<<<     ΛΛΛ     >>>   

О том, что Е. И. Станевич пишет новую книгу, было известно в Санкт-Петербурге. С. А. Ширинский-Шихматов писал А. А. Ширинскому-Ших-матову 30 января 1819 г.: «Ты помнишь, любезный друг, посещавшего нас приятеля Е. И. Станевича и помнишь, конечно, что он писал книгу духовную. Он действительно ее написал и доставил мне один экземпляр»[4].
А. С. Стурдза вспоминал, что перед отъездом за границу в июне 1818 года его навестил П. А. Кикин: «Разговорился о планах и намерениях православной партии, объявил мне за тайну скорое появление книги Станевича и ликовал заранее в надежде на блестящий успех»[4]. А. С. Стурдза прямо указывал, что книга Е. И. Станевича должна была, по мысли участников православной партии, привлечь к себе внимание императора и отвратить его сердце от плохих советников, способствовавших выпуску книг, наносящих ущерб православной церкви.

Выпущенная в продажу в конце 1818 г. «Беседа на гробе младенца о Бессмертии души, тогда токмо утешительном, когда истина оного утверждается на точном учении Веры и церкви» была написана как утешение начальнику Е. И. Станевича в канцелярии по принятию прошений на высочайшее имя — П. А. Кикину. Однако, как видно из названия, автор ставил перед собой и иные цели. Один экземпляр книги был преподнесен митрополиту Михаилу с надписью автора: «Преосвященный наш пастырь Михаил! Колико Бог мой дух в сей книге просветил. Против ереси писал в такую меру. Владыко! Не на дар, воззри на теплоту веры»[4]. Для современников была очевидна направленность книги даже без такого предисловия. А. С. Шишков говорил о ней царю в 1824 г.: «Она содержит в себе возражения против тех ложных умствований, которые к поколебанию веры и Церкви и престола рассеялись тогда во многих сочинениях и переводимых книгах»[4]. Это произведение поступило в цензуру Духовной академии, и 3 сентября 1818 г. архимандрит Иннокентий разрешил ее публикацию. Для печатания была избрана частная типография архидьякона Иосифа Понесовича. Всего было сделано шестьсот пять экземпляров, из которых Е. И. Станевичу было выдано 53 экземпляра, а 553 не успели покинуть типографию[4]. С декабря 1818 г. книга начала распространяться по столице.

Первые страницы «Беседы на гробе младенца» были посвящены разъяснению того, что невинную душу ребенка после смерти ждет райское блаженство. Автор сразу же оговаривается, что найти утешение родители могут лишь в учении Русской православной церкви. Уже на первых страницах Е. И. Станевич начинал пропаганду против идей Библейского общества. Он указывал, что чтение Библии может принести пользу, только если оно будет сопровождаться комментариями в духе православной церкви.
Е. И. Станевич писал: «Чтобы разуметь Писание, нужно, чтобы Дух Божий посетил нас при чтении оного, то есть браться за чтение надо уже имея в себе Дух Божий», а получить его можно лишь в истинной Церкви, т. е. только в православной. Он доказывал, что праведная вера неотделима от церкви: «Св. Писание, Церковь, Вера есть одно и то же… на земле ни Церковь без Веры, ни Вера без Церкви стоять и существовать не могут»[4].

Е. И. Станевич убеждал читателя в необходимости послушания церкви: «Церкви, самою кровью своего Сына, Бог обязывает нас послушанием так, как бы самому Себе; ибо она есть таинственное тело Богочеловека», «Одна Церковь знает предписать каждому члену своему образ, правило и пределы послушания»[4]. «Создавать собственную веру, руководствуясь указаниями сердца, где якобы обитает Иисус Христос, значит, не иметь веры вовсе, так как на земле нет веры без Церкви», — писал Е. И. Станевич.

Убеждение в истинности православного учения Е. И. Станевич сопровождал критикой прочих христианских церквей. «Неужели мы должны поверить, что оскудевшие и по времени иссохшие источники израиливы на западе, суть те самые, которые протекают в полноте своей в недрах востока»[4], — писал он.

