<<<     ΛΛΛ     >>>   

А. Н. Голицын в религиозных вопросах не был теоретиком. В отличие от М. М. Сперанского, который в течение всей жизни совершенствовал свои религиозные взгляды, князь раз и навсегда воспринял определенные догматы и больше их ничем не дополнял. Религиозные взгляды воплощались и в практической деятельности князя. В дореволюционный период была опубликована записка А. Н. Голицына к императрице Елизавете Алексеевне «О различиях Греко-Российской и Римско-Католической Церквей в отношении к догматам, таинствам и обрядам»[4]. Во введении князь перечислял причины разделения церквей и далее излагал мнение наиболее компетентных богословов того времени — Феофилакта, Филарета и Мефодия. Любопытно, что в своем обосновании А. Н. Голицын акцентировал внимание лишь на политических причинах раскола. Он считал, что в основе конфликта находилась личная неприязнь и амбиции Римского Папы и греческого патриарха Фотия. Князь не придавал значения догматическим противоречиям, создавая иллюзию того, что объединение церквей — дело лишь доброй воли противоположных сторон: «И одно сие слово, первоначально, может быть, без всякого умысла в Символе Веры прибавленное, сделалось почти необоримой преградою, и доселе разделяющею Западную церковь от Восточной»[4].

В фондах РГИА хранится письмо А. Н. Голицына к М. М. Сперанскому по поводу полемики вокруг введения светского брака в России. В нем князь вновь демонстрирует прагматизм своих религиозных взглядов. В своем докладе Государственному совету М. М. Сперанский настаивал на том, что в древней церкви брак между христианами заключался по взаимному договору, а его освящение в церкви не было обязательным. А. Н. Голицын, напротив, утверждал, что брак — одно из важнейших церковных таинств, поэтому вопросы заключения и расторжения брака должны принадлежать церковной власти[4].

Частные письма А. Н. Голицына также свидетельствуют о том, что его религиозные взгляды имели практическое воплощение. В недатированном письме Фотию А. Н. Голицын писал: «Молюсь и прошу Его, да сделает меня способным к исполнению Святой Его воли. Я ничего так не страшусь, как того ответа, который должен дать во всяком на меня возложенном деле, которое я творю не так, как Господу угодно»[4]. С 16 на 17 декабря 1822 г. А. Н. Голицын писал В. Ю. Крюденер о том, что мечтает отойти от политической деятельности, но «Господу угодно, чтобы я служил Ему, служа также и земному моему господину»[4].

Хотя инициатива таких важнейших мероприятий, как учреждение в России английского Библейского общества и создание Министерства духовных дел и народного просвещения принадлежала непосредственно Александру I, в последнем случае заметно влияние А. Н. Голицына. Занимаясь учреждением в России Библейского общества, а затем, став его президентом и главным функционером, князь в полной мере использовал все выгоды своего положения. За несколько лет работы Российское библейское общество негласно стало важнейшим учреждением империи. По количеству взносов и активности в распространении и переводе Библии император стал оценивать служебную деятельность чиновника. Активным членам Библейского общества давались награды и чины, многие таким образом делали карьеру. Вся деятельность общества находилась под контролем А. Н. Голицына. Очевидно, что, выполняя волю Александра I,
А. Н. Голицын заботился и о расширении своего влияния. В 1816 г. он стал управляющим Министерством народного просвещения, а в 1817 г. — министром Соединенного министерства. Теперь свои религиозные взгляды князь мог внедрять во всероссийском масштабе. Заметный след эта деятельность оставила в области книгоиздания и цензуры.

После войны 1812 г. правительство оказывало всемерную поддержку изданию религиозных сочинений, в которых пропагандировались взгляды, разделяемые Александром I и А. Н. Голицыным. Это были как современные произведения, так и труды европейских авторов вековой давности. Наиболее популярными в России были произведения Юнга-Штиллинга, Эккартсгаузена, Шатобриана, Сведенборга, Сен-Мартена, Якова Беме, Фенелона, Гийон. Их переводчикам и издателям оказывалась всемерная поддержка[4]. Вслед за Александром I А. Н. Голицын не доверял просвещению того врмени и желал придать ему христианский характер. 30 мая 1823 г. князь писал В. Ю. Крюденер: «Всего для меня тяжелее народное просвещение; это гнездо демона, от которого можно только с помощью Божьей отдалить зло, но которое вполне очистить очень трудно»[4]. Лучшим фундаментом просвещения князь считал «мистическую» литературу. По распоряжению А. Н. Голицына религиозные сочинения европейских авторов рассылались по учебным заведениям и епархиальным архиереям. Вскоре подобная практика вызвала зарождение православной оппозиции.

