проверяются, имея в качестве фона общепринятые убеждения. Дюгем, а вслед за ним Куайн сделали отсюда вывод, что проверке подвергается не одна новая гипотеза, а вся система общепринятых убеждений 30. Поппер отвергает это «холистское» учение; для прогресса науки существенно важно, утверждает он, чтобы гипотезы можно было проверять отдельно от всего остального. Однако при измерении строгости проверки учитывается фоновое знание. Если в свете одного лишь фонового знания вероятность выполнения определенных следствий гипотезы очень низка, то установление, выполняются эти следствия или нет, считается строгой проверкой данной гипотезы 31.

Для Поппера хорошей является та теория, которую можно проверить в строгом смысле, а это означает, что она имеет «высокое информативное содержание» и «большую объяснительную силу» — характеристики, тесно связанные друг с другом 32, ибо чем больше теория, будучи истинной, до-                     

317

бавляет к нашему знанию, тем проще отличить ее следствия от следствий из уже признанного истинным и тем легче поэтому мы сможем подвергнуть ее строгой проверке.

Совершенно очевидно, что Поппер отказался от «индуктивной» теории научного метода, согласно которой наука начинает с «чистых наблюдений», а затем постепенно на их основе с помощью индукции строит обобщения. Эта точка зрения предполагает, что ученые на основе повторяющихся в опыте сходных образцов событий постепенно начинают убеждаться в существовании регулярностей. На это Поппер возражает, что все мы появляемся на свет, наделенные определенными ожиданиями, врожденными реакциями, среди которых ожидание регулярности является наиболее важным. Мы постепенно развиваем в себе не склонность к обобщениям, а критическое отношение, готовность подвергать наши обобщения проверке.

По его мнению, данные наблюдения не составляют «сырой материал» теорий; наоборот, теории направляют наши наблюдения. «Ни на одном этапе научного развития, — пишет он в «Нищете историцизма», — мы не начинаем, не располагая чем-то, что по сути своей является теорией... что направляет наши наблюдения и помогает нам выбирать из бесчисленных объектов наблюдения то, что может представлять интерес». В ответ Юму, полагавшему, что наши ожидания вырастают из сходства наших восприятий, Поппер возражает, что «сходство» — это всегда сходство в каком-то важном для нас отношении: поэтому признавать сходство — значит уже иметь ожидания.

Согласно Попперу, отправной точкой для науки служит не совокупность наблюдений, а критическое изучение мифов — мифов, вырастающих из нашего прирожденного догматизма. Поэтому ученый вовсе не обязан объяснять, как он «переходит от наблюдений к теориям»; проблемы индукции не существует. С самого начала имея гипотезы, ученый пытается элиминировать из них ложные, показав, что они приводят к ложным следствиям. Логическим обоснованием этой процедуры служит тот факт, что универсальные высказывания — единственные высказывания, допускаемые Поппером в тело науки, — можно фальсифицировать с помощью высказываний, утверждающих присутствие наблюдаемых событий в определенных точках пространства и времени. Высказывания этого вида являются «базисными», но не в том смысле, что они выражают в некотором роде «непосредственный опыт», а лишь в том смысле, что с их помощью проверяется гипотеза. Если мы «принимаем» базисное высказывание, мы обязаны отвергнуть любую противоречащую ему гипотезу — здесь в нашу процедуру, считает Поппер, входит элемент конвенции. По его мнению, гипотезу нельзя «построить» из совокупности базисных высказываний по той простой причине, что никакая такая совокупность не может быть эквивалентной универсальному высказыванию, которое, как мы уже видели, есть отрицание экзистенциального высказывания. (Совокупность высказываний «этот тигр плотояден, тот тигр плотояден и т. д.» не может быть эквивалентной предложению «не существует неплотоядных тигров».) Поэтому общие гипотезы не могут быть «созданы с помощью индукции».

В «Логике научного открытия» Поппер с особой силой подчеркнул важность опровержений, поэтому нет ничего неестественного в том, что

318

его обвинили в «негативном отношении» к науке, в полном игнорировании связи между прогрессом науки и постепенной аккумуляцией знания. В более поздних работах, прежде всего в статье «Истина, рациональность и рост научного знания», Поппер в известной мере изменил свои взгляды, хотя название книги, в которой впервые была опубликована эта статья, — «Предположения и опровержения» (1963) — дает понять, что это смещение акцента следует воспринимать не как отказ от прежних идей, а как их развитие.

Поппера в его ранних работах, казалось, больше заботило, является ли теория интересной, чем — является ли она истинной. Подобно многим логическим позитивистам, он с некоторой неохотой употреблял слово «истина». Однако под влиянием Тарского он пришел к выводу, что можно построить объективную теорию истины в противовес теории «приемлемости» и выразить в терминах истины прогресс науки. Но если для «индуктивистов» научный прогресс состоял в постепенной аккумуляции истины, то для Поппера он связан с заменой имеющихся теорий лучшими теориями. Как он подчеркивает, «лучшая» означает помимо всего прочего и «более близкая к истине»; лучшая теория имеет большую «правдоподобность». Поппер определяет «правдоподобность» с помощью введенного им понятия «содержание» теории, под которым он понимает класс всех логических следствий теории. Это содержание теории можно разделить на «истинное содержание», включающее вытекающие из нее истинные высказывания, и «ложное содержание», включающее вытекающие из нее ложные высказывания (последнее конечно же может быть пустым классом). Теория /г имеет большую «правдоподобность», чем теория //, если истинное содержание t^, но не ее ложное содержание, превосходит истинное содержание /;, или если ложное содержание //, но не ее истинное содержание, превосходит ложное содержание /г- Даже если в конце концов теория t^ будет опровергнута, мы все равно с полным правом можем утверждать, что она была лучшей теорией, так как имела большую правдоподобность, чем теория t}. Это позволяет понять, как может осуществляться прогресс науки, даже если этот прогресс принимает форму опровержения существующих теорий. В то же время это помогает понять, почему наука развивается, стремясь опровергать, т. е. пытаясь установить, имеют ли теории «ложное содержание», и почему наука ищет более широкие теории, имеющие большее «истинное содержание» по сравнению с более узкими теориями. Поэтому утверждение о том, что наука ищет правдоподобности, вовсе не означает, что она продвигается вперед с осторожностью, аккумулирует факт за фактом или отдает предпочтение теориям, имеющим более высокую степень вероятности.

Поппер противопоставляет свою методологию не только «индуктивизму», но и — не менее резко — теории науки, выдвигающей в качестве идеала аксиоматизированную, полностью дедуктивную систему. Согласно Попперу, формализация теории полезна лишь потому, что она позволяет нам сравнивать теорию с конкурирующими теориями и помогает устанавливать, как ее можно с наибольшей строгостью проверить. Но в конечную цель науки не входит создание таких систем; скорее, цель науки состоит в том, чтобы вести нас к более глубоким и интересным проблемам.                          

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Философия возникает из борьбы инстинктов
Истинное содержание t
Пассмор Д. Сто лет философии истории философии 12 предложения
Он считает себя христианином qua добрый гражданин
По мнению александера