<<<     ΛΛΛ     >>>   

Надо сказать, что указанный Риккертом феномен существует. Более того, чувство прекрасного, возвышенного и т. п. по своей форме как раз непосредственно, и поскольку оно не имеет под собой видимого основания, то легко мистифицируется. Как раз эти чувства под именем “интуиции” зачастую выдаются за что-то сверх ума и сверх мира. Именно это по большому счету делает и Риккерт, который под умом имеет в виду только рассудок. Тем самым в данном вопросе он делает шаг назад, по сравнению со своим учителем Кантом, который впервые четко различил “ум” и “рассудок”. Смыслы у него связывают субъекта с высшим миром ценностей и одновременно отделяют его от него в силу своего сверхразумного характера.

По существу Риккерт бьется здесь над старой, как сама философия, проблемой: как нам дан внешний мир. Этой проблеме посвящена вся его работа “Введение в трансцендентальную философию. Предмет познания”. Риккерт прав, очевидно, в том, что мир не дан нам непосредственно. Но это известно философии со времен Парменида. Мир дан нам через посредника. По Платону посредством идей, по Аристотелю посредством категорий, по Марксу посредством практики. У Риккерта в этой роли выступают в лучшем случае смыслы. Но как они могут соединять нас с миром ценностей “как таковых”, это совершенно непонятно. “Проблеме мира, — пишет Риккерт, — предшествует проблема ценности, точнее проблема культуры, а этой проблеме предшествует проблема истории. Философия, конечно, не растворяется в истории. Напротив, она должна своей систематикой уничтожить все чисто историческое”.

По Гегелю и по Марксу все решает логика истории, она последний “страшный суд” над всеми человеческими “ценностями”. “Ценности” относительны, история — абсолютна. У Риккерта все наоборот: история относительна, “ценности” — абсолютны. Историзм, по Риккерту, это “плохой субъективизм”, хотя только с помощью истории отдельный индивид выходит за ее собственные пределы и восходит к неким абсолютным “ценностям”.

“Ценности”, по Риккерту, обнаруживаются себя не только в виде смыслов, но также в благах и в оценках. Он по большому счету прав, поскольку число, как никакое другое понятие, демонстрирует свой чувственно-сверхчувственный характер. С одной стороны, оно непосредственно относится к чувственным вещам, а с другой — к натуральному ряду чисел, который представляет собой ничто иное, как деятельность счета. Поэтому и число есть по сути деятельность, деятельность счета.

Число не есть усредненный образ множественности вещей, ведь образ не содержит в себе принципа различения. Между тем, число и есть то, при помощи чего мы различаем разные образы множественности. Мы можем, правда, сравнить их “на глаз” и сказать, что одно больше другого. Но если нам надо знать точно, насколько одно больше другого, то здесь мы вынуждены так или иначе считать, то есть осуществлять деятельность счета, или, что то же самое, применять число. Таким образом, понятию числа соответствует не образ, а деятельность. “...Искомым психологическим коррелятом понятий о числах, — пишет Кассирер, — может быть лишь деятельность различения и связывания, а не какое-нибудь вытекающее из нее затем особое содержание”.

Именно с этой деятельностью Кассирер связывает идеальный момент понятия. Но от идеальной деятельности — деятельности сравнения, различения и связывания — он не выходит на предметную деятельность, а потому Кассирер в целом остается в рамках трансцендентального идеализма Канта, хотя, по крайней мере, запрос на фихтевское Дело-Действие здесь уже имеется. И это уже серьезный отход от чисто формалистической трактовки понятия, в рамках которой оставался Риккерт. Кассирер, в противоположность Риккерту, понимает, что понятие является не результатом одностороннего анализа, но и категориального синтеза. И выражает оно не только абстрактно-общее, но и особенное. “Когда математик обобщает свои формулы, — замечает Кассирер, — то это имеет лишь тот смысл, что не только сохраняются все частные случаи, но что они могут быть и выведены из общей формулы”.

Кассирер считает, что прежде всего для математики имеет смысл гегелевское различение между абстрактной общностью и конкретной общностью. И это решительный шаг от формальной логики в сторону диалектики. Но Гегель — это тот крайний предел, за который Кассирер выйти не может. И когда встает вопрос о том, в чем же состоит “первообраз” понятий о числах, то он вынужден заявить: “Источником этих понятий являются не внешние вещи, но само “сознание” в своей специфической и первичной форме существования”.

Э.Кассирер, как уже было сказано, идеалист. Но это “умный” идеализм, который позволяет Кассиреру обоснованно критиковать позитивистскую, эмпирическую и феноменологическую трактовку понятия и человеческого познания в целом. Уроки этой критики, к сожалению, не учтены в полной мере до сих пор.

Природа человека у Кассирера

И в своей трактовке человеческой сущности Кассирер более решительно, чем Риккерт, порывает с биологизмом “философии жизни” и позитивизма. Ссылаясь на Сократа и Платона, он замечает, что для них проблема “познать самих себя” означала проблему государства, которое у греков отождествлялось с обществом. Иначе говоря, человек — это мир человека, т. е. общество и государство. Человек может быть понят через “человечность”, а не наоборот, — утверждает Кассирер.

