<<<     ΛΛΛ     >>>   

Концепция сфер получает свое дальнейшее развитие у Евдокса Книдского (408—355 г. до новой эры). Пифагореец, по одним свидетельствам, друг и ученик Платона — согласно другим, Евдокс попытался организовать эмпирический материал наблюдательной астрономии в соответствии с принципом равномерного кругового движения планет и платоновской концепцией сфер. Как практического астронома его прежде всего интересовало видимое движение планет. Если попытаться эксплицировать его астрономическую программу, то она будет выглядеть так: необходимо вложить одна в другую определенное число гомоцентрических сфер, придать каждой из них равномерное вращение вокруг выбранной должным образом оси и скомбинировать эти движения так, чтобы результирующее движение светила, прикрепленного к сфере, совпадало с его видимым движением. Весь комплекс сфер должен быть организован таким образом, чтобы движение одной было согласовано с каждой последующей.

Эта программа Евдокса первая в астрономии (за исключением свидетельств о разложении движения Солнца Пифагором) содержит требование «спасения явлений», а также стремление истолковывать кажущееся движение как являющееся истинное движение.

Историки науки считают, что эта программа была создана не Евдоксом, а Платоном, основываясь при этом на свидетельстве Симпликия (первая половина шестого века). «И хотя эта программа не присутствует ни в одном из платоновских диалогов, нет причин,— считает современный американский историк наук Э. Розен,— сомневаться в словах Симпликия. Его цитаты из более ранних сохранившихся источников могут быть проверены, и они совершенно точны».

Симпликий ссылается на следующих авторов. Во-первых, на Евдема (2-я пол. IV в. до новой эры), ученика Аристотеля, написавшего «Историю астрономии», ни одна из копий которой не дошла до нас. Во-вторых, на Сосигена (II в.), который написал трактат «Вращающиеся сферы». Этот трактат подобно евдемовой «Истории астрономии» также погиб. Симпликий передает их мнение в «Комментарии» к аристотелевскому трактату ,,0 небе", написанному около 540 г ., в двух абзацах, которые воспроизводятся в этой же книге Розена. В первом отрывке сказано:

«Как предполагается Евдемом в Книге II его «Истории астрономии», и Сосиген заимствовал это из Евдема, Евдокс Книдский был первым из греков, использовавших гипотезы, аналогичные гипотезам Платона. Платон, как говорил Сосиген, поставил следующую проблему перед учениками: каковы должны быть гипотетические равномерные круговые движения для того, чтобы объяснить наблюдаемые движения планет». Во втором отрывке говорится: «Предварительно было сказано, что Платон, отчетливо приписывая круговое равномерное движение небесным телам, предложил астрономам проблему: посредством каких гипотетических круговых и равномерных движений возможно объяснить планетарные явления, и Евдокс Книдский первым предложил гипотезы так называемых вращающихся сфер».

Свое мнение относительно того, могла ли быть Платоном поставлена задача спасти явления, мы уже высказали. Что же касается Симпликия, то он сам основывается не на Платоне, а на вторичных источниках — Евдеме и Сосигене, каждый из которых был аристотеликом. Да и сам Симпликий, как неоплатоник, всю жизнь стремился примирить Платона с Аристотелем. Поэтому приписывание Платону задачи спасения явлений есть, на наш взгляд, попытка приписать Платону аристотелевские идеи. Что же касается Евдокса, то он несомненно решал данную проблему и как пифагореец, и как практический астроном.

Для того чтобы построить геоцентрическую систему мира, в которой сохранялось бы видимое движение светил, Евдоксу потребовалось 26 сфер. Движение каждой из планет объясняется с помощью представления о нескольких соприкасающихся твердых сферах, центром которых является центр Земли. Евдоксу потребовалось четыре сферы для каждой из пяти планет, чтобы на основе равномерных движений сфер объяснить видимое неравномерное, прямое и попятное, движение планет. Это было весьма ловко придуманное геометрическое объяснение неравномерного движения планет при помощи совершенно равномерных обращений четырех скрепленных друг с другом сфер, обращающихся вокруг одного и того же центра. Для Солнца и Луны, перемещающихся всегда в одном и том же направлении, оказалось достаточно трех сфер.