В борьбе против религиозной политики А. Н. Голицына объединились члены Св. Синода, православные клирики, светские чиновники и писатели-«архаисты». Главной задачей своей деятельности оппозиционеры считали защиту Русской православной церкви от неправославных мероприятий правительства. Основным средством борьбы были избраны жалобы царю. Чтобы привлечь внимание общества к положению церкви, в 1818 г. была издана книга писателя-«архаиста» Е. И. Станевича «Беседа на гробе младенца о бессмертии души»[4]. В своем сочинении автор критиковал «мистическую» литературу, раскрывая ее антиправославное содержание. Но
А. Н. Голицын первым обратился к Александру I с жалобой на издание сочинения, в котором критиковались мероприятия правительства. В 1819 г. его автор Е. И. Станевич был выслан из Санкт-Петербурга, цензор, пропустивший книгу, — архимандрит Иннокентий — отправлен в дальнюю епархию, а весь тираж был конфискован и уничтожен.

Следующий крупный скандал произошел в 1824 г., когда под покровительством А. Н. Голицына была подготовлена к изданию книга пастора И. Е. Госснера «Евангелие от Матфея». Это были комментарии к Евангелию в «мистическом» духе. Многие места книги И. Е. Госснера, давно ходившей в России на немецком языке, противоречили учению Русской православной церкви[4]. Воспользовавшись тем, что в Санкт-Петербурге еще до выхода книги в свет появились некоторые ее напечатанные части, митрополит Серафим и архимандрит Фотий подали жалобу Александру I. Рассмотрение в Комитете министров книги И. Е. Госснера вылилось в широкое выступление участников православной оппозиции против политики в вопросах книгоиздания. В результате А. Н. Голицын был отправлен в отставку, Соединенное министерство расформировано, Библейское общество приостановило свою работу, Библия на русском языке так и не была опубликована, а к власти в духовной сфере пришли А. С. Шишков, А. А. Аракчеев и митрополит Серафим.

1824 г. стал крахом всех начинаний А. Н. Голицына. Александр I сохранил его вблизи себя и позволил перевести в почтовое ведомство наиболее скомпрометированных сотрудников. Но идеология, которую князь внедрял на государственном уровне, была оставлена. Теперь демонстрировать свои странные религиозные воззрения А. Н. Голицын мог в узком кругу своих друзей.

В период существования Министерства духовных дел и народного просвещения А. Н. Голицын допускал некоторые промахи, сильно скомпрометировавшие его в глазах православной оппозиции. Наибольший вред репутации князя нанесло покровительство секте Е. Ф. Татариновой, собиравшейся в Михайловском дворце с 1817 г. Стараниями А. Н. Голицына
Е. Ф. Татаринова получила пенсию на 20 лет (около 6 тысяч рублей в год), сам князь, Р. А. Кошелев и В. М. Попов стали постоянными посетителями ее собраний. Е. Ф. Татаринова и ее последователь, музыкант Николай Федоров, пророчествовали, якобы вдохновленные Святым Духом, врачевали смертельно больных. Собрания обычно открывались чтением Св. Писания, пелись различные религиозные песни, затем начинались кружения, пока на кого-либо из кружащихся «не накатывал Св. Дух», и он не начинал пророчествовать. А. Н. Голицын представил Е. Ф. Татаринову императрице Екатерине Алексеевне, а затем и Александру I. Император, оставшийся довольным встречей с пророчицей, потребовал к себе Николая Федорова и после долгой беседы наградил его званием чиновника 14 класса.

Деятельность секты в Петербурге продолжалась вплоть до 1822 г., когда в России были запрещены тайные общества. Но даже перебравшись в пригород, Е. Ф. Татаринова не прекратила своих занятий. В 1837 г. секта была закрыта по распоряжению правительства как противная православной церкви. Тот факт, что секта пользовалась особым покровительством императора, подтверждается в письме к нему А. Н. Голицына от 14 сентября 1818 г.: «Для стада Михайловского замка остался Федоров, которого мы с Кошелевым видим, соблюдая предосторожности, предписанные Вашим Величеством»[4].

Другой «скандальной» связью А. Н. Голицына стала его дружба в 1822–1824 гг. с активным членом православной оппозиции архимандритом Фотием (П. Н. Спасским). До сих пор общение князя и архимандрита вполне не объяснено. Фотий считал А. Н. Голицына виновным в смерти его учителя епископа Пензенского и Саратовского Иннокентия, но пошел на сближение для того, чтобы примирить князя с митрополитом Серафимом. А. Н. Голицын в 1822 г. оказался в сложной ситуации и решил заручиться поддержкой консервативного лагеря. В эти годы князь проводил компанию по сбору средств для восставших против турецкого ига греков, и деньги духовной дочери Фотия графини А. А. Орловой-Чесменской были ему очень нужны. Между князем и архимандритом завязалась оживленная переписка, дающая ценную информацию о религиозных взглядах князя.