Главным объектом критики Е. И. Станевича были мистики и их учение. Мистикам автор давал следующее определение: «Под словом мистика я разумею то лжеучение, которое, превращая Священное Писание в иносказательный духовный и таинственный смысл, старается затемнить истинный разум оного и испровергнуть Веру и Церковь». Е. И. Станевич указывал, что мистики считают себя принадлежащими к невидимой церкви, происходящей от Адама, это убеждение им нужно для того, чтобы не исполнять обязанности по отношению к церкви видимой[4]. Рассуждая о мистиках, Е. И. Станевич писал, что это люди заблуждающиеся и потерявшие истинную веру. Автор решительно осуждал нападения мистиков на православную церковь, прямо указывая, что «нет у Бога иной Церкви, кроме видимой, и она Восточная Православная». Е. И. Станевич призывал православных: «Не пленяйтесь и вы духовною свободой, ныне в некоторых мистических книжках проповедуемою. Дух истинно Христовый не в том заключается, чтобы как татю, как разбойнику вторгаться в Церковь и под предлогом очищения Веры низвергать таинства ее, уничтожать обряды, христианство сравнивать с язычеством»[4].

Е. И. Станевич обвинял мистиков в том, что объявляли «Русскую православную церковь» в «языческом нечестии» и отрекались от нее; втайне строили особую «крамольную церковь»; верят не в Христа, а в анти-христа; критикуют духовенство; отрицают таинства церкви; проповедуют спасение язычников помимо церкви[4]. «Мистики не имеют общего начала, но каждая сторона держится своего, как и своих учителей и защитников. Общее у них у всех то одно, чтобы разными путями идти к одному концу, то есть потрясти Церковь и низвергнуть истинное христианство»[4], — писал Е. И. Станевич.

Критике подвергалась и вся мистическая литература в целом. «Писатели превращают учение Христово и возвещают оное нечистое по духу: ибо они совсем разумеют не то под теми речениями заимствованными из Библии… У них под теми словами совсем особенная духовность, чуждая Церкви и Христианству… Во всех их писаниях более или менее, прямо или косвенно, примечается некая потаенная ненависть противу Церкви и освященных проповедей Слова Божьего»[4], — отмечал Е. И. Станевич. Появление мистицизма в России он связывал с пророчеством Апокалипсиса, предвещавшим появление лжепророков в последние времена. В конечном итоге автор прямо заявлял, что через мистиков и их книги действует «дух лукавый не терпящей церкви видимой»[4].

Были в сочинении Е. И. Станевича и очень оригинальные идеи. Он указывал, что в настоящее время сатана применил новую тактику. Наряду с пропагандой атеизма и рационализма, для многих людей неприемлемой, он запустил в мир ереси, прикрывающиеся видом христианства: «Дьявол видя, что для сокрушения Церкви одной науки не достаточно и проникает в Веру переделывая ее»,[4] «Такая хитрость нужна демону для того, чтобы уловить тех, коих инако уловить было бы очень трудно, ибо они чтут Святых, Церковь и прочие вещи в Христианстве»[4] (иначе говоря, людей религиозных). Автор указывал, что мистики проповедуют доброту, но эта доброта не распространяется на ближних, а лишь на себя. Подобные люди очень строго относятся к недостаткам окружающих — отсюда реки крови, пролитые в Европе во время революций. По мнению Е. И. Станевича, еретик-мистик хуже атеиста: «Умолкните уста адовы. Мирской безумец толико уже предпочтительнее перед безумцем лжехристианствующем, колико отрицая бытие Божие, когда увлекается на то пороками своими, чем тот, кто проповедует о Боге, не то, что Церковь исповедует о нем, но что вселяет дьявол в уста своих избранных»[4]. Автор призывал не верить «совращенным братьям».

В книге присутствовала и политическая составляющая. Е. И. Станевич писал, что мистики наполняют города и столицы, они есть во всех сословиях, оттого и «мерзость в народе пребывает»[4]. «Саму царскую власть возбуждают на разорение Церквей и потребление Священства»[4], — писал он. Е. И. Станевич требовал, чтобы вся государственная власть была обращена на защиту церкви. Автор не боялся угрожать даже царю и православному клиру за то, что они в должной мере не выступают в защиту истинной веры: «Народные же летописи глубоко и резко напечатали на досках своих истину сию, что цари ничем не причинили столько бед народу, как забвением и уничтожением должного в лице их величия Божия. Времена таковые постоянно видятся быть и временами послабления Веры и нравов, что и поставляет всякое царство на краю гибели и падения», «ежели священство умолкнет, видя таковое разорение в дому Божьем… Господь прольет и на них гнев свой»[4]. Содержание книги как бы подытоживает мысль: «Отделяющий Веру от Церкви может иметь Веру, не спорим, токмо не Веру Христову. Сказано, и беси веруют, только они веруют по-своему»[4].

