<<<     ΛΛΛ     >>>   

526

или же праздник и жертвоприношение — это проявления любви к сообществу.

На самом деле оказывается, что этот вопрос, который может выглядеть простым украшением, является последним вопросом человека и в еще большей степени последним вопросом существования. И действительно, существование всегда устремляется в двух направлениях, из которых одно ведет к формированию устойчивых принципов и к накоплению сил для победы, а другое, посредством растраты сил и эксцессов, ведет к разрушению и смерти. Эти устремления мы можем встретить повсюду, в том числе и даже в самых банальных обстоятельствах жизни. За спорами о целесообразности каких-то полезных или привлекательных трат всегда скрывается вопрос о равновесии между принципами приобретения или утраты. Но в повседневной практике эти крайности столь хорошо скрыты, что почти всё остается недоступным знанию. Игра вновь обретает смысл, когда речь заходит о сексуальной коммерции. Перед союзом влюбленных встает следующий бесконечный вопрос. Дело в том, что если предположить, что образуемое ими единое бытие значит для них больше, чем сама любовь, то они оказываются обреченными на пусть медленную, но неизбежную стабилизацию своих отношений. А ужасающая опустошенность законного супружества превращает их просто в узников. Но если потребность любить и отдавать себя оказывается в них более сильной, чем забота о том, чтобы обрести себя, то не существует другого выхода, кроме разрывов, кроме извращений бурной страсти, кроме драмы, а если речь идет о жизни в целом, то нет выхода, кроме смерти. Добавлю к этому, что эротизм представляет собою своего рода попытку избежать строгой безысходности такой дилеммы. Но в данном случае я говорю об этом лишь для того, чтобы перейти к более широкому рассмотрению вопроса.

Когда мужчина и женщина соединены любовью, они вместе образуют бытие, полностью замкнутое на самом себе. Однако как только первоначальное равновесие нарушается, то становится вполне возможным, что к стремлению влюбленных друг к другу добавляется или занимает его место обнаженное эротическое стремление, то есть то, что с самого начала и было их целью. Потребность потерять себя превосходит в них потребность себя обрести. В этот момент присутствие третьего лица перестает уже быть безусловным препятствием, как это было в начале их любви. Помимо совместного бытия, которое они находят в объятиях друг друга, они ищут безмерного уничтожения в жестокой растрате сил, когда обладание новым объектом — новой женщиной или новым мужчиной — это только предлог для еще более разрушительных трат. Точно так же люди, более религиозные по сравнению с другими, перестают заботиться только о сообществе, ради которого осуществляются жертвоприношения. Ими постепенно начинает овладевать желание расширить заразительность своего жертвенного исступления. Точно так же,

527

как эротизм легко перерастает в оргию, жертвоприношение становится самоцелью, начинает претендовать на универсальную значимость, далеко выходящую за пределы границ сообщества.

Вместе с тем в том, что касается социальной жизни, первоначальные движения могут пробрести более широкий размах лишь в той мере, в какой устремление к жертвенности находит бога, поддерживающего его. Точно так же в замкнутых формах, то есть формах наипростейших, сообщество становится для некоторых лишь поводом для жертвоприношения. Тогда необходимо вновь отыскать эквивалент сообщества в форме универсального бога, чтобы иметь возможность расширять пространство искусственной оргии. Дионис и распятие открывают, таким образом, трагическую теорию вакханок и мучеников. Но оказывается, что рана, открывающая универсального бога, сошедшего в старую деревенскую общину, вновь и надолго затягивается. Бог христиан в свою очередь низводится на уровень гаранта социального порядка. Но он становится также и стеной, о которую разбивается страсть любви ради любви. И разумеется, именно в этой точке последний вопрос бытия обретает свою форму. Вечная безграничность Бога служит в первую очередь целью растраты каждого существа, которое находит себя, теряясь в нем. Но в таком случае начинает чувствоваться недостаток того, что удовлетворило бы людей, которые стремятся потерять себя, не желая при этом вновь себя обретать. Когда Тереза из Авилы восклицает, что она умирает из-за того, что никак не может умереть, ее страстное стремление незамедлительно пробивает отверстие, выводящее в мир, в котором, быть может, уже нет ни композиции, ни формы, ни бытия, где только смерть, по всей видимости, перекатывается из мира в мир. Дело в том, что организованная композиция существ, по-видимому, лишена малейшего смысла, по крайней мере тогда, когда речь идет обо всех вещах в целом. Такая целостность не может быть аналогом разнородных существ, воодушевляемых, как нам известно, одним и тем же движением.

Таким образом, в этом пункте мой замысел, как я подозреваю, начинает казаться странным. Тем не менее я ведь хотел только описать во всем ее объеме проблему, опасности которой становятся неизбежными с того момента, когда человек начинает воспринимать вопросы сфинкса социологии. Мне представляется, что встреча с этим сфинксом необычайно усилила точность и брутальность метафизического вопрошания. Но я главным образом и хотел сказать, что Коллеж Социологии, как мы его задумали, открыл неизбежность этого безосновательного вопрошания. Вполне возможно, что я создаю впечатление человека, с угрюмой предвзятостью сосредоточивающегося на попытках рассмотреть невозможное. На это я мог бы ответить одной-единственной фразой. Но сейчас я не буду

528

этого делать. Сегодня я ограничусь формулировкой нескольких практических предложений в соответствии со свойственными Коллежу Социологии возможностями.