Очевидно, что А. Н. Голицын подстраивался под тон корреспондента. В его письмах постоянно цитировались строчки молитв. Князь не стеснялся расточать Фотию комплименты: «Преподобный о Фотий, коего дух мой возлюбил при первом воззрении, и с тех пор истинно ни к кому не имел я такого влечения…»[4]. В том же духе князь описывал своего нового знакомого и в письмах к В. Ю. Крюденер. А. Н. Голицын как должное воспринимал сообщения Фотия о том, что он накладывает на себя обет безмолвия, служит всенощную литургию и причащается ежедневно. Князь перечитывал и переписывал послания Фотия. Но православную проповедь архимандрита А. Н. Голицын воспринимал по-своему. Он улавливал лишь то, что хотел слышать. Неудивительно, что в 1824 г. последовал решительный разрыв. Уже после начала «Дела Госснера» Фотий пытался предостеречь князя, указать ему на пагубность «мистической» литературы. Но в апреле 1824 г. Фотий получил прямое распоряжение митрополита Серафима прервать общение с князем, и он предал А. Н. Голицына анафеме. Больше бывшие друзья уже не встречались.

В исторической литературе прочно закрепилась негативная оценка деятельности А. Н. Голицына в отношении православной церкви. Считается, что князь подчинил Св. Синод своему влиянию и своей политикой ущемлял интересы господствующего в России исповедания. Его интригам приписывается преждевременная смерть митрополитов Амвросия, Михаила и епископа Иннокентия. Однако внимательное изучение служебной деятельности князя заставляет усомниться в столь категоричных выводах.

Другой взгляд запечатлен в воспоминаниях митрополита Филарета (Дроздова), считавшего, что князь защитил церковь от «вредных» распоряжений правительства[4]. А. Н. Голицын сделал много хорошего на посту обер-прокурора, а затем министра. При нем в прошлое ушла борьба светских чиновников и клириков Св. Синода. Князь оградил церковь от влияния временщиков, все дела до императора доходили лишь через него. В это время делопроизводство Св. Синода было модернизировано. Особая заслуга А. Н. Голицына заключается в том, что он смог оградить Российскую православную церковь от радикальных реформ. Предложений было очень много. Предлагали перевести службу на русский язык, ввести обер-прокуроров при епархиальных архиереях, подчинить Св. Синод светским учреждениям, реформировать некоторые обряды. А. Н. Голицын всего этого не допустил. Из полемики вокруг учреждения Комиссии духовных училищ ясно видно, как князь ограничивал реформистский пыл М. М. Сперанского. Его предложение о разделе клира на классы принято не было[4]. Даже после того как дела Св. Синода вошли в Соединенное министерство, высший орган церковного управления не утратил самостоятельности. Министр был лишь связующим звеном между Св. Синодом и императором, а прочие чиновники министерства не могли вмешиваться в дела Св. Синода. Государственная политика по отношению к Русской православной церкви при Соединенном министерстве была осторожной и предупредительной. Формирование православной оппозиции было вызвано общей направленностью религиозной политики. В XIX в. Русская православная церковь утратила свою монополию в религиозной сфере, император старался учесть интересы всех конфессий России, а А. Н. Голицын был лишь исполнителем царской воли.

Даже такой консервативный государь, как Николай I, высоко ценил князя, прощая ему религиозные странности. В. В. Шереметевский отмечал, что между Николаем I и А. Н. Голицыным установились дружеские, интимные отношения, князь стал как бы членом царской семьи. Маленькие великие князья называли князя «дядькой» или «тятей-папой» и поддерживали с ним переписку, уже став взрослыми[4].