Оценивая систему Евдокса, А. Паннекук, настроенный строго критически, замечает, что «теория, геометрически столь остроумная, оказалась совершенно неудовлетворительной в представлении явлений... греческие ученые были не наблюдателями, не астрономами, а в высшей степени проницательными мыслителями и математиками. Эта теория Евдокса памятна не как успех и надолго сохранившееся достижение астрономии, а как первая попытка в этом направлении и как памятник геометрической изобретательности». Паннекук А. История астрономии. Схема, предложенная Евдоксом, оказалась слишком далека от поставленной задачи спасения явлений, слишком много расхождений обнаруживалось между теоретическими построениями и результатами наблюдений. Эти расхождения привлекли внимание выдающегося последователя Евдокса, Каллиппа из Кизика (между 370 и 300 гг. до новой эры), попытавшегося исправить астрономическую схему Евдокса. Чтобы дать объяснения зодиакальной аномалии Солнца и множеству других явлений, связанных с движением планет и Луны, Каллиппу пришлось значительно усложнить систему Евдокса. Для Солнца и Луны он добавил по две сферы, что составляло ужо 5 сфер для каждого из этих светил. По пять сфер оказалось у Меркурия, Венеры и Марса. Юпитер и Сатурн сохранили по 4 сферы. Таким образом, если общее число сфер в системе Евдокса было 26, то у Каллиппа оно достигало уже 33. Но и эта система оказалась неудовлетворительной.

Дальнейшее развитие программа гомоцентрических сфер получила у Аристотеля. На его программе необходимо остановиться особо потому, что творчество Аристотеля явилось новой вехой как в истории астрономии, где оно определило все ее дальнейшее развитие, так и в общем философском видении мира и природы.

Аристотель (384—322 гг. до новой эры) в своей астрономии сохраняет оба принципа — «спасение явлений» и гомоцентрические сферы. Оригинальным вкладом Аристотеля в понимание принципа спасения явлений было философское обоснование требования истолковывать видимое движение как являющееся истинное. А вкладом его в теорию гомоцентрических сфер было физическое обоснование принципа статического геоцентризма. Рассмотрим внимательно оба принципа. Основой принципа спасения явлений, его обоснованием служила у Аристотеля его метафизика, в частности, его решение Проблемы отношения чувственного бытия к бытию идеальному. В этом вопросе Аристотель стремится четко определить и соотнести свою позицию с позицией Платона, его учением об идеях и числах. Идеи выступают у Аристотеля как понятия, как средство для познания коренных и неизменных свойств бытия. Самым решительным образом Аристотель протестует против абсолютной самостоятельности идей, их безусловной независимости от вещей, от чувственного мира. Абсолютное противопоставление мира идей, как единственно истинной реальности, миру чувственного бытия, как миру мнения, лишенного какого-либо истинного содержания, вызывает у него принципиальное возражение. У Аристотеля материя сама есть сущее. Развивая в IV и V главах «Метафизики» критику платоновского учения об идеях как о самобытных сущностях, отделенных от мира чувственных вещей, Аристотель противопоставляет этому учению свое собственное, согласно которому мир чувственного бытия обладает самоценностью и является единственно достоверным миром. Он един и не распадается на бытие чувственное и идеальное: идеи существуют в вещах.

Аристотель указывает, что путаница в платоновской теории идей связана с абсолютным обособлением общего от единичного и с противопоставлением их друг другу. Отделение общего от единичного является первой причиной затруднений, происходящих с идеями. В этой же перспективе Аристотель рассматривает и математику. Математическое знание относится не к каким-либо обособленным предметам, существующим, «помимо (пространственных) величин и чисел, а именно к ним». Не существует, по Аристотелю, отдельного от чувственных вещей бытия идей или математических сущностей, они существуют в вещах как общее, как понятия, как форма. Мир есть совокупность субстанций, каждая из которых есть некоторое единичное бытие.

На этой онтологии строится соответствующая ей теория познания. Основным тезисом теории познания Аристотеля является утверждение, что существование предмета по времени предшествует знанию, которое начинается с ощущения этого предмета. Если нет ощущения, то нет и соответствующего ему достоверного знания,

В главе восемнадцатой Второй Аналитики, которая имеет подзаголовок «Невозможность знания без чувственного восприятия», Аристотель пишет: «Если нет чувственного восприятия, то необходимо отсутствует и какое-нибудь знание, которое невозможно приобрести, если мы не научаемся либо через наведение, либо через доказательство. Доказательство же исходит из общего, наведение — из частного; однако созерцать общее нельзя без посредства наведения, ибо и так называемое отвлеченное познается через наведение... Но умозаключать путем наведения невозможно тем, кто лишен чувственного восприятия, ибо чувственное восприятие направлено на единичное, иначе ведь получить о нем знание невозможно. В самом деле, как знание единичного посредством общего невозможно без наведения, так и знание его через наведение невозможно без чувственного восприятия». Этот комплекс идей — несомненная самоценность чувственного мира явлений, и утверждение, что любое знание, в том числе и математическое, проистекает из ощущений чувственного мира, явился основой аристотелевского подхода в астрономии.

Для Аристотеля, так же, как и для Платона, светила — боги, но боги, постигаемые не только через число и фигуру, но и визуально, через чувство, через ощущение. Проблема состоит не в том, чтобы «прозреть» сквозь видимые неравномерности и нерегулярности божественную суть созвездий, а вычленить эту вечную суть из чувственных ощущений, из видимой неравномерности и нерегулярности путем индукции. Аристотель впервые в истории астрономии на философско-методологическом уровне ставит проблему воссоединения сущности и явления, поэтому в полной мере ему, а не Платону следует поставить в заслугу создание принципа спасения явлений. Только в перспективе аристотелевского эмпиризма обретает смысл сам термин «спасение».