Е. И. Станевич был более последователен, чем С. И. Смирнов. Он не писал о иллюминатах, карбонариях или масонах, а прямо указывал на козни сатаны. В его книге критиковался мистицизм в целом как религиозно-философское течение. Указаний на конкретные сочинения было лишь несколько, да и то большая часть из них находилась в сносках. Е. И. Станевич упоминал И. Г. Юнга-Штиллинга, Сен-Мартена, Дютуа и журнал «Сионский вестник». Это вполне соответствовало рекомендациям, которые Е. И. Станевич от имени П. А. Кикина давал С. И. Смирнову (речь шла о «Жене, обличенной в солнце»). Автору предлагалось выбросить из своего произведения «колкие выражения» по поводу И. Г. Юнга-Штиллинга и «изъяснения пророчеств, противопоставленные штиллинговым толкам»[4]. Оппозиционеры старались отвести от себя обвинения в пристрастности к отдельным лицам и книгам.

Историю запрещения книги Е. И. Станевича пересказывал А. В. Горскому непосредственный участник событий митрополит Московский Филарет. Сегодня появились материалы, заставляющие звучать по-новому слова Святителя. Филарет вспоминал, что встречался у Е. И. Станевича в доме Иннокентия, в это время «беседовали они о чистой любви»[4]. Это сообщение свидетельствует о том, что Филарет присутствовал на беседе, во время которой обсуждалось содержание «Беседы на гробе младенца». Существенное место в книге занимала полемика о чистой любви между французскими писателями Фенелоном и Боссюэтом. Е. И. Станевич выступал на стороне Боссюэта, поддерживая его в том, что в земной жизни чистая любовь неразрывна с надеждой и страхом Божьим. Филарет указывал на заявление Е. И. Станевича: «я готов идти в Сибирь только бы запрещено было это учение». «Идти в Сибирь» предстояло, естественно, не за критику учения Фенелона о чистой любви, а за выпады против мистицизма, содержащиеся в книге Е. И. Станевича. Филарет отдавал себе отчет в том, насколько издание подобного произведения опасно для автора и цензора. В разговоре с А. В. Горским он объяснял почему. В «Беседы на гробе младенца» были выпады против книг, издаваемых или переводимых за счет А. Н. Голицына и Александра I. (Иначе говоря, Филарет понимал, что книга критикует религиозную политику правительства.) После того как Филарет получил сообщение о том, что А. Н. Голицын требует приостановить выход книги в свет, он поспешил к Иннокентию, чтобы предупредить его. На предупреждение Иннокентий ответил: «пускай, лишь бы за правду». Таким образом, Филарет прекрасно отдавал себе отчет по поводу содержания «Беседы на гробе младенца».

Совершенно не вяжется с этим рассказом другое воспоминание Филарета, о том, что Иннокентий, пропуская книгу через цензуру, был болен и толком не ознакомился с ее содержанием[4]. В том же рассказе А. В. Горскому Филарет указывал, что на вопрос посланца А. Н. Голицына о «Беседе на гробе младенца» тот ответил, что «кажется не важная, пустая». Затем Филарет отдал книгу митрополиту Михаилу и после того, как тот долгое время оставлял ее без внимания, стал читать ее вместе с ним[4]. Неудивительно, что столичная публика обвиняла Филарета в причастности к ссылке его друга Иннокентия. В «Сказании о житие и подвигах Блаженного Иннокентия епископа Пензенского и Саратовского, скончавшегося в Бозе 1819 года октября 10 дня»[4], написанном его учеником Фотием в 1821 г., имена гонителей Иннокентия были зашифрованы аббревиатурой, но в них легко угадывались митрополит Филарет и А. Н. Голицын.