Малоизвестным фактом является то, что в царствование Николая I
А. Н. Голицын сохранил свое влияние в синодальном ведомстве. В августе 1833 г. обер-прокурор Св. Синода С. Д. Нечаев пытался добиться продления отпуска своему предшественнику П. С. Мещерскому. Причем обращался он по этому поводу к А. Н. Голицыну. Князь отвечал на письмо обер-прокурора, что это будет неприятно государю, так как он таких больших отпусков не дает[4]. Из переписки С. Д. Нечаева с князем А. Н. Го-лицыным видно, что кандидатура нового обер-прокурора Св. Синода
Н. А. Протасова была принята по согласованию с ним. В начале 1836 г.
А. Н. Голицын уведомлял С. Д. Нечаева о том, что Николай I велел обсудить кандидатуру Н. А. Протасова с митрополитом Серафимом, а если тот выскажет какие-либо возражения, то предложить Танева[4]. Н. А. Протасов был с детских лет знаком с князем, который являлся другом его отца[4].
В своих письмах А. Н. Голицын смог убедить С. Д. Нечаева в том, что
Н. А. Протасов назначается лишь на время, и обер-прокурор одобрил назначение[4]. Митрополит Филарет отмечал, что в 1810 г. А. Н. Голицыну удалось отклонить законопроект о передаче расторжения брака светским властям, а при Николае I — не допустить принятия закона о запрещении подстригаться в монахи ранее 40 лет[4].

Во второй четверти XIX в. князь все еще интересовался высокой политикой. В 1834 г. А. Н. Голицын писал барону Беркгейму о том, что скоро ожидает второго пришествия Христа и связывает проблемы, возникшие в европейской политике, с этим событием[4]. Но влиять на политические события А. Н. Голицын уже не мог. При этом князь не оставил своего религиозного направления. В его доме по-прежнему собирался кружок, где читали Библию и духовные сочинения, совместно молились в домовой церкви. Среди постоянных посетителей собраний у А. Н. Голицына были Плещеева, супруги Ковальковы, барон Лефорт, Маркелов, брат князя по матери Кологривов. О неизменившихся религиозных взглядах А. Н. Голицына свидетельствует его письмо к В. Ю. Крюденер, относящееся к концу двадцатых годов. Князь пишет о том, что в Страсбурге появилась пророчица Веллер, проповедующая «во всех жизненных затруднениях прибегать к Кресту Господню, поклоняться кресту в глубине сердца, духом и истиной, но непременно под игом Спасителя, и что ни один из чтимых Церковью Святых не достиг святости иным путем»[4]. В конце 30-х гг. А. Н. Голицын сообщал А. И. Тургеневу, что по-прежнему любит читать Сен-Мартена[4]. Письма князя были проникнуты мистическим духом. «Благодарите Бога, что он дарит вам истинный Свет», «Во Франции, как и в России вы молите… и получите покой душе вашей бессмертной, которая себе не может найти удовлетворения в своем искании», «молитесь распятому Спасителю, положитесь совершенно на него с верой и получите покой душе вашей»[4], — писал А. Н. Голицын.

В. В. Шереметевский писал, что князь до самой смерти интересовался предсказаниями и пророчествами. В последние годы жизни пытался лечить болезнь глаз с помощью «ясновидящей». В то же время А. Н. Голицын поддерживал духовную связь со схимником Александро-Невской лавры Парфением[4]. Скончался князь 22 ноября 1844 г.

В конце XVIII — начале XIX в. позиции христианских церквей в Европе были поколеблены. Существенная часть паствы отошла от традиционных конфессий к атеизму, мистицизму, «масонству» и различным сектантским направлениям. В некоторых странах новые религиозные принципы проводились на государственном уровне. В США была провозглашена свобода совести и религиозного выбора, реформы церковной сферы произошли в Австрии, в революционной Франции в католических храмах совершались службы богине Свободы и Великому мастеру — архитектору вселенной. Россия была также затронута религиозными новшествами. Первая четверть XIX в. стала «золотым веком» масонских лож и сект. Здесь проявились такие феномены, как глава скопцов Кондратий Селеванов, сектанты Е. Ф. Татаринова и Ю. В. Крюденер, масоны А. Ф. Лабзин и Р. А. Ко-шелев. Новые веяния затронули и государственных деятелей. Сам импе-ратор Александр I и его ближайшие сотрудники М. М. Сперанский и
А. Н. Голицын имели нетрадиционные религиозные взгляды. А. Васильев, рассматривавший в своем исследовании ситуацию в религиозной сфере России начала XIX в., замечал, что Александра I и А. Н. Голицына нельзя упрекнуть за отход от православия. Этого не было. Ряд видных политических деятелей России в этот период перешли от неверия к вере, в их числе были император и князь. Но воспринять полностью новую для них религиозную доктрину они не могли и поэтому приняли лишь главные религиозные истины, которые и пытались защищать «против доводов просвещения»[4].

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

То же… на земле ни церковь без веры
Светская власть путем реформ пыталась взять под полный свой контроль русскую православную церковь
Ру нича консерватизм в россии деятельность воронеж
Смирнов сообщает
Кондаков Ю. Либеральное и консервативное направления в религиозных движениях в России первой 5 филарет