Другими словами, социология не может быть простым дополнением к физиологии. Позитивисты игнорировали эту разницу, пишет Кассирер, и сделали ставку на натуралистическую теорию общества и культуры. Они редуцируют определенные группы органических и человеческих явлений к “инстинктам”. Но это, замечает Кассирер, только постановка вопроса, а не ответ, потому что вопрос заключается как раз в том, чем человеческие “инстинкты” отличаются от “инстинктов” животного.

Введение понятия “инстинкт”, пишет он в своей работе “Опыт о человеке. Введение в философию человеческой культуры”, есть в лучшем случае idem per idem (то же самое через то же самое), а в большинстве случаев obscurum per obscurum” (темное через темное). Ни биологический, ни психологический подходы, считает Кассирер, не могут помочь в разрешении проблемы человеческой сущности. Более того, он убежден, что сущность или “природа” человека есть не субстанция, а функция. Поэтому, считает Кассирер, мы не можем определить человека при помощи внутреннего принципа, который создает его метафизическую сущность, или при помощи какой-нибудь врожденной способности или инстинкта, который может быть схвачен при помощи эмпирического наблюдения.

Целостной характеристикой человека, согласно Кассиреру, не может быть его физическая или метафизическая природа, а только его труд. “Самая главная характеристика человека, — пишет он, — его отличительный признак — это не метафизическая или физическая природа, а его деятельность. Именно труд, система видов деятельности определяет область “человечности”. Язык, миф, религия, искусство, наука, история суть составные части, различные секторы этого круга”. “Философия человека”, согласно Кассиреру, должна дать вход в принципиальную структуру каждого из этих родов деятельности и в то же время понять их все как органическое единство.

Как мы видим, Кассирер как будто бы выходит на культурно-историческое понимание человека как “животное, производящее орудия труда”. Но, во-первых, хотя он и считает исторический подход к проблеме сущности человека не только важным, но и в определенном отношении необходимым, чтобы история не загубила сама себя, как выражается Кассирер, всякому плодотворному историческому исследованию должно предшествовать определение того, что мы исторически будем исследовать. “Такой структурный взгляд на культуру, — пишет он, — должен предшествовать чисто исторической точке зрения”.

Во-вторых, как считает Кассирер, что-то должно обеспечивать единство человеческой деятельности, человеческого труда. И это уже не сам труд, а то, чем он отличается от животной жизнедеятельности. Специфически человеческой формой деятельности, по Кассиреру, является знаково-символическая деятельность. Она-то и составляет, по его мнению, основу и содержание и человеческой культуры, и человеческой деятельности. Она-то и есть сущность человека. Поэтому человек, по Кассиреру, есть символическое животное, animal symbolicum. Этой символической природе человека и человеческой культуры посвящена специальная фундаментальная работа Кассирера “Философия символических форм”.

Указанная работа является самой обширной и фундаментальной в творчестве Кассирера. В 20-х годах XX века в Берлине она вышла в трех томах. На русский язык эта работа переведена только частично. Но зато мы теперь имеем русский перевод его последней крупной работы “Опыт о человеке”, которая была написана и издана Кассирером на английском языке в 1944 году в Нью-Йорке, куда он эмигрировал во времена нацизма. По замыслу самого Кассирера, эта работа должна была стать более коротким и доступным изложением тех самых идей, которые более подробно были обоснованы им в “Философии символических форм”. И прежде всего речь шла об идее символа как основной формы человеческой культуры, которая, по убеждению Кассирера, и отличает человека от животного.

Животное живет, согласно Кассиреру, благодаря системе рецепторов и эффекторов. Они настолько связывают данный вид со средой, что для каждого вида существует своя, порой очень узкая, экологическая ниша, за пределами которой данный вид существовать не может. Именно поэтому сравнительные анатомические исследования различных видов животных дают основу для реконструкции их особой системы восприятия окружающего мира. В результате каждый вид не только приспособлен к среде, но целиком встроен в нее. Но можно ли с той же логикой подойти к человеку?

С одной стороны, считает Кассирер, человеческий, мир формируется по тем же правилам, которые управляют жизнью других организмов. Однако, с другой стороны, в человеческом мире мы находим новые особенности, которые отличают человеческую жизнь от жизни животных. “Человек, — пишет Кассирер, — сумел найти новый способ адаптации к окружающей среде. У него между системой рецепторов и эффекторов есть еще третье звено, которое можно назвать символической системой”.

В свое время великий русский физиолог И.П.Павлов назвал наш язык “второй сигнальной системой”. Насколько Кассирер был знаком с этим понятием, хотя он неоднократно поминает работы Павлова, трудно сказать, но здесь мы имеем не только аналогию, но по сути совпадение идеи. Во всяком случае человек, и это совершенно очевидно, реагирует не только на вещи, но и на слова, и это не только расширяет круг тех раздражителей, на которые он реагирует, но и меняет характер самих реакций.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

И на всей философии рассела чувствуется влияние скептицизма д
Отмечает шестов
Кьеркегор первый опыт экзистенциализма2 октября 1855 года в общественную больницу копенгагена привезли человека внимание страдания
Так сложились предпосылки для возникновения всеобъемлющей философии культуры
В истории