А. Н. Голицын уже 28 декабря получил известие о том, что содержание книги может произвести дурное влияние. В то же утро он написал к архимандриту Иннокентию, распорядившись задержать выдачу билета на выход книги из типографии. Иннокентий билет уже выдал, но послал забрать его и остановил выход книги, отправив свой собственный экземпляр на рассмотрение князю[4]. Содержание письма А. Н. Голицына было, по-видимому, настолько резко, что уже 29 декабря Иннокентий жаловался в письме княгине С. С. Мещерской на неприятности по службе: «Ногами запутался в маленькую сеть — здесь поймали, теперь выпутываюсь, не знаю чем господу угодно кончить. Дабы не смущать вас, скажу, что сеткою сделалась одна из моих мелких обязанностей, однако должностных. Слава Господу и в моих начальниках, ибо они благоустрояют все и желают и стараются»[4]. Этот отрывок ясно свидетельствует, что уже в самом начале дела о книге Е. И. Станевича архимандрит Иннокентий предвидел плачевные последствия для лиц, причастных к изданию.

Уже 4 января 1819 г. доклад князя по поводу издания «Беседы на гробе младенца» был утвержден императором. А. Н. Голицын писал, что, рассмотрев сию книгу, находит в ней следующее: «К суждению о бессмертии души на гробе младенца привязано защищение Восточной церкви, тогда как никто на оную не нападает, и ежели что подобное случилось, то не частному человеку должно брать сие защищение. Автор, понимая превратно, не чувствует, что может привести умы в беспокойство, что подлинно церковь в опасности»[4]. Среди прочих недостатков А. Н. Голицын указывал: книга наполнена беспрестанными противоречиями и слог без всякого смысла; автор оспаривает книги, уже пропущенные гражданской цензурой и получившие одобрение императора; в споре между св. Августином и св. Иоанном Златоустом отдает предпочтение Златоусту, так как он Восточной Церкви.

Наиболее ясно истинные причины запрещения книги видны из последнего обвинения князя: «Дух всего сочинения совершенно противоречит внутреннему христианскому ходу и потому самому Священному Писанию. Под видом защиты наружной Церкви, вооружается против внутренней, то есть хочет отделить тело от духа»[4]. У князя имелся экземпляр книги Е. И. Станевича, испещренный карандашными пометками мест, неугодных лидерам Библейского общества, и он был приложен к докладу.
А. Н. Голицын рекомендовал императору конфисковать весь тираж, а цензору сделать выговор через Комиссию духовных училищ.

На заседании Комиссии духовных училищ, где 6 января зачитывался утвержденный императором доклад, А. Н. Голицын говорил, что «вынужден был прибегнуть к посредству верховной власти, так как своей властью мог лишь на время приостановить выход книги в свет». В рескрипте Александра I по поводу выхода в свет «Беседы на гробе младенца» значилось: «Книга сия совершенно противна началам, руководствующим христианское наше правительство по гражданской и духовной части. Его Величество весьма недоволен, что в цензуре духовной академии могла быть одобрена книга, исполненная такого духа. Государь император надеется, что Комиссия духовных училищ примет меры, чтобы подобные сочинения, стремящиеся истребить дух внутреннего учения христианского, ни каким образом не могли выходить из цензуры, находящейся в ее ведомстве»[4]. Помимо этого, А. Н. Голицын воспринял выступление против «вред-
ных книг» как выпад в свой адрес. 8 января 1819 г. Иннокентий писал
С. С. Мещерской: «Оправдываться ни в чем не хочу и не могу, кроме того, что я отнюдь не враг Князя, никак и никогда не хотел замышлять против него и входить в общество противников его... Если между мной и князем Александром Николаевичем не будет мира, то трудно мне явиться к нему, и ему трудно будет терпеть меня. Таким образом, я как сор петербургский должен быть выброшен из Петербурга»[4].

В результате Е. И. Станевич был в двадцать четыре часа выслан из Санкт-Петербурга, весь тираж его книги конфискован и сожжен. Однако дело об изъятии произведения из частных рук велось очень осторожно. Нигде не указывались имена лиц, у которых была изъята книга. 3 января 1819 г. с владельца типографии была взята подписка о количестве выпущенных в свет книг[4]. Начальник полиции граф С. К. Вязьмитинов получил приказ конфисковать все экземпляры «Беседы на гробе младенца»
и доставить к А. Н. Голицыну[4]. 6 января С. К. Вязьмитинов уже рапортовал о результатах князю: «из типографии было отобрано 553 экземпляра, у автора 23, но 26 экземпляров уже роздано разным лицам»[4].