ТЕКСТ ПИСЬМА КАЙУА 1

Лейрис решился уклониться, только когда его загнали в угол. В очередной раз, представ в качестве секретаря-архивариуса, он начал подводить итоги деятельности Коллежа, который, как было условлено, он должен был представлять. Жак Жамен отыскал несколько страничек, которые тот написал по этому поводу.

ЗАМЕЧАНИЯ МИШЕЛЯ ЛЕЙРИСА

Вот уже два года, как существует Коллеж Социологии. В июне 1937 г., то есть в то время, когда с точки зрения внешних опасностей мы еще пользовались относительным спокойствием, в журнале «Ацефал» появилась заметка, определившая его программу. В ходе данного заключительного заседания, в тот момент, когда речь идет о подведении своего рода итогов этих двух лет работы, прежде чем рассматривать определенные перспективы на будущее, со всей осторожностью, которой сегодня требует само время, будет небесполезным зачитать ту первую Декларацию, чтобы мы могли посмотреть, следовал ли Коллеж Социологии той линии, которую он для себя таким способом наметил и, что еще существеннее, представляется ли такая направленность еще сохраняющей свое значение в масштабе событий, разворачивающихся перед нами. Итак, вот текст, о котором идет речь.

Зачитывает «Декларацию» из «Ацефала»

«Изучению социальных структур» (первый пункт программы) соответствовало определенное число докладов. Например, в прошлом году состоялось сначала выступление Роже Кайуа на тему о животных обществах (в котором он постарался критически разделаться, прежде всего с финалистскими объяснениями общества), а затем выступление о тайных обществах, подготовленное им и по его запискам сделанное Жоржем Батаем; выступления самого Батая о притяжении и отталкивании (в которых он попытался осветить то, что, по его мнению, представляет собою социальная связь), о церкви и армии (как особо опасных своей заразительностью фор-

1 Это письмо разыскать не удалось. Далее можно найти ответ, который Батай отправил в его адрес две недели спустя.

529

мированиях) и о социологии современного мира. Два сравнительно недавних выступления: выступление, которое Батай посвятил Гитлеру и Тевтонскому ордену, и выступление Ганса Майера о ритуалах политических ассоциаций в романтической Германии. Эти выступления как раз и соответствовали анализу определенных типов «духовного сообщества», которые могли бы служить для нас примером, если не своим содержанием, то по меньшей мере своей формой, своей подготовительной работой для осуществления активной части программы. Известное число выступлений было специально нацелено на то, чтобы установить «точки соприкосновения между навязчивыми фундаментальными тенденциями индивидуальной психологии и направляющими структурами, которые возглавляют социальную организацию и руководят революциями» (третий и последний пункт программы). Назову еще следующие выступления: выступление о сакральном в повседневной жизни, которое в том году сделал я сам (работа, выполненная на базе интроспекции и индивидуальной психологии); в этом году — выступление Кайуа по фундаментальному вопросу о двойственности сакрального; выступление Дени де Ружмона об искусстве любить и военных искусствах (выдержка из книги, посвященной страсти); выступления Анатоля Левицкого об институте шаманизма, в которых он представил этнологические материалы, способные пролить свет как на личные интимные характеристики, так и на социальные функции некоторых типов колдунов.

Кроме того, в течение последних двух лет на наши обращения откликнулись и некоторые из мыслителей. В ходе одного из самых первых заседаний Александр Кожев проанализировал, какой может быть действительная обоснованность социологического исследования с точки зрения Гегеля, сделав, правда, отрицательный вывод. В ходе второго семестра нынешнего года Пьер Клоссовски проанализировал позицию де Сада по отношению к Революции и представил де Сада как человека, являющего собою тип, наиболее близко стоящий к «интегральному человеку». Месяц тому назад, говоря о дионисийской позиции пред лицом смерти, Батай намеренно пустил в ход ницшеанские термины.

Помимо серии выступлений, примеры которых, показавшиеся мне наиболее значительными, я только что привел, должны быть также отмечены доклады на актуальные темы. Например, выступление Батая о сентябрьском кризисе 1938 г. (этот кризис дал также повод для публикации «Декларации Коллежа Социологии», появившейся в N.R.F., в журналах «Volontes» и «La fleche»), a также выступление о празднике последнего дня перед постом или анализ, который на основе материалов прессы сделал Дютуи на тему мифа британской монархии.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Полная профанация войны с ее священной страстностью сколько образом
Нечистого определяют
Своей главной тонкостью напоминает французскую поговорку ¦ он учит свою мать
Они перекочевали из области изобразительных искусств в политику
Коллеж социологии