Что же касается аксиомы кругового равномерного движения светил, то она у Аристотеля находит обоснование в физике.

Аристотелевская физика — это физика качественная. Она исходит из понятия сущности каждой отдельной вещи и структурирует мир как упорядоченную иерархию сущностей, имеющую выраженный ценностный смысл. Этот смысл возникает из аристотелевского расчленения движения на круговое и прямолинейное. Исходя из такого расчленения движения, Аристотель делит мир на две качественно разнородные области: надлунную и подлунную. Первый — мир вечного кругового движения небесных тел. состоящих из эфира, второй — мир четырех элементов, в центре которого находится Земля.

В трактате «О небе» он пишет, что коль скоро первичное относительно других движение принадлежит первичному относительно других по природе тел, а движение по кругу первично относительно прямолинейного движения, то должна существовать «некая телесная субстанция, отличная от здешних веществ, более божественная, чем они все, и первичная по отношению к ним всем».

Это же самое можно сказать и иначе: «Если круговое движение естественно для какого-нибудь (тела), то ясно, что среди простых и первичных тел существует некое тело, которому свойственно двигаться по кругу согласно (своей) природе, точно так же как огню—вверх, а земле — вниз... Умозаключая на основании всех этих (аргументов), можно, таким образом, убедиться в том, что помимо здешних и находящихся вокруг нас тел существует также некое иное, обособленное тело, имеющее настолько более ценную природу, (чем они), насколько дальше оно отстоит от здешнего мира». Таким образом, каждому элементу соответствует свое собственное движение. Небесным телам, состоящим из эфира, свойственно круговое движение. Что же касается доказательства его равномерности, то он пишет следующее: «Если допустить, что оно (Небо. — Авт.) движется неравномерно, то ясно, что у движения будет усиление, кульминация и ослабление... Между тем у кругового движения пет ни начальной точки, ни конечной, ни середины, так как у него нет ни начала, ни конца, ни середины в абсолютном смысле: но времени оно вечно, а по траектории замкнуто и не имеет разрывов. Поэтому, если у движения Неба пет кульминации, то нет и неравномерности, так как неравномерность возникает вследствие ослабления и усиления». Таким образом, движения небесных тел могут быть только круговыми и равномерными, поскольку только такое движение соответствует их природе.

По Аристотелю, астрономия направляет свои наблюдения на чувственные, но в то же время вечные существа; она имеет дело с божественными телами, но эти тела остаются просто веществом, которое неизвестно и оценивается выше, чем остальные. Отсюда вытекает и терминологическая неуверенность, с которой Аристотель говорит о созвездиях. Очень редко он называет их эфиром, большей частью он говорит о них как о телах, движущихся по кругу.

Как видим, объяснение божественности светил дается Аристотелем в физике, поскольку в ней круговому движению, а также осуществляющим это движение простым телам приписывается статус совершенства. Может сложиться впечатление, что Аристотель стремится подкрепить платоновское учение физикой и тем самым освободить его от метафизически-спекулятивной связи. Но это предположение неверно. Метафизическое обоснование у Платона превратилось здесь только по имени в физическое обоснование, которое на деле остается философски-спекулятивным. По своей сущности аргументы Платона и Аристотеля одни и те же. Душа, как воплощение принципа движения у Платона, у Аристотеля овеществляется в понятии простого тела. Ю. Миттельштрасс пишет по этому поводу, что «метафизическое обоснование, даваемое Аристотелем, только на нюанс отличается от обоснования Платона. Когда совершенные движения осуществляются не богами, а простыми телами, то только по имени место платоновской теологии занимает физика. Эта физика — составная часть общей онтологии, которая, как таковая, является у Аристотеля одновременно и теологией. Созвездия-боги Платона в физикалистской терминологии становятся просто телами, но эти тела движутся равномерно и кругообразно в силу тех же причин, что указываются Платоном: эта форма движения соответствует их сущности».

Что касается теории гомоцентрических сфер и принципа статистического геоцентризма, при том что теоретическое обоснование последнего является оригинальным вкладом Аристотеля в астрономическую концепцию сфер, то и они, так же как принцип спасения явлений, находят обоснование в физике. Физика Аристотеля является целостным, законченным образованием, поэтому все ее положения так или иначе повлияли на астрономию. Тем не менее можно попытаться вычленить какое-то ядро, самые существенные идеи, которые оказались решающими для развития принципа статического геоцентризма в астрономии.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Эпицикло-эксцентрическая астрономия грешила произвольностью построения
В поисках истинных движений она должна руководствоваться двумя моментами
Коперник отказался от двух движений сферы неподвижных звезд
Поскольку в коране отсутствовала какая-либо натурфилософская картина мира