Вслед за митрополитом Московским Филаретом все исследовате-
ли творчества Е. И. Станевича называли его книгу слабой и бездарной. Даже биограф Е. И. Станевича священник Н. Лащенков писал, что «книга Станевича не может быть признана вполне удовлетворительной ни со стороны обличительной критики мистицизма, ни со стороны положительного содержания»[4]. При этом положительные оценки А. С. Шишкова и С. А. Ширинского-Шихматова просто игнорировались. А. Н. Голицын и Александр I, против чьей политики и была направлена книга, оказались гораздо прозорливей историков и литературоведов (а также некоторых современников), характеризуя сочинение Е. И. Станевича как «стремящиеся истребить дух внутреннего учения христианского».

Недавно в фондах Пушкинского дома, мне удалось обнаружить письма Е. И. Станевича к С. А. Стурдзе. Идеи, фигурирующие в них, по своему содержанию более радикальны, чем сам текст книги «Беседа на гробе младенца». Автор открыто указывает, на какие именно явления в российском обществе была направлена атака оппозиционеров. Нашу Церковь «явно некоторые духи хотят упразднить, обольщая словом веры, которое без Церкви есть слово своего точного определения не имеющее», — писал
Е. И. Станевич[4]. Он сообщал своему корреспонденту, что в России действует общество, которое желает «смешать все веры», «ясно и то, что смешать веры есть собственно упразднить Церковь»[4]. В следующем письме он еще более конкретизировал свои обвинения: «Вовлекают их в свои замыслы, отвлекают их равно от Церкви, как и от Веры истинной… Для этого и придуманы общества, где под видом веры собираются люди всех исповеданий»[4]. Члены этих обществ утверждают, что у них общее знание Бога, «но так знают Бога и дьяволы; и те не отрицают того, что Бог есть. Вера может определяться только Церковью, а без Церкви истинной веры быть не может и Благодать Святого Духа отступает» [4], — раз за разом повторял Е. И. Станевич. Заканчивал он свое письмо заявлением о том, что посягающие на Церковь посягают и на Престол, который без церкви не может быть твердым[4]. Иными словами, «вредные книги» стали лишь предлогом для выступления оппозиционеров. Главным объектом атаки было Библейское общество, оскорблявшее церковь и смешивавшее веры.

Уволенный от должности и отправленный в ссылку Е. И. Станевич оказался в очень тяжелом материальном положении. Н. Лащенков указывал, что в его распоряжении были документы, свидетельствующие, что в этот период Е. И. Станевич должен был 1500 рублей и не мог их вернуть. Но апологет не прекратил своей деятельности. Сразу по прибытии на указанное ему место (город Сумы Украинско-Слободской губернии) Е. И. Ста-невич написал письмо А. С. Шишкову (единственному, кто отказался вернуть властям «Беседу на гробе младенца»). Е. И. Станевич сообщал о том, что благополучно добрался до места ссылки: «Вы сетовали, в каком болезненном состоянии я приневолен был отправляться в далекий зимний путь. Господь однако сохранил меня»[4]. Затем следовали длинные и пространные религиозные размышления. Заканчивал Е. И. Станевич свое письмо следующими словами: «Зная вашу любовь к таковым размышлениям, я вдался в оные по той же любви моей».

Следующее сохранившееся письмо Е. И. Станевича от 9 мая 1819 г. было адресовано к некоему Дмитрию Дмитриевичу. Опальный, но не утративший боевого задора писатель сообщал своему корреспонденту, что Библейские общества противны церкви и престолу. Е. И. Станевич должен был понимать, как опасно высказывать в письмах подобные обвинения, когда перлюстрация писем находится в ведении все того же А. Н. Голицына (президента Российского библейского общества), но все же он писал: «Нам же не терпится, но мы видим самую истину дела. Ведаю, что если я уже пострадал, то могу пострадать и еще более, но ведаю, что пострадаю тогда действительно за верность мою к церкви и самоотверженную преданность к престолу»[4]. Е. И. Станевич заканчивал письмо сообщением своему корреспонденту о том, что собрал много материалов о пагубных действиях Библейского общества и хотел бы передать их в Св. Синод.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Священник феодосий левицкий
человек может обладать способностью говорить
Примечание вестник послание
Также опровержение филарета было велено передать для хранения в архив
Евангелие от матфея рнб ор извлечение предисловие